Троица бедолаг-караульных в больнице? Ну, тут Бояров погорячился! Безусловно, погорячился! Люди ему добра желали, а он… Нет-нет, никаких претензий. Все трое получили каждый свое по служебной линии, но ни один не признался, что легкие телесные повреждения нанесены Бояровым – честь мундира дороже. Там, мол, кафель в туалете скользкий. И не то чтобы всех троих взгрели за то, что они упустили подследственного! Всех троих взгрели за то, что они не смогли обеспечить надежную охрану ценному свидетелю.
Лапшу на уши вешал Головнин! Знали они про грузовичок! И с присущей этой конторе равнодушной скорбью извлекли утопших бойцов невидимого фронта с тем, чтобы почетно захоронить. Некому там, в грузовичке быть, кроме спецгруппы по ликвидации фигуранта Боярова. Есть человек – есть проблема. Нет человека – нет проблемы. Слишком глубоко влез человек (я!) в их дела, а приобщиться до конца, до подписи под бумажкой «Обязуюсь оказывать содействие…» не пожелал.
Отнюдь не исключаю, что и брайтон-питерская мафия покойного на сегодня Грюнберга могла напустить на меня грузовичок. Сказано, однако, у древних: «Только дурак мстит сразу, а трус – никогда». Отсюда вытекает, что Грюнберг дурак – он раз за разом старался отомстить тут же, и недели не прошло: отрава в бутылке, грузовичок, боксеры. Дурак-то он дурак, кто бы спорил, но не я. А как тогда быть с почти рухнувшим лифтом поутру после ночевки у… как ее?., у Гражины. Возможности у брайтон-питерской мафии широки, но небезграничны.
Что же касается Конторы Головнина-Лихарева, то дураков в ней мало, а трусов и того меньше. И не мстить они планировали, а выполняли работу по затыканию рта неуправляемому Боярову Александру Евгеньевичу. Вплоть до подсовывания мощного заряда в легковушку, которую скорее всего оприходует искомый фигурант.
А вот хрен вам всем!!! И потому не стал я ответно откровенничать, сделав вид, что поверил каждому слову приятеля-однополчанина-собутыльника-комитетчика. Не стал я вещать о больничной жути, о московских чечено-медицинских комбинациях, о военно-непатриотических бартерах, воздушно-гуманитарных челночных рейсах. Нет, не стал. Именно потому, что не верил Вальке ни на грош. И если мои соображения хоть в чем-то не бред, хоть на десятую долю процента справедливы, то без Конторы дело не обошлось. Следовательно, молчи, Бояров. «Гуси летят».
То есть не молчи, а говори. И как можно больше, но – не О ТОМ! А о чем? А вот, например:
– Получается, Валя, что я могу идти куда хочу, могу делать что хочу?
– Зачем же тебе, Саша, куда-то идти?! Ты и так в своей квартире. Делай в ней что хочешь! Но! Я бы тебе порекомендовал… По дружбе… Сели бы мы сейчас, проехались в Контору, а? У нас дело висит. То есть стоит. Мезенцев, Зотов, то-сё… Понятно, уже вечер, но ради такого случая мы готовы и хоть до утра поработать.
– А я не готов. Устал я, Валя.
– Понимаю. Понимаю. Еще бы. Что ж ты, без двери отдыхать собрался? Может, ко мне?
– Нет. Оставьте, конечно, своего человека до завтра тут. Но к тебе, извини, не поеду. Плохо сплю я в непривычной обстановке. Я поеду… тут… к одному приятелю, переночую…
– Учти, мы тебя без присмотра не оставим, Саша!
Прозвучало это и как забота, и как угроза. В общем, как предупреждение.
– А как же! Я теперь сам от вас ни на шаг!
Прозвучало это и как обещание законопослушности, и как издевка.
Ни Валька мне, ни я Вальке, разумеется, не поверили.
– Да! Саша! Ты часом не к знакомым своим собрался? Которые на Комендантском? Учти, Лия Боруховна, которая в девичестве Ваарзагер, вчера покинула страну…
Говорил я, что мне важно, был бы человек хороший?! Говорил или нет?! Так оно и есть! А плохому человеку я всегда пожалуйста в морду дам, не заглядывая в паспорт – еврей ты, чеченец, грузин, русский, армянин, да хоть индонезиец! Валька же – плоть от плоти человек Конторы. А Контора, как бы ни прикидывалась интернациональной службой государственной безопасности, все равно не любит, ох, как не любит «невозвращенцев». А до недавних перемен среди «невозвращенцев» – почти сто процентов «ваарзагеров». Потому и разгулялась нынче пегобородая шелупонь – Союз русского народа… на платформе КПСС, а Контора только глазки жмурит: где? чего? вам показалось!
Мне не показалось. Сказал Валька про «Ваарзагер» с чувством глубокого удовлетворения, смешанного с некоторым сожалением: эх, мол, не те времена, а то бы еще потаска-али. И с Мишенькой Грюнбергом обошлись погано. Ну, дурак. Ну, бандит. Но – человек все-таки! Хоть бы выразили лицом: надо же, был человек и нет человека. Нет! Прибрали быстренько, загрузили останки-остатки, увезли и… чуть ли не ухмыляются: одним меньше! Или Грюнберг все же немец? Да какая, к хренам, разница!!!
