Иль нам с Европой спорить ново? Иль русский от побед отвык?, которую даже друг Пушкина П. Вяземский определил как нелепость и фанфаронаду: «Неужели Пушкин не убедился, что нам с Европою воевать была бы смерть?» Любопытно, что и сам Вяземский в этой своей заметке о стихотворении Пушкина не свободен от преувеличений и демагогических сравнений, напр.: «...курам насмех быть вне себя от изумления, видя, что льву удалось, наконец, наложить лапу на мышь» (Кн. П. А. Вяземский. «Старая записная книжка», по: В. Вересаев, Пушкин в жизни).
Н. Д. Арутюнова отмечает, что существует еще один принцип, регулирующий отношения между «я» и «другими», не менее важный, чем постулаты Грайса. Это принцип вежливости, который может заблокировать любой из четырех указанных ранее постулатов общения: чтобы быть вежливым, говорящий зачастую недостаточно информативен, отказывается от связности речи, ее ясности и однозначности и нередко даже грешит против истины. Вот три шутки, построенные на столкновении принципов истинности и вежливости.
(1) — Какая разница между джентльменом и истинным джентльменом? Джентльмен, открыв не ту дверь и увидев голую женщину, говорит: «Простите, мисс», а истинный джентльмен: «Простите, мистер!»
(2) Дама почтенного возраста обращается к известному журналисту.
—Вы не могли бы дать автограф пожилой женщине?
—Пожалуйста, но где она?
(3) Адмирал В. Я. Чичагов на приеме у Екатерины II, описывая решающее сражение, увлекся, ругал трусов-шведов, обратившихся в бегство, причем употреблял весьма крепкие выражения. «Я их-. я их-.»—кричал адмирал. Вдруг старик опомнился, в ужасе вскочил с кресел, повалился перед императрицей-.—Виноват, матушка, Ваше императорское Величество-—Ничего— кротко сказала императрица, не дав заметить, что поняла непристойные выражения,—ничего, Василий Яковлевич, продолжайте', я ваших морских терминов не разумею (Рус. лит. анекдот).
Зачастую говорящие, стремясь быть вежливыми, не опускаются до лжи, а смягчают отрицательную оценку, чтобы не слишком огорчить собеседника:
(4) [Разговор Андрея С. (3 лет) с М. Г., угостившей его пирожками]
—Андрюша, тебе понравились мои пирожки?
— Не чересчур.
Ответ Не чересчур вежливее прямого нет, поскольку, по справедливому замечанию Е. М. Вольф [1981], всякое слишком, чрезмерно, чересчур, пере- создает отрицательную оценку. Отрицание наречия чересчур не приводит к замене в (4) отрицательной оценки на положительную, но смягчает отрицательную оценку.
(5) [Медвежонок Пух застрял, уходя из норы Кролика после обильного угощения]:
— Всё из-за того,—сердито сказал Пух,—что выход слишком узкий!
— Нет, всё из-за того, что кто-то пожадничал!—строго сказал Кролик.—За столом мне всё время казалось, хотя из вежливости я этого не говорил, что кто-то слишком много ест! И я твердо знал, что этот «кто-то»—не я! (А Милн, Винни-Пух и все-все-все; пересказ Б. Заходера).
Пример иллюстрирует особое употребление неопределенного местоимения, связанное с желанием смягчить упрек собеседнику,— «кто-то вежливости». Иногда из соображений вежливости не допускается резкая смена темы:
(6) [Разговор русских эмигрантов] — Что это не видно моего кузена Гриши?—Разве вы не знаете?На прошлой неделе от сыпняка кончился—Ах, вот что! То-то я смотрю-.А булки почем покупали? (А. Аверченко, Кипящий котел).
Е. А. Земская выделяет два типа невежливости — намеренная и непреднамеренная [Земская 1994: 133]. Обыгрыванию подвергается чаще всего невежливость непреднамеренная.
Общее высказывание может оказаться невежливым, если говорящий не учел, что оно может быть отнесено к адресату:
(7) [Жена местного воротилы, застигнутая ливнем, укрылась в магазине]—Сегодня у вас так тихо,—заметила она недавно поступившему сюда продавцу—Обычно здесь столько народа.
— О да, мадам! Но взгляните на улику! Какой дурак захочет выйти из дому в такую погоду?
(8) [На концерте]
— Какой неприятный голос! Вы не знаете, кто поёт?
— Моя дочь.
— Прошу прощения. Дело, разумеется, не в голосе, а в песне. Прямо вам скажу— никуда не годная песня. Интересно, кто ее написал?
-Я.
Иногда обратный эффект может вызвать даже стремление быть вежливым:
(9) Дама, шутя, спросила молодого человека, будет ли он на ее похоронах.—«Без сомнения, сударыня, с величайшим удовольствием!»
В действительности ложь, нарушение принципа истинности (искренности) вызвано зачастую не соображениями вежливости, а достаточно корыстными соображениями:
(10) [Покупатель—коммивояжеру]:
— Чем можно объяснить ваши успехи в торговле?
