— Есть еще новость, мастер. Группе проходчиков удалось найти под руинами Северного Мемориала кое-что интересное. — Бьешем сделал знак своему ученику, тот вышел вперед и протянул ларец, который маг-инженер открыл заклинанием. Чард взглянул в ларец: на бархатной обивке лежали три продолговатых округлых камня, похожих на крупные черные груши. Поверхность камней имела странный рисунок, напоминающий беспорядочное переплетение мельчайших волокон, и глянцевый блеск, будто их обжигали в гончарной печи.
— Что это? — спросил он.
— Мы не знаем. Эти камни лежали в крипте под Северным Мемориалом, в каменной нише, закрытой плитой. Кто-то из проходчиков случайно ударил по ней ломом, и плита раскололась. Чародей Рисс исследовал их и уверен, что когда-то эти камни были живыми.
— Живые камни? — Чард перевел взгляд на содержимое ларца, потом посмотрел на Бьешема. — Что за странные мысли?
— Так говорит Рисс. Он считает, что эти камни были живой плотью.
— Оставь их мне, я исследую их.
— Затем я их и принес тебе, мастер.
— Я предложил тебе пообедать со мной.
— Конечно, мастер, с удовольствием.
Обед был накрыт в малой столовой, и компания Бьешема скрасила его. Чард еще раз убедился, что правильно сделал, назначив Реина начальником работ. Потом они посидели на террасе, предаваясь послеобеденной расслабленности и беседуя, после чего Бьешем попросил позволения отправиться обратно в Драконеум.
— Сообщай мне обо всем немедленно, — велел Чард на прощание. — Этот проект принесет нам великую славу. Еще никто до нас не осмеливался раскрыть тайну Драконеума.
— Будет сделано, мастер.
После беседы с Бьешемом Чард вернулся к себе и занялся черными камнями. Ему показалось странным, что Рисс усмотрел в них что-то необычное. Да, форма и структура камней своеобразная, но это могут быть обычные вулканические бомбы. Все знают, что Драконеум некогда был построен в жерле древнего вулкана. Когда-то элайцы верили, что этот вулкан был изначальной точкой мироздания, его грандиозное извержение в начале времен создало весь Аркуин. Но почему эти булыжники лежали в особом тайнике? И почему Рисс считает, что они когда-то были живой плотью? Впрочем, последнее предположение очень легко проверить…
Чард взял колокольчик и позвонил. Немедленно вошел секретарь.
— Самель, пригласи ко мне Д’аруна, — велел он.
Д’арун явился через несколько минут. Это был коренастый темнолицый и кривоногий демантр с рябым лицом и жесткой рыжей гривой, в которую вплетал кусочки самородного золота. Д’арун был главным надсмотрщиком над рабами, приписанными к Рашмай-колледжу.
— Иди вниз, в подземелья, и приведи в мою лабораторию трех девушек не младше тринадцати и не старше семнадцати лет, — велел Чард.
Демантр неуклюже поклонился и вышел. Чард взял ларец и прошел по лестнице вниз, в лабораторию — огромную комнату без окон, уставленную всем необходимым для магических экспериментов, от алхимического стола до станков для вивисекции. Поставил ларец на стол, открыл шкаф, снял домашнюю мантию и облачился в тунику и передник из тончайшей кожи.
Вскоре вернулся Д’арун, ведя перед собой трех связанных одной веревкой грязных, нечесаных девушек, рыжую, блондинку и темную шатенку, одетых в домотканые туники и босых. Чард поморщился — на идеально чистом мраморном полу лаборатории появились отпечатки грязных ног. Велев демантру выстроить рабынь в ряд, магистр осмотрел их: девушки казались здоровыми, только сильно напуганными. Он напугал их еще больше, коснувшись губ каждой рукой и наложив заклинание Немоты. Чард не выносил криков и воплей.
— Привяжи их к рамам, — велел он демантру.
Надсмотрщик быстро и ловко сорвал с рабынь их жалкую одежду и подвесил всех троих на рамы, защелкнул железные замки на руках и ногах. Потом, повинуясь жесту Чарда, подвел к животу каждой из рабынь закрепленные на коленчатой штанге серебряные чаши для сбора крови. Чард вытащил из ларца камни и положил по одному камню в каждую чашу.
— Возьми секач и начинай, — приказал он надсмотрщику.
Д’арун взял с подставки тяжелый, с лезвием в четыре пальца шириной секач, подошел к светловолосой рабыне, посмотрел секунду в ее полные ужаса глаза, и одним отработанным за годы ударом вскрыл грудную клетку жертвы. Струя алой крови хлынула в чашу, омочив камень. Чард в это время читал заклинание Чистых Образов, помогающее определить истинную сущность предмета.
— Ничего, — сказал он с досадой, глядя на камень, торчащий из пузырящейся крови. — Вторая!
Демантр глубоко рассек грудную клетку рыжей рабыни. И тут случилось странное: камень в чаше с громким треском раскололся на две половинки, едва кровь коснулась его. Это озадачило Чарда, он подошел ближе и, брезгливо повернув камень в чаше, осмотрел его. Трещина прошла ровно по вертикальной оси камня.
— Никогда не видел ничего подобного, — пробормотал маг. — Внутри какие-то пустоты. Похоже на туф, но это что-то другое. И почему он раскололся?
