? тридцати?) ящичков Грюнберг исключительно для себя прибережет. Упаковка идеальная, под пленкой, герметичная, ни одна собака, даже специально натасканная, не учует. Почему Грюнберг? Да Господи!.. Он уже трижды только за последний год в Штаты по приглашениям ездил. Сувенирчики привозил, ерундовину всяческую, мне, например, шарики звенящие «инь-янь», натуральные, из китайского квартала Нью-Йорка, для мастера каратэ – наилучшая игрушка, пальцы разминать. Он вообще умело подбирал подарки: Мезенцеву – коллекцию всех нью-орлеанцев на лазерных дисках, джаз; барменам нашим – калькуляторы-пластины, мол, обсчитывайте по последнему слову техники! И так далее. Отличный парень Миша Грюнберг! И в фирме – не последний человек, второй человек! Это Мезенцев так думает, это Николай Владимирович полагает, что он-то, директор, и есть первый. Ну-ну! Будь на своем месте, товарищ Мезенцев, перестраивай интерьеры гадючников, подгребай под себя новые и новые торговые точки, балдей от мнимого могущества. И на Кавказ, если угодно товарищу Мезенцеву, – в любое время года: у доверенного лица, у Миши Грюнберга, там все схвачено – гостеприимство, шашлыки, девочки, охота с вертолета, «какой гость! какой гость!». Большой человек и дорогой гость – «дыректр!».
А при нем – Миша, деловой и незаменимый. Только непонятно: кто все-таки при ком…
И раньше еще должен был я сообразить. Да не касалось это все меня. И фотографии грюнберговские, с Брайтон-Бич, где он с тамошними дружками запечатлевался, а потом нам не без понта демонстрировал – а я мно-огих из его тамошних дружков узнавал: они мне по прежней питерской деятельности известны были… Вот тебе и «Однажды в Америке». Вот тебе, Бояров, и расклад. Час Композиции…
А Мезенцев-то меня взглядом утешал: замнем! Кто бы его утешил, когда эта бомба взорвется и бабахнет! Контузия – самое малое, что его ждет, а уж волной выбросит из директорского кресла – это точно. Вот и расклад…
Тут мне впервые стало по-настоящему н-нехорошо. Кто я такой? Каратист-неудачник, швейцар мелкого бара, приторговывающий импортными сигаретками, – это если по совести, если не выпячивать грудь: «Я – Бояров! Я – Бояров!». Ну, Бояров… Мезенцев на что уж Мезенцев, а и то, уверен, потеряет его лысина всю невозмутимость, пятнами пойдет, взмокнет, когда бомба бабахнет. А брошу ее… я. Больше некому. Брошу, отдавая себе отчет: меня же осколками разорвет. Иначе меня… разорвут без всякой бомбы. Две мафии – и я один. Кавказская наркомафия, имеющая сотни и тысячи единиц оружия, миллионы рублей, не только рублей. Брайтонская, «русская» мафия, с которой даже ФБР, по собственному признанию, ничего поделать не может. И я – с дурацким «макаровым». Кстати! Пистолет-то я отбил у мента – они, менты, поищут-поищут меня (не найдут! не дамся!) и пойдут на поклон к старшеньким: подключитесь, коллеги. А уж те подключатся! Вместе с Валентином Сергеевичем Головниным. И до наркоты дороются, и до контрабанды. А надеяться, что компетентное ведомство по-отечески пожурит, примет на веру мои уверения в невиновности (Никого не убивал! Быстрова пальцем не тронул! А ключ еще в кабинете директора имелся, и Михаил Грюнберг туда был вхож!)… надеяться на добрую память о совместных пьянках с Головниным… – надеяться ли?!! Да я же в этой системе! Я получаюсь так или иначе членом преступной шайки. Плюс сопротивление властям, отнятый «Макаров»…
Может, я все из пальца высосал! Может, не все так? Может, все не так?!
Я тормознул «девятку» у ряда телефонных автоматов. Галочка! Ставим «галочку». Эта Галочка была раньше в бухгалтерии нашей «Пальмиры», и мы с ней… м-м… дружили. И дружески расстались. А она пошла в гору и теперь – заместитель главбуха в «Каринко-Виктори». Закину удочку, вдруг поймаю?
– Галчик?
– Ой! Андрюшка! Ты где?
– Вот я уже и Андрюшка, коварная, непостоянная!
– А… Бояров? Ты, что ли? Ну, балдеж!
Побеседовали. Я заморочил ей головенку, как умею. Подкрался, мол, старая любовь не ржавеет, надо бы встретиться… И незаметненько переключился на деятельность совместного предприятия: небось, работы выше крыши, ни свободной минутки, когда же нам повидаться, чтобы с запасом…
Выяснил. Ни с американскими, ни с еще какими западными фирмами «Каринко-Виктори» не торговало. Зато был заключен договор с АБО. Акционерное Балтийское общество – крупнейшая питерская компания, занимающаяся пассажирскими морскими перевозками. Я знал, что у АБО есть два круизных теплохода финской постройки, работающих по фрахту и прогуливающих по различным экзотическим маршрутам фирмачей. Один из теплоходов не так давно затонул у берегов Австралии из-за головотяпства экипажа – об этом писали-сообщали. А вот второй… второй – «Демьян Бедный»- в полном порядке и регулярно курсирует между Нью-Йорком и Ленинградом. Все гениальное просто! «Каринко» снабжало «Демьяна Бедного» продуктами на весь круиз – и поди придумай: искать в датском пиве, купленном в Финляндии, героин из Турции… Час Композиции…
– Сегодня не получится. И завтра тоже. У меня мои ма- а-аленькие проблемы. А давай послезавтра?
