Квинакор видел будущее,
Внемли его словам.
Четверо лишатся жизни, чтобы жил Пятый
и был повержен Отступник.
Отступника ждет Тенебра,
Пятого — потеря сущности, ожидание и путь меча.
Кончится время драконов
На тысячу лет,
И власть Анги-Круайн тенью ляжет на Аркуин.
Буря земли погребет Начало Начал под толщею камня,
Там, где спят в небытии Властители прошлого,
И десять веков пройдет в борьбе с Безумием.
Заметь, последние времена наступят,
Когда Орел и Бык Окрыленный
Растерзают белую косулю.
Когда маги из Красной башни
Узнают, но скроют от всех весть о Пришествии,
Ибо чернота Безумия изглодала их души.
Возродится Проклятый в царственном порфире
от преступной связи короны с рыкающим львом,
и вся сила магии Анги-Круайн будет на его стороне.
По обе руки встанут от него рати,
и ни огонь, ни ветер, ни другая сила Анги
не смогут причинить ему вреда.
Он войдет в Драконеум
и обретет истинное обличие,
и тогда узрит Аркуин битву, равной которой не бывало прежде,
Окончательное падение Проклятого,
Возвращение ушедших
И конец Безумия навеки.
Квинакор видел будущее,
Внемли его словам.
Строки погасли, разборчивый текст исчез, сменившись прежней тарабарщиной, и Чард будто очнулся от сна. Осторожно коснулся погасшего астриэля — он был черен и холоден, как кусок льда. Магия свитка поглотила из него всю энергию.
Глубоко вздохнув, Чард коснулся кончиками пальцев губ и некоторое время стоял в молчании. Затем осторожно свернул свиток в трубку и вложил обратно в футляр. Он нашел ключ к разгадке, но очень многое оставалось непонятным. Нужно еще поработать с этим свитком.
— Сарнис! — крикнул магистр.
Двери разошлись, и на пороге появился ключарь.
— Я возьму этот свиток с собой, — сказал Чард.
— Господин, вы же знаете, что выносить артефакты…
— Я возьму этот свиток с собой!
— Да, господин, — ключарь покорно склонил голову.
Чард порывисто вышел из каземата, сжимая в кулаке футляр со свитком. По дороге домой он думал о прочитанном тексте — и еще о том, что у него появились к Белешу новые вопросы, на которые тому придется волей или неволей ответить. И чем скорее, тем лучше.
Глава 27
ДЖУНО ХОЛШАРД
В самых отдаленных землях Гардлаанда, а особливо в марках, расположенных на границе с Эленширом, мне много раз приходилось слышать от местных жителей истории о ведьмах — удивительных существах, наделенных необычайной магической силой. Такого рода легенды заинтересовали меня еще и потому, что упоминание о ведьмах встречаются лишь в старинных литературных сказаниях, вроде «Песни о короле Громобое», но никак не в научных трудах по магии и демонологии.
По представлениям простонародья ведьмы — сплошь женщины, получившие способность ворожить от рождения. Определить ведьму до известного момента невозможно, у нее нет никаких отличительных признаков, ни внешних, ни прочих. В одних местах считается, что ведьма, как правило, наделена необыкновенной телесной красотой, в других, напротив, считают, что ведьм отличают безобразие и телесные изъяны, вроде хромоты или косоглазия. Кроме того, ведьмы с самого раннего детства могут в редких случаях демонстрировать свою удивительную силу под влиянием сильных чувств или крайней необходимости. Так, в одной из деревень близ Монхэда я услышал историю о девочке, которая на глазах пятидесяти свидетелей чудесным образом вернула к жизни дружившего с ней соседского мальчика, упавшего с дерева и сломавшего себе шею. В другой деревне мне рассказали о восьмилетней девочке, которая обратила в бегство забежавшего в деревню бешеного волка, всего лишь пристально посмотрев ему в глаза. Я не особо склонен верить в эти истории, но люди, рассказавшие мне их, искреннеполагают их за чистую правду.
Во всех слышанных мной историях говорится одно и то же: как только ведьма достигает совершеннолетия, она покидает родные места и уходит неведомо куда. Только после этого в большинстве случаев сельчане узнают, что жившая по соседству девушка была ведьмой. Родители, как правило, не могут объяснить, куда исчезла их дочь, и в большинстве случаев принародно отрекаются от «чертовки», чтобы не навлечь на себя неприязнь соседей. Народные суеверия содержат разные объяснения такого ухода ведьмы из дома: говорят, что ведьма делает это, чтобы не выходить замуж и не утратить своей невинности, поскольку пребывание в девственности увеличивает ее силу во много раз. Другие же, напротив, считают, что ведьмы, покидая дом и собираясь вместе в своих тайных убежищах, предаются чудовищному разврату друг с другом, с дикими зверями и демонами, отчего приобретают небывалое могущество…
Пока что с очевидностью можно сказать только одно — ведьм, если они существуют, ни в коем случае нельзя причислять к настоящим магам. Возможно, будущие исследования позволят ответить на вопрос, существуют ли ведьмы в реальности, или это всего лишь сказки, придуманные невежественным простонародьем…
(Сарден Глоран «Ведьмы и ведовство в землях Гардлаанда», ок 856 года Третьей Эпохи)
Эх, дорога! И куда ты приведешь меня на этот раз?