Он обошел мертвых рабынь, обмякших в цепях. Приподнял за волосы голову светловолосой, чтобы рассмотреть рану, потом подошел к рыжей. Ему все стало ясно. Сердце первой рабыни осталось целым, а у второй тесак Д’аруна рассек его пополам.
Вот почему треснул второй камень. Мистический Отклик, явление редкое и необъяснимое. И происходит оно лишь, когда откликающиеся друг на друга артефакты имеют близкую природу.
— Рисс прав, — сказал сам себе Чард. — Д’арун, отвяжи девку.
Демантр раскрыл оковы на запястьях последней рабыни, и та упала ему на руки — она была в глубоком обмороке. Чард несколько раз хлопнул ее по щекам, покачал головой.
— Подай мне зеленый флакон с маленького столика, — велел он надсмотрщику.
Во флаконе была едкая соль. Рабыня очнулась, заскулила, тараща остекленевшие от страха глаза.
— Ну, ну, успокойся, — велел Чард, ласково потрепав ее по щеке. — Ты жива и все кончилось. Сейчас ты уснешь и все забудешь. Все будет хорошо.
Заклинание подействовало быстро, рабыня уронила голову и задышала ровно и спокойно.
— Отнеси ее обратно, — велел Чард. — Когда проснется, пусть ее покормят. А потом возвращайся и прибери тут.
Он вернулся в кабинет в приподнятом настроении. Положил последний, третий камень на стол и налил себе вина. Итак, наконец-то ему удалось увидеть то, о чем лишь глухо упоминали древние легенды, и чему до сих пор не было никаких доказательств.
Астриэли. Именно так называются эти артефакты. Прежде Чарду ни разу не приходилось их видеть. Лишь в древнейших сидских легендах Второй эпохи есть упоминание о них. В этих легендах говорилось, что, почувствовав приближение смерти, Первосозданный поднимался высоко в небо. Выше облаков, почти до самых звезд. Там он и уходил в Вечность, а тело падало вниз и сгорало в очищающем пламени. Оставались лишь обугленные кости и астриэль — сердце Первосозданного, оплавленное и превратившееся в камень. И тогда веровавшие в Первосозданных шли к месту, куда упала падающая звезда, находили останки и предавали их погребению…
И вновь у Беннона Чарда появилось неприятное ощущение, что Айнон Белеш не говорит ему всей правды о Драконеуме. Что-то скрывает. Что-то очень важное. Сказать ему о находке Бьешема, посмотреть, какая будет реакция?
Или не стоит?
Допивая вино, Беннон Чард решил, что не стоит.
Глава 26
Лектику Чарда заметили задолго до того, как рабы внесли магистра на Церемониальный плац — дворецкий Колхан уже стоял у парадных дверей в самой почтительной позе, встречая регента.
— Его величество на прогулке, — сообщил он. — Позвольте проводить вас, магистр Чард.
Маг сухо кивнул. Колхан повел его в Охотничий парк, любимое место прогулок короля. Чард еще издалека увидел толпу разодетых и увешанных драгоценностями придворных — они стояли у кроличьих клеток. Его величество Рогер, одетый в костюм лучника, держал на руках белоснежного пушистого кролика и беседовал со смотрителем дворцового крольчатника Гильдом. Рядом с ними стояли канцлер Борк, и паж, наряженный оруженосцем, с королевским луком и колчаном в руках.
— И что, они совсем-совсем не кусаются? — говорил король.
— Меня кролики ни разу не кусали, ваше величество, — отвечал Гильд.
— Тогда несправедливо держать таких милых зверьков в клетках, — заявил Рогер. — Я хочу, чтобы они жили в парке. Велю выпустить всех кроликов из клеток!
— Ваше величество, — вмешался Борк, — простите, что осмеливаюсь вам перечить, но выпустить кроликов в парк было бы не совсем разумно.
— Почему? — Рогер передал белого кролика Гильду.
— Их станет очень много, и они испортят клумбы и цветники. Вы же не хотите, чтобы кролики съели ваши любимые розы?
— Они едят цветы? — обратился король к Гильду.
— Ваше величество, кролики едят любые растения, хотя не все им полезны.
— Вот видите, — поспешил уцепиться за слова Гильда канцлер, — кролики могут съесть что-нибудь нехорошее и умереть.
— Жаль, — сказал король. — Они такие забавные. Тогда я возьму одного кролика поиграть. Мастер Гильд, какого мне выбрать?
— Они все принадлежат вам, ваше величество, — ответил смотритель. — Выбирайте любого.
Король колебался лишь несколько секунд.
— Вон тот, серенький, — произнес он, показав пальцем.
— Божественные создали кроликов, чтобы их ели, мой король, — произнес Чард, подходя к свите и обмениваясь поклонами с придворными. — Если то, что предназначено в пищу, будет бегать по дворцу, это будет против воли Божественных.
— Беннон пришел! — Рогер бросился к магу и обнял его. — Ты останешься поужинать со мной?
— Конечно, ваше величество.
— Мы еще немного погуляем. Я хочу пострелять голубей. Только никакой магии, Беннон! Мне надоело охотиться на обездвиженную дичь — она не убегает и не прячется.
— Ваше величество однажды станет великим лучником, — сказал Чард.
— Самым великим, — поправил король. Взгляд мальчика упал на Гильда, держащего на руках серого кролика. — А как их забивают, мастер Гильд?