— Надеюсь, болотная нечисть к нам на огонек не пожалует, — сказал я, прожевывая очередной кусок.
— Здесь нет нечисти, — отозвалась Беа. — А если и притащится какой-нибудь топлец, я умею отпугивать нежить. Не беспокойся.
— И что бы мы без тебя делали! — сказал я.
— Это ирония? — Беа сверкнула глазами. — Лошадям под хвост твое остроумие.
— Я всего лишь констатирую факт. Вообще, мы с Флавией даже не поблагодарили тебя за спасение.
— Благодарность принята, — Демонесса взяла очередную палочку с шашлыком. — Не знаю почему, но ты показался мне необычным с самого начала. Ты не из народа ши, хотя по облику настоящий сид. Чем-то даже на моего младшего брата похож.
— Я сам не пойму, как так получилось. Но ты права, я человек.
— Как ты вообще оказался в Аранд-Ануне?
— Поскользнулся, упал, потерял сознание, очнулся — гипс. А если серьезно, сам не знаю. Ехал в своем мире домой, а оказался в вашем.
— В своем мире? И как же называется твой мир?
— Он называется планета Земля, страна Россия. Вряд ли ты о нем что-нибудь слышала.
— Твоя правда, ничего. Но если ты прошел границу миров, значит, ты не такой, как все. Ты особенный.
— Безусловно. И еще я хорошо играю на гитаре.
— Я видела, что Кулотт хотел тебя убить. Он вообще был жестоким даже для г’линга. Но потом он почувствовал твою необычность.
— И решил сделать рабом?
— Да. Думаю, он намеревался показать тебя магам из Круга-в-шатре. Твое появление в Аркуине…
— Ну?
— Оно может иметь непредсказуемые последствия.
— Знаешь, Беа, когда я очнулся в гроте, со мной говорил какой-то голос. Он наговорил мне кучу всего и назвал своим фейном.
— Фейном? — Беа замерла с палочкой в руке. — Голос назвал тебя фейном?
— Да. Потом я попал в другое подземелье через портал. И еще там были какие-то плиты с письменами. Вроде как календарь. Я коснулся плиты Волка, в подземелье открылся проход, и я смог выбраться.
— В древности фейнами называли особенных воинов из числа разных рас, которые служили самим Первосозданным, — сказала демонесса. — Учитель Рамимор рассказывал мне о них. Он говорил, что все фейны погибли во время войны Кровавой звезды тысячу лет назад. С тех пор о них никто не слышал. Если голос назвал тебя фейном, это может иметь очень важное значение.
— Поживем, увидим.
— Как называется твой народ, Сим? — внезапно спросила демонесса.
— Мой народ? Вообще-то, русские мы.
— Почему же ты говоришь на нашем языке?
— Я на своем языке говорю. Это все магия. Тот голос в подземелье сделал мне подарок. Он назвал его Дар Понимания.
— А ты можешь спеть какую-нибудь вашу песню? — внезапно попросила Беа.
— Прямо так, без музыки? — Я почесал макушку. — Ладно, попробую.
Собравшись с духом, я прокашлялся и запел:
Мне приснился однажды бродячий театр,
Подошел ко мне грустный Пьеро,
И лицо его было печальным таким
И от грима дрянного бело.
Он сказал мне: " Привет! Сколько зим, сколько лет!
Присмотрись — узнаешь ли меня? "
И я поднял глаза, и я поднял глаза,
И я понял, что он — это я.
Да, я Пьеро, моя любовь,
Смешной актер, печальный шут,
Моя любовь — ее каприз,
И я кричу себе;"Очнись!"
Но я все сплю — ах, как смешно!
И пью я горькое вино.
Не слышен плач сквозь счастья смех,
И я играю, забавляю всех.
Разлилась тишина, и погасли огни,
И мечтает актер о тепле,
И к холодному я прикасаюсь стеклу,
Оставляя следы на стекле.
И при свете свечи я смотрю на свое
Отраженье в пустыне зеркал,
И все думаю — как же шутник Арлекин
Вдруг Пьеро вечно плачущим стал?
Конечно, пение получилось еще то: я насморочно гундосил и перевирал мелодию, но судя по выражению лица Беа, мое вокальное искусство ей понравилось.
— Красивая песня, — сказала Беа, когда я допел последний куплет. — А что такое «горькое вино»?
— Это иносказание Пить горькое вино означает страдать.
— Глупая песня, — внезапно сказала Флавия и, поднявшись на ноги, пошла к лошадям.
— Она ревнует тебя, — усмехнулась Беа. — И напрасно. Ты не в моем вкусе, хоть и неплохо поешь.
— Понимаю. Ты любишь демонических мужчин. С железными мускулами, двух метров ростом и с мечами в каждой руке.
