В качестве примера живописи эпохи позднего русского классицизма мофжно назвать творчество Алексея Гавриловича Венецианова (1780–1847). Он представлял жизнь русской деревни в романтическо-идеализированном духе.
Победа в войне 1812 года вызвала в России огромный патриотический подъем. Величие страны, сокрушившей слывшие непобедимыми наполеоновские армии, признавалось во всей Европе. И архитектурный ампир, который вполне соответствовал торжественности момента, после Отечественной войны не только широко распространяется в России, но и обогащается некоторыми специфическими деталями. Наряду с мощными колоннадами, военизированным декором, масштабностью и величием в отечественном ампире проявляются черты древнерусского прошлого.
Здесь необходимо сделать небольшое отступление. Незадолго до начала Отечественной войны в России было организовано несколько экспедиций, вдохновителем которых являлся Алексей Николаевич Оленин – член Правительствующего Сената, доверенное лицо Александра I, историк, археолог, коллекционер и просто один из самых образованных людей своего времени. Оленин и его единомышленники собирали интересные предметы русской старины, изучали фольклор, интересовались древними кладами и артефактами, найденными на местах крупных сражений. Результаты этих изысканий обычно публиковали в журнале «Отечественные записки». Ну а целью исследований заявлялось «открытие и описание древних достопамятностей». Заметим – не только российских «достопамятностей», но постепенно основное внимание начали уделять именно им.
После Отечественной войны исследования Оленина и его сотрудников стали более систематическими; а когда Алексей Николаевич в 1817 году возглавил Академию художеств, основную свою задачу он сформулировал как изучение роли искусства в сохранении отечественного наследия. Современники назвали это направление художественной археологией. Вот так сошлись несколько важных моментов: победа в грандиозной войне, патриотический подъем, начало систематических изысканий в области русской старины – и в русском ампире появляются черты, которые мы можем назвать первыми ласточками русского стиля. «Античные» арки, колонны и строгие линии дополняются фигурами русских витязей, в арматурных композициях уже встречаются не только древнегреческие доспехи, но и шлемы древнерусских дружинников… Да и в очертаниях храмов появляется что-то, неуловимо напоминающее древнерусские соборы.
Познакомимся с примерами!
В 1814 году на так называемой Нарвской заставе, одной из пограничных точек Санкт-Петербурга, были построены деревянные Триумфальные ворота, под которыми проходили русские войска-победители, возвращавшиеся домой из Европы. Во влажном и ветреном петербургском климате ворота простояли недолго и вскоре пришли в негодность. Но и городское начальство, и лично император считали, что памятник такого рода все же нужен, причем постоянный.
Одна из сторон постамента Александровской колонны. В центре – копия русских доспехов из Оружейной палаты
И в 1827 году были заложены новые ворота – на этот раз из кирпича, обшитого медными листами. Автором проекта стал архитектор Василий Петрович Стасов.
Новые Нарвские ворота стали шедевром русского ампира. Мощная арка украшена двенадцатью высокими колоннами, окружающими ее опоры. Венчает ее колесница богини Славы (иногда ее называют Победой), запряженная шестеркой вздыбленных коней. Ниже – фигуры гениев Победы с лавровыми венками и разнообразной военной символикой в руках. А в нишах справа и слева от арки стоят фигуры древнерусских витязей. Это и есть типичный русский ампир – сочетание антично-европейской традиции с характерными чертами отечественной культуры.
Одна из фигур витязей, украшающих Нарвские триумфальные ворота
В 1819–1829 годах Карл Иванович Росси создает грандиозное здание Главного штаба и Министерств: оно огромной дугой охватило с юга Дворцовую площадь, заменив собой несколько разношерстных построек, которые уже никак не вписывались в столичный облик. Центральная часть здания представляет собой триумфальную арку – это тоже памятник войне 1812 года. Арку венчает колесница Славы, причем коней ведут под уздцы два римских воина. Ниже арку обрамляют композиции из деталей воинского снаряжения и фигуры древнеримских пехотинцев. Правда, черты Древней Руси здесь практически никак не проявлены – Росси использовал в качестве декора в основном стилизованные римские военные символы. А вот на постаменте расположенной рядом Александровской колонны мы видим, наряду с традиционными для ампира античными доспехами, и древнерусские шлемы, и кольчуги, и прочие подобные детали.
Нарвские триумфальные ворота
Чуть позднее, в 1830-х годах, в Санкт-Петербурге появляются еще одни триумфальные ворота – Московские, на въезде в Петербург со стороны древней столицы. Они были посвящены сразу нескольким победам России – в Русско-персидской и Русско-турецкой войнах, а также успеху в «усмирении Царства Польского». В роли архитектора выступил Василий Стасов, уже, как говорится, набивший руку в создании триумфальных арок. Интересно, что в декоре этих ворот российские губернии представлены в образе крылатых гениев в античной традиции, но – с гербами русских регионов в руках. Ворота увенчаны восемью так называемыми кустами военных трофеев.
