— О нет, он нисколько не скрытен. Да к тому же, от меня трудно укрыться — я проницательна. Скажите мне, поезд уже пришел?
— Да, ему время, по крайней мере, быть уже около часа на станции, — отвечал вопрошаемый, взглянув на часы.
— Ну, так он и сегодня не приедет, — проговорила как будто бы про себя Варвара Андреевна и грустно опустила голову.
— Однако довольно нам возиться с петухами, Ариша, Маша, забирайте петухов, — сказала Гавриловна, обращаясь к горничным, и потом, обратясь к барышням, прибавила: — Барышни, на что теперь будем гадать?
— На бумагу! На воск! Давайте золото хоронить. На хлеб. Пойдемте подслушивать, — раздались голоса девушек.
— Барышни, мы прежде погадаем на бумагу, — сказала Гавриловна.
Барышни согласились с ней, и вскоре в руках многих из них загорелась бумага. Гаданье на бумагу состояло в том, что гадающая сжигала бумагу и пепел, оставшийся после нее, подносила на ладони к стене и по тени, бросаемой им на стену, определяла будущее.
Гаданье на бумагу продолжалось недолго, потому что мужчины, да иногда и сами барышни сдували друг на друга пепел.
— Нет, барышни, благодаря кавалерам от гаданья на пепел толку не будет, давайте воск выливать, в этом деле господа кавалеры нам не помешают, — сказала Гавриловна.
— Прекрасно, прекрасно, давайте воск выливать, — послышались голоса.
— Кому выливать, — крикнула Гавриловна, растапливая в ложке над свечою воск.
— Мне, мне, мне, нет, прежде мне! — послышались голоса как девушек, так и мужчин.
— Нет, прежде я вылью нашей милой невесте Варваре Андреевне.
— Мне, Гавриловна, не трудитесь выливать, — отозвалась та, к которой относились слова Гавриловны.
— Нет, душечка барышня, позвольте на вас погадать.
— Ах, да зачем же, когда вы и я знаем, что мне выльется церковь и в ней двое стоящих под венцом, — пожалуй, еще при этом певчие, свечи и другие принадлежности венчанья, — сказала, улыбаясь, Варвара Андреевна.
— Но все ж-таки позвольте. Я на вас загадала, — проговорила Гавриловна, выливая растопленный воск в чашу с водою. Воск зашипел и стал остывать. Окружающие притаили дыхание и смотрели в чашу.
— Посмотрим-ка, что вышло, — сказала Гавриловна, вынимая застывший воск из воды и поднося его к стене так, что он бросил на нее тень, продолжала:
— Смотрите, вот двое стоят, а вот третий, точь-в-точь батюшка в ризе, а вот толпа людей стоит.
— Да, да, это верно — удивительно, как похоже на венчание, — послышались замечания между окружающими Гавриловну.
— Ну, вот видите, я заранее угадала, что мне выльется, — сказала Варвара Андреевна.
Вскоре гадание на воск сменилось гаданием на хлеб и т. д.
Наконец гаданье сменилось танцами и игрой в фанты. А когда и это начало прискучать, то кому-то из веселящейся молодежи пришла мысль маскироваться и ехать к общему знакомому, помещику, жившему в семи верстах. Мысль была высказана и принята, и затем веселая компания, за исключением Варвары Андреевны, отговорившейся от поездки головной болью, замаскировалась и уехала. Только что описанные мной сцены происходили вечером на святках в доме помещицы Гончаровой, находившемся в ее имении, в пяти верстах от железнодорожной станции. Варвара Андреевна была старшая дочь Гончаровой, помолвленная за поручика Николая Васильевича Володина еще до последней русско-турецкой войны. Варвара Андреевна любила своего жениха, и потому война ей принесла немало беспокойства и опасений.
Наконец война окончилась, окончилась и оккупация, полк Володина был на оккупации, и полки возвращались на прежние квартиры. Полк Володина должен был прийти в окрестности имения Гончаровых в феврале. Сам же Володин писал, что будет к Гончаровым за неделю до праздника Рождества Христова.
Но вот и праздник на проходе, а Володина — а также и письма от него — нет как нет, и Варвара Андреевна сильно беспокоилась и тосковала.
После того, как в доме Гончаровых по отъезде молодежи водворилась тишина, Варвара Андреевна вышла в свою комнату, подошла к письменному столу и, вперив взгляд в портрет Володина, стоявший на ее столе, предалась мечтам.
— Барышня, душечка, я что-то вам хочу сказать, — сказала Ариша, тихо войдя в комнату Варвары Андреевны.
— Что такое? — спросила Варвара Андреевна, не оглядываясь на Аришу.
— Барышня, голубушка, я знаю, вы стосковались по Николае Васильевиче.
— Так что же? — спросила Варвара Андреевна, недоумевая, к чему говорит Ариша.
— Барышня, милая, желаете вы его видеть?
— Он приехал! — почти вскричала Варвара Андреевна, поворачиваясь всем корпусом к Арише и делая шаг к двери.
— Нет! Нет и не думал, — поспешно сказала Ариша.
— Да так ли? — спросила Варвара Андреевна, остановившись на пороге.
— Провались я на этом самом месте, если лгу, — сказала Ариша и перекрестилась.
— А я думала, что он приехал и послал тебя предупредить меня из боязни, чтобы внезапная радость свидания с ним не могла худо повлиять на меня, — проговорила грустно Варвара Андреевна.
— Так вы, милая барышня, очень бы желали видеть Николая Васильевича? — опять спросила Ариша.
