– Что это значит? – спросил Евневич, слегка оживившись.
– Моей целью является наказать вас, – ответил Полунин. – А для этого не обязательно лишать человека жизни. Можно испортить ему саму жизнь, втоптав его в дерьмо.
Он замолчал, готовый выслушать пленников.
– Говорите же, говорите, – нетерпеливо проговорил Евневич. – Я готов принять любое наказание, главное, чтобы вы сохранили мне жизнь.
По молчанию Капнова Полунин понял, что и тот согласен с Евневичем.
– В той среде, куда я благодаря вам попал, одним из худших наказаний, может быть, самым страшным, является… – Полунин посмотрел на судью и адвоката, они воплощали собой само внимание.
– Вы наверняка слышали об особой касте людей на зоне, так называемых опущенных, или, как их еще называют, петухах? – спросил Владимир.
Евневич, первым очнувшийся от молчания, неуверенно произнес:
– Так вы что, изнасилуете, что ли, нас?
– Да что вы, – усмехнулся Полунин. – Вы, наверное, рехнулись, раз смогли предположить такое. Я бы в большей степени наказал себя, чем вас, если бы проделал такое. Нет, все это сотворите друг с другом вы сами, на наших глазах.
– Да вы что, спятили? Как вам в голову могла прийти такая херня? – слабым голосом заверещал Капнов. – Да я… я просто не могу этого сделать.
– Не понял, – повел удивленно бровью Полунин.
– Я давно уже импотент, – ответил Капнов.
– Странно слышать это от человека, который еще несколько часов назад лежал в постели с молодой любовницей. Чем же вы там с ней занимались? – усмехаясь, спросил Полунин.
– Это не ваше дело, – с горячностью заявил Капнов. – В конце концов, есть разные способы заниматься сексом.
– Согласен, – ответил Полунин. – Поэтому решайте эту проблему, как хотите. Но условие одно: или вы выйдете отсюда опущенными, или умрете здесь, выбор за вами.
Евневич, который внимательно слушал последние слова Полунина, спросил:
– А где гарантии, что вы выполните свое обещание?
– Гарантией может служить только мое слово. Я обещаю вам, что если вы выполните мое условие, то уйдете отсюда живыми.
– Я согласен, – произнес Евневич.
– В таком случае приступаем, – распорядился Полунин.
Славка достал из сумки, лежащей возле его ног, видеокамеру и приготовил ее к работе.
Шакирыч же вынул из кармана ключи и, подойдя к пленникам, снял с них наручники. Евневич поднялся с циновки и решительным шагом направился к Капнову.
Тот, стоя у стенки, растерянно и с нарастающим недоумением смотрел на адвоката. Евневич подошел к судье и начал решительно рывками расстегивать ему ремень на штанах.
– Что… что ты делаешь? – начал возмущаться Капнов. – Ты что, с ума сошел, педик вонючий!
Но при этом Капнов не делал ничего, чтобы остановить Евневича.
– Я спасаю твою и мою жизнь, старый идиот, – огрызнулся Евневич, дернув замок-молнию на штанах Капнова.
– Ты что, дурак, что ли? Неужели ты веришь этому отморозку? – спросил Капнов. Штаны упали с него на пол.
– А что нам еще остается делать, козел старый! – рявкнул Евневич и рванул с него трусы.
Адвокат расстегнул свои брюки и обнажил орудие любви, которое в данный момент было далеко не в боевом состоянии.
Зажав свой член в кулак, он стал интенсивно разминать его. Капнов, рассеянным взглядом наблюдая за манипуляциями Евневича, вдруг неожиданно спросил:
– А почему, собственно, ты?.. Почему не я первый?
– Заткнись, придурок! У тебя все равно не встанет. Я сделаю тебе потом минет, и мы покончим с этим. После чего выберемся из этого места.
Однако, несмотря на интенсивность трудов, результат у адвоката был нулевой. Тюльпан любви так и не расцвел в его ладони.
Евневич страшно нервничал. От переживаний и интенсивной работы он даже вспотел. И наконец, обессиленный, он дико взвыл, находясь в каком-то экстазе:
– Не могу! Не могу! У меня не получается.
Он заплакал в отчаянии.
Полунин, молча наблюдавший за всей этой сценой, неожиданно провел пальцами правой руки по лицу, словно пытаясь сбросить с себя какую-то маску.
– Чудны дела твои, господи, – произнес он наконец. – Я и в самых смелых своих фантазиях не мог представить себе, что увижу такое. На зоне люди готовы были расстаться с жизнью, чтобы избежать этого унижения. А вы двое спорите из-за того, кто из вас первый отымеет другого. Похоже, я слишком переоценил вас в своих глазах. Ну ничего, это положение мы исправим… Я не сказал вам одну маленькую деталь, которая несомненно внесет существенные изменения в ваше поведение.
– Какая еще деталь? – спросил Капнов.
– Обратите внимание на половой орган Евневича. И вы поймете, что адвокат болен.
– Чем? – тут же переспросил Капнов.
– Господин Евневич болен СПИДом, – спокойным, ровным голосом сообщил Полунин.
– Что? – в ужасе вскричал Евневич. – Этого не может быть!