Московские триумфальные ворота в Санкт-Петербурге
В честь победы над Наполеоном в Москве, наиболее сильно пострадавшей от неприятеля, также была возведена Триумфальная арка – на Тверской заставе, которая была тогда границей города. Автором ее стал архитектор Осип Бове. По своей структуре она напоминает многие подобные памятники того времени: арку украшают горельефы на темы побед русского оружия («Изгнание галлов из Москвы», «Благодарная Россия»), а справа и слева от арки в нишах установлены две фигуры воинов, стилизованное одеяние и вооружение которых схожи одновременно и с античными, и с древнерусскими.
Триумфальная арка в Москве
В 1818 году на Красной площади в Москве был установлен памятник Минину и Пожарскому – героям времен Смутного времени, создателям Второго народного ополчения для борьбы с польскими интервентами.
Одна из фигур воинов, украшающих Триумфальную арку в Москве
Вообще-то это не совсем корректный пример, ведь памятник намеревались создать в самом начале XIX века в честь двухсотлетия окончания Смуты. Но по разным причинам (в том числе и из-за войны с Наполеоном) не успели, и монумент был установлен лишь через шесть лет после Отечественной войны, отчего и стал восприниматься как памятник русским героям в целом. Ну а внешний вид Кузьмы Минина и Дмитрия Пожарского вполне вписывается не только в традиции русского классицизма, но и в рамки более позднего русского ампира. Они одеты в некоторое подобие античных туник.
Если же говорить о храмах, то, помимо очевидного примера – Исаакиевского собора, можно назвать в Санкт-Петербурге Свято-Троицкий Измайловский собор, Спасо-Преображенский собор; в Москве и окрестностях – церковь Михаила Архангела в Архангельском, Преображенскую церковь в селе Спас-Заулок, римско-католический храм святого Людовика. Московский ампир, будучи «нестоличным», был не так размашист и крупномасштабен, как петербургский.
Свято-Троицкий Измайловский собор в Санкт-Петербурге
Вот так в архитектуре русского ампира начали пробуждаться черты прошлого. Патриотический подъем после войны 1812 года привел к пробуждению интереса к искусству и архитектуре Древней Руси; позднее элементы древнерусского искусства и культуры воплотятся в собственно русском стиле и его разновидностях, а также в спорных русско-византийском и неорусском стилях в рамках модерна.
Русско-византийский стиль и его рамки
«Самодержавие, православие, народность»
В 1825 году императором России становится Николай I. Не будем подробно останавливаться на событиях, предшествовавших его приходу к власти, напомним только, что восстание декабристов, произошедшее в день присяги новому царю, оказало сильное влияние на стиль его руководства государством. Александр I, старший брат Николая, вошел в историю как относительно либеральный император – во всяком случае, в начале своего правления. Николай же, изрядно напуганный выступлением на Сенатской площади, начал закручивать гайки. Усиление цензурного гнета, полицейский надзор, ужесточение порядков в армии – все это характерные черты николаевской эпохи. Но при этом называть Николая I солдафоном, как это часто делали ранее, было бы неверно. Император был хорошо образован, обладал художественным вкусом и высоко ценил искусство. Достаточно напомнить, что именно при Николае I коллекции музея Эрмитаж стали доступны увлеченной искусством публике, а не только придворным и иностранным послам. Правда, простолюдины по-прежнему не могли туда попасть, но, как говорится, главное – начать. Экспонаты, которые можно было осмотреть, размещались в специально построенном здании Нового Эрмитажа – том самом, которое украшают скульптуры атлантов. В помещения Зимнего дворца, где когда-то начинала собирать художественные коллекции Екатерина II, доступ посетителям «со стороны» по-прежнему был закрыт.
П. К. Клодт, О. Монферран. Памятник Николаю I в Санкт-Петербурге
Николай I был несомненным патриотом, хотя, возможно, несколько однобоко представлял себе «идеальное управление идеальным государством». Ему казалось, что строгий учет, порядок и контроль – это уже половина успеха. Отчасти поэтому времена правления Николая I отмечены разгулом бюрократии. Ну а основой государственной идеологии того времени становится так называемая формула графа Уварова – «Православие, самодержавие, народность». Сергей Семенович Уваров в 1833–1849 годах занимал пост министра народного просвещения; предложенная им формула возникла во многом как антитеза лозунгу демократической Франции – «Свобода, равенство, братство».