— К чему ты все это говоришь?
— К тому, барышня, что ежели вы сильно желаете видеть их, то беспременно увидите.
— Это как же?
— Стоит только вам на зеркало погадать, и вы беспременно увидите Николая Васильевича, как есть в своем натуральном виде он вам покажется в зеркале.
— Спасибо, Ариша, за предложенье. Я в гаданье мало — или почти совсем не верю.
— Ах, милая барышня! В гаданье на зеркало нельзя не верить: все, кто только ни гадал на зеркало, непременно видели в нем своего суженого — даже и в таком случае, если совсем его не знали. Право, барышня, и тетка Пелагея, и Маша, и Стеша-коровница — все, да что, даже и я видела Петра, лакея Николая Васильевича, — проговорила Ариша, улыбнувшись при последних словах.
— Все, может быть, это так, но я гадать не буду.
— Ах, барышня, вы, может, не хотите гадать из боязни, так не бойтесь: а мы с Машей, на всякий случай, оставили петуха и будем с ним в соседней комнате.
— Причем же тут петух?
— Петух, барышня, на тот случай, чтобы первый крик его был слышен в комнате, где вы будете гадать, и чтобы нечистая сила побаивалась его. Вы уж будьте без сумления, мы все как есть хорошо устроим.
— Все это прекрасно, но я все-таки гадать не буду, — произнесла Варвара Андреевна.
— Жалко. А мы с Машей было уже все как след устроили в своей комнате на антресолях.
Варвара Андреевна промолчала, Ариша, постояв несколько минут, вышла из комнаты.
По уходе ее Варвара Андреевна прошлась по комнате и, в ожидании возвращения маскированных, прилегла на кушетке, чтобы вздремнуть, но мысль о Володине и какая-то томительная грусть не дали ей вздремнуть, и она встала и, чтобы хоть сколько-нибудь разбить свои грустные мысли, стала думать о предложении Ариши, то есть о гаданье на зеркале.
А что, не принять ли ради развлечения предложение Ариши? Кто знает, может быть, в рассказах о появлении в зеркале суженых есть доля правды, кто знает, может, мое сосредоточенное воображение нарисует мне в зеркале Николая, подумала Варвара Андреевна и позвала Аришу, которая не замедлила явиться.
— А ведь я хочу принять твое предложение, — сказала Варвара Андреевна, глядя с улыбкой на Аришу.
— Это вы, барышня, как говорите, в шутку или нет? — спросила Ариша, недоверчиво посматривая на Варвару Андреевну.
— Не шутя. Мне что-то грустно, и я хочу гаданьем развлечься.
— Ну так пойдемте, у нас в девичьей на антресолях все готово.
— Может быть, здесь?
— Нет, тут могут помешать, а у нас вам никто не помешает, я никого к вам не допущу.
Варвара Андреевна пошла на антресоли и чрез несколько минут сидела за наведенными друг на друга зеркалами.
В то время, когда в доме Гончаровых происходило гаданье, на станции железной дороги, где поезд должен был стоять по расписанию три минуты — он стоял уже около часа. Такая долгая стоянка была вследствие того, что путь на следующую станцию был занесен, и его расчищали.
Пассажиры поезда, которым в продолжение настоящего путешествия уже не раз приходилось терять время на станциях по случаю заносов, не очень беспокоились долгой остановкой и, побывав в буфете, возвратились в вагоны и предались занятиям, прерванным остановкой поезда.
Только один Николай Васильевич Володин, поручик …ского полка, сильно был недоволен остановкой поезда и беспрестанно спрашивал железнодорожных служащих о том, скоро ли поезд поедет.
— Ах, молодой человек! Какой вы, право, нетерпеливый. Ведь вы, кажется, в десятый раз меня спрашиваете, скоро ли пойдет поезд? Поверьте, если мне дадут путь с следующей станции, то я ни минуту не задержу поезда, — отвечал начальник.
— Ах, если бы вы знали, как для меня томительна остановка поезда! Право, я у вас на станции, а все мои помышления носятся в пяти верстах от следующей станции, — проговорил Володин с грустной улыбкой.
— Так вы едете только до следующей станции? — спросил начальник.
— Да, в имение Гончаровых. Может быть, вы знаете?
— Как не знать — я с ними хорошо знаком: мои дочери и сын и сейчас гостят у них. Позвольте узнать, уж не жених ли вы Варвары Андреевны?
— Да. Позвольте представиться, Николай Васильевич Володин, — сказал Володин, протягивая руку.
— Очень приятно с вами познакомиться, очень приятно. Я отставной капитан Павел Михайлович Худокормов, — проговорил начальник станции, пожимая руку Володина.
— Теперь, я думаю, вам не удивительно мое нетерпение, — сказал Володин.
— Да, да. Я понимаю вас. Варвара Андреевна такая невеста, что можно по ней соскучиться. Да, я понимаю вас. Но все же вам придется поскучать на моей станции какой-нибудь часок.
— Знаете ли, Павел Михайлович, не взять ли на вашей станции лошадей и махнуть к Гончаровым.
— Бог с вами, разве вы хотите попасть к ним к утру или чего доброго к обеду? Ведь отсюда до Гончаровых тридцать верст, мужицкие лошади протащут вас пять-шесть часов, да пожалуй, чего доброго, застрянете где-нибудь в сугробе или собьетесь с пути. Пойдемте-ка ко мне. Я прикажу поставить самовар, попьем чайку да потолкуем,