— Теми первыми пятью словами, которые я произношу, когда женщина открывает мне дверь: «Скажите, мисс, ваша мать дома?»
В ряде случаев осмеивается не нарушение постулата истинности (или искренности), а именно тупое следование этому принципу, когда человек в ущерб правилам вежливости выкладывает всю правду Ср.:
(11) На официальном обеде королева одного из европейских государств производит неприличный звук. Вскакивает французский дипломат. «Извините, пожалуйста. У меня острое желудочное заболевание. Еще раз прошу меня простить». Обед продолжается. Но—повторяется то же самое~ И тогда, расталкивая всех, вскакивает советский дипломат и громогласно заявляет: «Второй неприличный звук, произведенный ее высочествам, советская делегация имеет честь взять на себя!»
Е. А Земская справедливо отмечает, что иногда принцип вежливости блокирует не только правила прагматики, но и правила грамматики и лексики. «Так говорить не принято — слышим мы в таких случаях (...); местоимения он, она свободно употребляются для называния человека, но говорить он, она о лице присутствующем при разговоре невежливо» [Земская 1994:131—134].
Одним из проявлений вежливости является лесть — соединение вежливости, неискренности и преувеличения. Приведем два примера высказываний, содержащих лесть, где возвеличение адресата сочетается с самоуничижением:
(12) [Начало письма Петра I матери] Вселюбезнешией и паче живота телесного дражай-гцей матушке царице Наталье Кирилловне, недостойный сынишка твой Петрунь-ка, в работе пребывающий,—благословения прошу (А Толстой, Петр I, кн. 1, гл. IV, 5).
(13) — О владыка!—ответил Ходжа Насреддин.—О свет нашей области, и солнце ее, и луна ее, и податель счастья и радости всему живущему в нашей области, выслушай своего презренного раба, недостойного даже вытирать своей бородой порог твоего дворца (Л. Соловьев, Повесть о Ходже Насредцине, 8).
Н. Фоушен выделяет в дискурсе два типа речи — направляющую (вопрос; требование ответа; приказ; предложение сделать сообщение) и подчиненную (кон-28-1789
тролируемую): «первый тип задает программу, второй ее осуществляет» (цит. по: [Арутюнова 19906]). Н. Д. Арутюнова относится к этому делению несколько настороженно: «Н. Фоушен как бы исходит из незыблемости прав “хозяина” и его посланцев. Между тем адресат волен принять или отвергнуть предложенную ему программу, сдаться или оказать сопротивление, согласиться или возразить, пойти на уступку или перейти в наступление, выполнить просьбу или отказаться» [Арутюнова 19906: 176]. Нам выделение направляющей и подчиненной речи представляется вполне оправданным. По отношению к речевым актам можно говорить об активных и пассивных. Говорящие отчетливо ощущают (и обыгрывают) это различие. Активная роль принадлежит всегда спрашивающему или выдвигающему некое требование. Это отчетливо проявляется в диалогах типа: — Ты меня уважаешь? —А ты меня?—Я первый спросил. И тут уж крыть нечем: приоритет спросившего первым выдерживается довольно строго. Перехват инициативы спрашиваемым, конечно, возможен, но он требует определенных усилий и даже некоторой ловкости. Ср. след, диалог из повести А. Аверченко «Подходцев и двое других»:
(1) [Квартирная хозяйка требует у жильца квартплату]:
— Вы на сегодня обещали.
— Неужели сегодня?т Гм- Что это у вас, новая кофточка? Прехорош енькая.
— Новая. Позвольте получить, Константин Петрович.
— Что получить?
—Да деньги же! Пожалуйста, не задерживайте, мне на кухню нужно.
— Хозяйничаете все? Хлопочете?—ласково спросил Клинков— Хе-хе.
— Может, вам разменять нужно?Я пошлю.
— Сколько там с меня?
— 20 рублей!
—Деньги, деньги-задумчиво прошептал Клинков.—Шесть букв- а какая громадная сила в этом коротеньком словце! Вы читали, Анна Марковна, роман Золя «Деньги»?
— А вы читали когда-нибудь повестку о выселении?—полюбопытствовала хозяйка.
Жилец многократно пытается перехватить речевую инициативу. В обычном диалоге собеседник в таких случаях возвращает к теме (репликами типа Не об этом речь, Вы мне не ответили). У Аверченко хозяйка поддерживает игру, тоже отвечает вопросом на вопрос, облекая угрозу выселить жильца в оболочку светской болтовни.
В споре приоритетной считается последняя реплика, последнее слово. Тут необходимо, однако, существенное уточнение, и сделать его позволяет след, шутка:
(2) — Так ты хочешь меня уверить, что оставляешь за собой последнее слово во всех спорах со своей женой?
— Конечно. Я всегда говорю: «Да, дорогая!»
Выражение Последнее слово в споре осталось заХ-ом корректно только в случае, если точка зрения Х-а восторжествовала.
Из различных типов речевых актов в языковой игре чаще всего используются утверж