– Давай! – машинально согласился я, не вслушиваясь, о чем, собственно, речь.
– Дам. Но послезавтра! Позвонишь? – она себе представлялась этакой лукавой и рискованно остроумной.
Д-дурища! Мне бы твои ма-аленькие проблемы! До послезавтра из меня всю кровь могут выпустить.
– Конечно, позвоню!
Конечно, не позвоню – эта «страница» давным-давно мною «исписана». И до того ли мне сейчас!
Куда же деваться?! Если еще и КГБ на хвосте повиснет, то – некуда. С загранпаспортом, без такового – не выпустят.
Хотя… имелась лазейка. И не в теории, а на практике. Лет десять назад, да, точно – в семьдесят девятом, еще до армии, мотанул со студенческим элитным отрядом «за туманом и за запахом тайги» и за длинным рублем, естественно. Но отношения у меня с управленцами-комсомольцами, паразитами, не сложились. «Старичок, тебя уже озадачили?». «Пока нет, – говорю, – вот разве ты меня сейчас озадачил. Кто из нас «старичок»? А, соплячок?!». Короче, ушел. Сколотил группку, и мы впятером рванули на самостоятельные заработки. Нарьян-Мар был рядышком, но в ту пору считался закрытым городом. Пропуска оформлять, волокититься? Наняли за бутылку ненца, на его моторке выплыли на середину Печоры, а там стопанули «Метеор», шедший в Нарьян-Мар, и договорились с капитаном (правда, уже за пять бутылок), что тот высадит нас на любую отмель, на окраину города. Так и миновали пограничный пропускной пункт. Ба-ардак!
Но, самое смешное, это еще не весь бардак! Главный бардак впереди. Мы нашли приличную халтуру в лесном порту – грузить лес на иностранные лесовозы. Деревянного добра в нашем отечестве вечно избыток – бери не хочу. С экипажами у нас был полный контакт – мы у них всякую мелочишку прикупали и не за рубли, понятно: одна-единственная твердая валюта в стране, сорокаградусная. А некоторые сделки еще обмывали совместно с ними же. Ну и проснулись однажды после бурного обмыва – нас меньше стало на одного. Искали, кликали, перепсиховали: вдруг утоп, свалился в воду и с концами? Два дня психовали, на третий – появляется! Дово-ольный! Оказалось, по пьянке принял приглашение продолжить обмыв с командой, на лесовозе. Очнулся где-то далеко в Баренцевом море. А вокруг рожи: «Рашен френд!». Запросто мог с новыми дружками вплоть до Англии плыть, но… отказался, замандражировал и на первом же попутном, то есть встречном, конечно, рыболовном судне вернулся. И никто ничего не узнал, не поднял хай! Ба-а-ардак!
Следовательно, при желании можно и за кордон. Но пока не было у меня такого желания. Драпать с имиджем уголовника? А страна Советов уже одной ногой в Интерполе. Найдут и выдадут. Или еще похлеще: закордонные приятели Миши Грюнберга там меня найдут и… не выдадут. Эти – не выдадут. Эти – сами справятся. Так лучше я на родной территории поскрываюсь!
Но до каких пор?! И чем все может кончиться для меня?! Ясно, чем!.. Надо все же попробовать найти общий язык – нет, не с мафией: тут стоит мне только высунуться, и немедленный конец – упокоюсь где-нибудь в озерце на Карельском перешейке. И с КГБ общий язык искать – не доискаться. Но может ведь Валька Голова еще быть «не в курсе»? Может он еще чуть побыть Валькой Головой, а не офицером Головниным?! Он ведь сам спрашивал, когда пересечемся? И я ведь сам сказал: в Апраксин съезжу, а там перезвоню.
Перезвоню…
Мы договорились встретиться на выходе из метро «Площадь Восстания». Наверху. Не у эскалатора, а на свежем воздухе. Там, где «напильник».
– Давай лучше где-нибудь, где народа поменьше. Еще потеряемся, не найдем друг друга.
– Найдем. Мне на метро удобней.
– А что, от БТРа отказался?
– В цене не сошлись. Я на своих двоих.
– Ну-ну. Только не опаздывай. У меня сегодня расписание – по минутам.
– И у меня…
Голос у Вальки был самый обычный. Не очень похоже, что он в курсе всех передряг. Нормальный дружелюбный голос. Однако дружба дружбой, а подстраховаться не мешает.
Я подстраховался: на метро – значит, без машины. Посмотрим… и в зависимости от того, что увидим, определимся.
Припарковал «девятку» у гостиницы – у «Октябрьской» машин как всегда было достаточно, чтобы затеряться среди них. За час до назначенного срока сосредоточил внимание – наблюдал краем глаза (легенды о том, что многие чувствуют на себе чужой взгляд, не только живучи, но и обоснованны – особенно если эти «многие» служат в известном ведомстве). За полчаса до встречи, как мне показалось, на площадке, на ступеньках перед станцией метро прибавилось молодых крепких парней. Вот-вот! Те самые «многие», почти неотличимые от основной массы – спешащих, скучающих, торгующих сигаретами, глазеющих на витрины кооперативных киосков. Вероятно, подспудно я этого ожидал. «Еще потеряемся…»- сказал Головнин. То-то призвал в помощь ораву сослуживцев – не разминуться бы. Или ошибаюсь? Мнительность?
Нет, не ошибаюсь. Из вестибюля метро вышел сам Валя, сам Валентин Сергеевич. Он с отсутствующим видом прохаживался на небольшом пятачке, изредка поглядывая на часы. Надолго хватит терпения? Естественно, я и не подумал вылезать из машины или обнаруживать себя приветственными взмахами руки.