— Когда-то я была другой, — ответила Беа, глядя на меня своими звериными глазами. — Я жила в Хэвнвуде, в красивом доме, с родителями и младшим братом. И у меня был друг. Его звали Амирель. Он был невысокий, ниже тебя, тонкий и стройный, и у него были глаза мечтателя. Он не был воином, но зато писал красивые стихи и прекрасно играл на лоэмри — восьмиструнной сидской лютне. Мы любили вместе гулять в лесу, держась за руки, и он пел мне песни о любви, которые сочинял для меня. Но вскоре в Хэвнвуд пришли гардлаандские солдаты и наемники. Началась война. Папа и брат пошли добровольцами в эленширскую армию, а Амирель… его не взяли, у него было плохое зрение. Мы тогда не знали, что гардлаандцы применяли тактику «чистой земли». Они сжигали деревни на захваченных землях, а все население угоняли в рабство. Отряд солдат пришел и в нашу деревню. Их командир увидел у Амиреля лютню и приказал петь ему хвалебные песни, но Амирель сказал, что никогда не будет прославлять убийц женщин и детей. — Беа вздохнула. — Они отрезали Амирелю пальцы и язык, сожгли на его глазах его лютню, а потом отрубили ему голову.
— Беа, я….
— Гардлаандцы сожгли нашу деревню, а всех нас разделили на группы и повели куда-то. Была зима, и было очень холодно, но солдаты не позволили нам взять ни теплую одежду, ни даже немного еды. Ночью мы с мамой сумели убежать. Вернувшись на пепелище деревни, я нашла тело Амиреля, оплакала его и похоронила. А потом достала из тайника свой лук и стрелы и ушла сражаться с гардлаандцами. Яотомстила за Амиреля, но боль осталась. До сих пор осталась.
— Как получилось, что ты стала демантром?
— В сражении у Алой реки в меня попал пущенным магом огненный шар. Учитель Рамимор нашел меня на поле среди мертвых тел и принес в свою хижину. Он сказал, что есть только один способ спасти мне жизнь. У меня не было выбора.
— А как ты попала к Кулоту Нанну?
— Это отдельная история. Не все сразу, Сим. — Тут она неожиданно улыбнулась. — Знаешь, твоя песня до сих пор звучит у меня в голове. Мне понравились слова. Наверное, твой народ, русские, очень мирный и поэтичный.
— То, что мирный — это точно. Воевать мы не любим, а на нас вечно кто-нибудь лезет. Вот и приходилось всю историю за оружие браться. А вообще, русские очень ценят справедливость.
— Справедливость, — произнесла Беа, будто пробуя это слово на вкус. — Хорошее слово. Да вот только есть ли она хоть в одном из миров?
— У тебя была трудная жизнь, но все изменится к лучшему.
— Пора спать, — ушла от продолжения разговора демонесса. — Завтра будет трудный день. Спите, я покараулю. Демантрам сон не нужен.
Глава 15
Я так уходился за минувший день, что проспал всю ночь сном праведника и проснулся на заре бодрый и отдохнувший. В горле еще першило, но заметно меньше, чем накануне вечером. Еще я заметил, что мои заботливые спутницы укрыли меня толстой шерстяной буркой — видимо, поэтому ночью было так тепло.
Женщины всегда остаются женщинами, и на Земле, и в Аркуине.
Флавия, которая до конца решила играть роль нашей поварихи, накормила нас разогретыми на подостывшей золе остатками вчерашнего мяса, и мы, оседлав коней, двинулись дальше, вглубь Топи. То ли я вполне привык к окружающей меня действительности, то ли отдых и еда настроили меня на благодушный лад, но Гиблая топь уже не казалась мне таким мрачным местом. У болота тоже была своя прелесть. Оказывается, здесь было множество цветов, белых, лиловых и пестрых, росших поодиночке и группками на островках и кочках. Пока мы добрались до очередного привала, я собрал большой букет и преподнес его Флавии.
— Спасибо, — сказала она. — Ты выбрал самые лучшие цветы.
— Самые лучшие? Тебе нравятся?
— Да. Вот это, — Флавия вытянула из букета алый цветок с перистыми листьями, — душистая ризория. Из ее лепестков можно сварить отличную микстуру от грудного кашля и хрипунца. А это, — тут она продемонстрировала мне белый, похожий на лилию цветок с полупрозрачными лепестками, — болотный каэмон. Сиды делают из его корней и листьев очень сильный яд для стрел.
— Ах, я ж забыл, что ты травница! — Я перехватил насмешливый взгляд Беа. — Ну, я рад, что угодил тебе.
— Спасибо за букет, Сим, — Флавия улыбнулась. — Я не хотела тебя обидеть.
К обеду мы добрались до маленького, но очень красивого озера с чистой прозрачной водой. На противоположном берегу озера виднелись руины старой каменной башни весьма своеобразной архитектуры. Что-то вродетрехъярусного зиккурата с арочными перекрытиями на каждом из ярусов. Впрочем, башня была так сильно разрушена, что ее первоначальный облик можно было только додумать. Это и была пресловутая Башня Дьявола. Поскольку озеро, по словам Беа, было очень глубоким, нам пришлось обойти его, чтобы оказаться у башни.
— Эту башню построили еще во времена Первого Завоевания, — пояснила Беа. — Тогда сиды только-только пришли в Эленшир с востока, из Элайи. Это была ничейная земля, и сиды строили на ней свои укрепленные форты.
— А почему такое название?
— Наверное, когда-то в ней жил дьявол, — в глазах Беа вспыхнули веселые красные искорки. — Мы почти прошли Гиблую топь. Отдохнем и пойдем дальше.
Я подошел к озеру. Вода была очень холодной и такой прозрачной, что я мог во всех подробностях рассмотреть каменистое дно.
— Чего встал? — спросила Флавия, зачерпывая котелком воду. — Собери валежник для костра!
— С радостью и почтением, — ответил я и пошел за валежником.