За два дня мы проехали густой и мрачный Олвудский лес, переночевали в нем (я поминутно просыпался от странных звуков в кронах деревьев и потому адски не выспался), потом переправились через Эрк-ан-Туре по древнему подвесному мосту, построенному когда-то сидами. Река, широкая и полноводная на равнине, в этом месте была сжата двумя скалистыми обрывами, и мост соединял их. Длина моста была примерно двести метров, ширина не более двух метров, и даже сам вид его заставлял внутренности неприятно сжиматься.
На наше с Флавией счастье, Беа не знала, что такое страх высоты. Она поступила очень просто и благородно: сама перевела все пять наших лошадей на другую сторону, предварительно замотав им голову своим плащом. На последней лошади она перевезла Флавию, которая вцепилась в поводья и тихо пищала от ужаса, когда налетавший ветер раскачивал мост. Я шел следом, крепко держась за поручни моста, и это было серьезное испытание для моих нервов. Тем не менее, все обошлось благополучно — через два часа после начала переправы мы разбили лагерь на правом берегу реки, на границе леса, и больше всего хотели отдохнуть от долгой и утомительной дороги и от своих переживаний.
— Мы на эленширских землях, — заявила демонесса, — теперь можно не бояться погони.
— Приятно слышать, — ответил я, — и что теперь?
— Ты слышал приказ Скитальца. Нам следует ехать в Вингомартис. Я знаю дорогу. Направимся туда, и там встретим мастера Рамимора.
— Он мог бы и с нами поехать, — заметил я. — Чего-то мудрит этот мастер Рамимор.
Мои слова не понравились Беа.
— У него свой путь, и не тебе судить его, — ответила она сухим тоном. — Ему ведомо многое, что неизвестно нам. Поэтому просто наберись терпения.
— Уже набрался. А еще адски хочу есть.
— Я с ног валюсь от усталости! — простонала Флавия.
— Понял, — сказал я, взял котелок и отправился за водой.
Спускаться к реке пришлось долго, и спуск оказался весьма опасным — я пару раз чуть не уехал вниз, поскользнувшись на влажной глине. Еще сложнее было лезть обратно наверх с полным котелком в руке. Тут меня здорово выручили торчащие из земли корни деревьев, без них я бы ни за что не одолел подъем. Когда я, запыхавшийся, с дрожащими от напряжения ногами, вернулся к месту стоянки, Беа уже расседлала лошадей, сложила в одну кучу тюки с поклажей и, отойдя от лагеря на десяток шагов, села на землю и ушла в медитацию. Флавия, привычно взяв на себя обязанности нашей поварихи, перебирала овсяную крупу для каши. Она что-то тихо напевала себе под нос, но я не мог разобрать ни мотива, ни слов. Отдышавшись, я достал огниво и развел костер, благо вокруг валялись горы валежника. Пламя быстро разгорелось, и я, помогая Флавии, приладил над огнем котелок с водой.
— Что ты там пела? — спросил я.
— Пела? — Флавия вначале не поняла, потом смущенно улыбнулась. — А, это баллада, которую папа очень любил. Он часто просил меня ее спеть.
— Что за баллада?
— Это старая лотийская легенда о рыцаре, который очень любил свою жену, и она любила его. Однажды король приказал идти рыцарю в далекий поход, но придворный маг предупредил рыцаря, что в этом походе он будет убит. Есть лишь одно средство избежать смерти, сказал маг — оставить дома свое сердце, превратив его в алую розу. Рыцарь согласился, и маг превратил его сердце в розу, и воин, прощаясь, отдал эту розу своей жене, чтобы она помнила о нем и ждала его возвращения. Проходили недели и месяцы, и однажды утром женщина увидела, что роза начала вянуть и поняла, что ее супруг ранен и может умереть. И она полила розу водой, но роза не ожила. Тогда женщина полила розу молоком, и она вновь не ожила. В отчаянии женщина разрезала вены на руке и окропила розу кровью, но от этого роза совсем почернела и начала осыпаться. И тогда женщина очень-очень горько заплакала. Ее слезы упали на умирающую розу, и она ожила. Рыцарь избежал смерти и вернулся домой к любимой жене.
— Красиво, — сказал я. Меня очень тронуло выражение лица Флавии, с которым она рассказывала легенду. — Душещипательная история, я бы сказал.
— А в вашем мире есть похожие песни? — внезапно спросила Флавия.
— Когда-то были. Но потом люди изменились, и сейчас песен о рыцарях, розах и преданных женах уже не поют.
— А какие поют?
— Разные.
— Я вспомнила, как ты пел на Топях. Если честно, та песня показалась мне красивой.
— Ты же сказала, она глупая!