Короче, я не случайно мысленно вспылил. Дело не в Лийке, хотя и в ней тоже. Но она – повод, не причина. А вспылил я вполне сознательно (при всем при том: ‘‘гуси летят»). Просто морально готовил себя к вранью. И нужно мне было, чтобы вранье прозвучало убедительно. Добиться правдоподобия можно двумя путями. Один путь: не врать. Но (забавно!) именно правда чаще всего звучит враньем – чисто интонационно. «Вы только поймите меня правильно!» – как говаривал сваливший за кордон Лев Михайлович Перельман. Второй путь: врать на злости, на слепой белой злости. И – получается. И совесть чиста. Конечно же, совесть чиста! Ибо все зависит от общего фона. Если общий фон – грязно-черный, то собственная совесть при некоторой запятнанности смотрится белоснежной.
И я с чистой, белоснежной (на общем, на головнинско- конторском фоне) совестью пропустил мимо ушей упоминание о Лийке (в девичестве Ваарзагер) и сказал:
– Какие Борухи?! Какие Загеры?! Меня парни из сборной второй день дождаться не могут! Победу толком не отпраздновали! Валька! Представляешь, мы всех москвичей положили! Иппон! Ты что, совсем от каратэ отошел?!
– Ну, почему – совсем… Так ты что, всерьез собрался сейчас куда-то ехать?
– Почему: куда-то?! Куда надо! Вот только переоденусь. Разрешишь?
– Ты в доме хозяин! – раскинул руки Валька. Врет!
Парень в штатском у дверей извелся от нетерпения: когда, наконец, старший по званию закончит болтологию и даст команду по транспортировке фигуранта в известное заведение. Нет, парень, никогда ты не будешь майором! Не станет Валька Голова командовать в соответствии с твоими представлениями о «работе органов». Себе дороже.
А дешевле отпустить бесшабашного, упрямого Сашку Боярова, у которого одно каратэ на уме. Отпустить, но на веревочке. Куда еще эта веревочка приведет! А не приведет, так всегда дернем за нее, с ног сшибем. За Конторой не заржавеет!
Не удалось списать на боевые потери, придется пока терпеть Боярова в качестве свидетеля. А потом уж будет Боярову выставлен счет по полной стоимости – и за побитых комитетчиков в больнице, и за грузовичок, и за многое другое. Только приди, Бояров, на Литейный, 4! Конечно, по повестке! Валентин Сергеевич Головнин буквально сейчас ее и выпишет. Завтра с утра годится? Годится, годится! Непременно приду!
– Может, тебя подбросить, Саша? Ты ведь без транспорта остался.
– С чего ты взял?! Вон же моя «ауди» стоит! – и глазом я не моргнул, голосом не дрогнул: да, удачно врать получается лишь на белой злости. Прокололся Голова! То есть знали ОНИ заранее, что мой «транспорт» – перло-бордовая «девятка», для меня и минировали. Хотя… не прокололся, а лишний раз пригрозил: имей, мол, в виду, отовсюду достанем и примем самые строгие меры!
Имею, имею. В виду. Всех вас имею! В виду…
Я уже переоблачился из роскошного цивильного костюма, подаренного Камилем, в униформу а ля рэкетир: черно-малиновый «адидасовский» спортивный костюм, поверх – жесткая кожаная куртка, ну и кроссовки «Найк». Так сподручней, судя по тому, что мне предстоит нынешним вечером (надо же! уже вечер! долгонько мы кофеек гоняли с приятелем Валей).
Особых иллюзий я не питал по поводу собственного «свободного» полета. Да и коллеги Головнина особо не скрывались – так называемая слежка в открытую. Если что, отовсюду достанем и примем самые строгие меры.
Плевать я хотел на все ваши строгие меры! Хотеть-то хотел, но стоило поразмыслить, как стряхнуть хвост. Сколько у них машин? Одна? Две? Ну и пешее наблюдение. Каждый, разумеется, снабжен «уоки-токи». Эх, мне бы только на пару минут от них оторваться, а там ищи-свищи. Сложновато. Серая «Волга» нахально пристроилась позади «ауди» и демонстративно сигналила подфарниками: здесь мы, здесь, не волнуйся, Бояров, мы с тобой! «Ауди» – приличная машина, да и Грюнберг не стал бы на развалюхе раскатывать. Но будь это даже модель-победитель гонок «Формула-один», устраивать догонялки смысла нет. Номер засечен, номер на контроле, и по «уоки-токи» моментально сообщат: «Внимание! Всем постам!..».
А хвост надо стряхнуть! Не поеду я «хвостатый» к Маринке на Гражданку. Стоило поразмыслить…
Нет, не удрать мне от них на скорости. Да и бензина осталось литров пятнадцать. Литров пятнадцать… Литров пятнадцать… Это мысль!
Благо заправка тут же, у Петропавловки. Я стопанул машину в конец внушительной очереди. Часика на четыре очередь. Но не входило в мои намерения торчать здесь и лишних пятнадцати минут. Само собой, аккурат за мной встала серая «Волга».
Я пересидел в машине какое-то время, достаточное для того, чтобы уже за «Волгой» выросла очередь из пары-тройки легковушек. Таким образом хоть «ауди» и попала в капкан (спереди-сзади автомобили), но «Волга» попала в тот же капкан. Можно, конечно, вывернуть, изловчиться… однако за все про все необходима минута-другая. Мне хватит.
Вышел из «ауди» вроде бы ноги размять, перекурить. Нетерпеливо глянул на часы и пошел вдоль очереди к бензоколонке. Спиной «увидел»: двое тоже вышли на свежий воздух, а еще двое остались в серой «Волге». Ну-ну! Я наблюдал, как заправляется очередной… э-э… очередник, малиновый «Жигуль». Вроде бы просто наблюдал, бессмысленно подгоняя клиента: давай-давай, поторапливайся! Будто от моего присутствия хоть что-то ускорится. Но такое поведение более чем характерно для каждого, пусть однажды севшего за руль и пусть однажды торчащего на заправке. Вот и моя парочка