– Может, – произнес Полунин. – Проститутка, с которой вы недавно переспали, познакомившись с ней в баре «Охотник», является его носителем.
Опешивший Евневич посмотрел на Полунина, не говоря ни слова.
– Как вы, наверное, теперь догадываетесь, эта женщина попала к вам в постель не случайно. Она действовала по моему указанию, и я заплатил ей.
– Ах ты, сука! – неожиданно заорал Капнов и что есть силы ударил Евневича по лицу.
Удар оказался такой силы, что адвокат упал на пол, недалеко от своей циновки.
Но он не вскочил и не бросился в ответ на судью. Он был настолько потрясен, что у него уже не хватило силы на ответные действия.
– Спидоносец проклятый, гад, заразить меня хотел! Сволочь! – орал на Евневича Капнов, натягивая трусы и брюки.
– Вы зря так разоряетесь, судья, – прервал его речь Полунин. – Условия поставлены, и они будут жестко выполнены. Или вы отказываетесь, тогда мои подручные набросят вам удавку на шею и придушат вас, как кроликов, или…
– Но это ведь одно и то же, – вскричал судья. – Как можно здесь выбирать?
– Другого выбора у вас нет, – твердо произнес Полунин. – Я даю вам время, можете подумать. А пока посидите здесь, в подвале.
– Здесь холодно, как в тюремном карцере.
– Парашу вам принесут, – информировал заключенных Полунин и добавил: – Побудьте и в этом смысле в моей шкуре. Вы ведь оба если и бывали на зоне, то дальше комнаты для допросов не шли.
Полунин поднялся и, взяв табуретку и лампу, направился к выходу.
– Сколько у нас времени?
– Зима длинная, – ответил Полунин. – В таких условиях больше месяца вы не выдержите.
Шакирыч и Славка с камерой отправились за ним. У самого входа Полунин остановился и, обернувшись, посмотрел на своих пленников.
– Помните, путей к свободе у вас всего лишь два. Ведь смерть – это тоже свобода. Выбирайте, каким из них вы пойдете.
Когда Владимир и его друзья вышли из подвала, Шакирыч защелкнул дверной замок, и они поднялись на первый этаж. Здесь в одной из комнат стояла металлическая печка-буржуйка, в которой полыхал огонь. Мебель была представлена двумя топчанами, столом и парой табуреток.
Плюхнувшись на топчан, Славка восхитился:
– Ну, Иваныч, ну и молодец, классный ты тут концерт устроил! Я несколько раз еле удержался, чтобы не заржать. А что нам с ними дальше-то делать? Ждать, когда они наконец перетрахают друг друга?
– Не стоит, – усмехнулся Полунин.
Он сел на табуретку, опершись локтями на стол. Владимир выглядел устало и был совершенно не похож на человека, который только что совершил акт возмездия. Он не чувствовал никакого удовлетворения от произошедшего.
– Подержим их тут пару дней, а потом отвезете в город и отпустите.
– Так они же сразу в ментуру побегут, – предположил Славка.
– Не-а, я думаю, что адвокатишка для начала сразу побежит к врачам, – уверенно произнес Шакирыч.
– Не пойдут они в ментуру, – уверенно сказал Полунин. – Перед тем как отпустить их, прокрутите им пленку с записью – это им поможет держать язык за зубами.
– Ментам они, может быть, ничего и не скажут, а вот своему дружку Слатковскому насвистят обо всем, что здесь произошло, – заявил Шакирыч.
– Плевать мне на это, – ответил Полунин. – С ним у меня будет особый разговор. К тому времени, когда вы их отпустите, он уже состоится.
Утром Шакирыч отвез Полунина в город и вернулся обратно на дачу, в подвале которой содержались пленники. К удивлению Рамазанова и Славки, Полунин, поблагодарив их за помощь, сказал, что больше в их услугах не нуждается. Он сообщил им, что со Слатковским он разберется сам, в одиночку.
Шакирычу и Болдину после того, как они отпустят пленников, предстояло отправляться на машине домой.
Еще вчера вечером Слатковский уехал в свой загородный дом.
Трехэтажный особняк из красного кирпича располагался в селе Листовка, что недалеко от Тарасова. Дом начал строиться два года назад. Сейчас он был почти готов, оставалось лишь докончить небольшую часть отделочных работ и поставить, как задумывал Слатковский, несколько видеокамер наружного наблюдения.
Но сейчас Слатковскому было не до этого. Собственно, этот особняк был и не нужен ему, он давно переписал его на имя дочери, решив, что, если вдруг с ним что-то случится, этот дом станет для Маргариты гарантией ее материальной обеспеченности в будущем.
Вместе со Слатковским приехал охранник, по совместительству он был шофером.
На следующий день, рано утром, на дачу приехал еще и Борис Багров.
Весь вечер и все утро Слатковский находился в крайне взвинченном состоянии. Вчерашнее решение суда по сути дела лишило его банк крупной недвижимости.
Кроме этого, ни вчера, ни сегодня ни он, ни его люди, как ни старались, не могли найти ни Евневича, ни Капнова, они как сквозь землю провалились. Были и другие неприятности.
В Финком-банк вот-вот должны были нагрянуть следователи из прокуратуры. И Слатковскому еле-еле удавалось откладывать их визит, используя свои связи в городской администрации