/ подземный трен.
Возьмите / с меняньем пересядки тикет и прите спокойно, / будто в телеге
(В. Маяковский, Американские русские).
(16) Ардальон Панкратьевич (нос свеклой, глаза—тусклые) вошел в палату и (кислым голосом):
— Мать, поднеси чарочку.
Ардальоновы девы всполохнулись, закивали туловищами, учиняли политес с кон-верзационом:
— Пуркуа, фатер, спозаранку водку хлещете? (А. Флит, пар. на А. Толстого, цит. по: [Новиков 1989]).
Комический эффект усилен в (16) смешением трех языков — русского просторечия с немецким и французским.
(17) И не то чтобы в Бразилии «маде»,
А написано ж внизу на наклейке,
Что, мол, «маде» в СССР, в маринаде,
В Ленинграде, рупь четыре копейки!
(А. Галич, О том, как Клим Петрович восстал...).
(18) Я подхожу до портье [гостиницы] и говорю ему ломаным языкам:
— Ейн шамбер-циммер, говорю, яволь?
Портье говорит:
— Батюшки-светы, никак иностранец к нам приперся.
И сам отвечает тоже ломаным языком:
— Яволь, яволь. Она, шамбер-циммер, безусловно яволь. Битте-дритте, сию минуту. Сейчас выберу номер, какой получше и где поменьше клопов (...)
— Яволь, говорю, битте-цурбитте. Несите, говорю, поскорей чемодан в мою ну-мерулю (М. Зощенко, История с переодеванием).
4. Особый интерес представляет в (18) наблюдение Зощенко, касающееся речи п о р т ь е: он, вслед за «иностранцем», тоже начинает говорить ломаным языком (проявление прагматического принципа кооперации?). Сходный пример приводится в комедии Карло Гольдони «Семья антиквария, или Свекровь и невестка» (пер. А. В. Амфитеатрова). Обманщик Арлекин задорого сбывает графу Ан-сельмо кучу хлама, выдавая его за антикварные редкости. При этом себя он выдаёт за заезжего армянина, хотя из армянского языка знает только «-янц», которым он и оканчивает каждое слово. Любопытно, что одураченный Ансельмо также переходит на «армянский язык» (цит. по: [Новиков 1989]):
(19) Ансельм о. Я если будянц еще~ еще редкостьянц, обязательно приносянц.
А р л е к и н.Да, да, приносянц, приходянц, обставьянц.
5. Особенно силен комический эффект в случаях, когда слово иностранного языка «русифицируется»: получает русское окончание или предлог, к нему присоединяется русская частица, оно вводится в типично русскую синтаксическую конструкцию — см. ниже (1)—(5), или же, наоборот, русское слово оформляется «на западный манер», например снабжается артиклем — (6)—(7):
(1) Это английская миса
Прежеманная] актриса Тут немецкая сидит,
С ней французик говорит
(И. Мятлев, Сенсации и замечания г-жи Курдюковой).
(2) Я знаю, что у них секретов много.
Поговорить бы с йогом тет-на-тет (В. Высоцкий, Про йогов).
(3) ...Iвышел русский генерал-беженец на Плас де ла Конкорд, посмотрел по сторонам, глянул на небо, на площадь, на дома, на пеструю говорливую толпу, почесал переносицу и сказал с чувством:
— Всё это, конечно, хорошо, господа! Очень даже хорошо. А вот„ ке фер? Фер-то ке?[От фр. «que faire?»—что делать?] (Тэффи, «Ке фер?»).
(4) О’кэй-то нажми! (Из разговора работающих на компьютере).
(5) [В багажном отделении вокзала]: «Да что же вы,—говорю,—делаете, арапы?» Весовщик говорит. «Что пардон, то пардон! Извиняюсь/» (М. Зощенко, Голубая книга. Коварство).
(6) Берег весь кипит народом
Перед нашим пароходом,:
Де мамзель, де кавалье,
Де попы>дез офисье,
Де коляски, де кареты,
Де старушки, де кадеты,—
Одним словом, всякий сброд
(И. Мятлев, Сенсации и замечания г-жи Курдюковой).
(7) — Читаешь его [писателя Распрокислого] высокохудожественные рассказы, точно тряпку грязную сосешь. А мне что шлёпать?Я не этуаль из шато де-кабака!(В. Буренин, Литературные чтения...).
И в переписке, и в спонтанной речи охотно использовал немецкие слова, и особенно часто — галлицизмы, замечательный лингвист А. А. Реформатский, ср.: Аскольд und могила (ьм. Аскольдова могила: по типу Тристан und Изольда)', Получаю письма от элевов (примеры из: [Язык и личность 1989]).
1. Многие авторы любят играть не отдельными словами или сочетаниями слов, а целыми текстами. Простое соединение двух текстов (вполне нейтральных или даже поэтически-возвышенных!) может привести к двусмысленности и производить комический эффект:
(1) Люди!Будьте взаимно вежливы до последней капли крови! (Журн. «Огонек»).
(2) — Пушкин, по его же собственному признанию, был вдохновлен нянькой на свои лучшие произведения. Вспомните, как отзывался о ней Пушкин: «Голубка дряхлая моя~ голубка дряхлая моя* сокровища мои на дне твоем таятся-»
— Pardon,—вмешался молодой человек(...)—это как будто к чернильнице~ (Тэффи, Нянькина сказка про кобылью голову).
2. Художественная и особенно поэтическая речь непроницаема и не допускает при воспроизведении вставок и комментариев, «болезненно» реагирует на пересказ. Нарушение правила, вкрапление прозаизмов дискредитирует текст и (в гораздо большей степени) самого цитирующего — даже если он восхищается цитируемым текстом. Ср.:
(3) ...в свое время прекрасно выразился наш славный поэт (...) Вот его слова:
Жизнь моя,—воскликнул он,—иль ты приснилась мне!
Словно, говорит, я весенней, гулкой ранью
Проскакал на розовом коне
(М. Зощенко, Голубая книга. Неудачи).
(4) [Пересказ «Травиаты»] .три всем том я вас оченно люблю! Вот вам мой патрет на память, а я, между прочим, помереть должна-. (И. Горбунов, Травиата. Рассказ купца).
Вот еще два примера — обыгрывание текста «Евгения Онегина»:
(5) [Онегин читает письмо Татьяны, «в письмо вставляя целый ряд / непозволительных цитат»]
Кто ты? мой ангел ли хранитель?
(Я ваш, сударыня, сосед)
Или коварный искуситель?
(Вас искушать охоты нет)
Никто меня не понимает (Кому понятна ерунда!) и т. д.
(Д. Минаев, Евгений Онегин нашего времени).
(6) Как это /у вас / говаривала Ольга?.
Да не Ольга!/из письма /Онегина к Татьяне.
—Дескать, /мужу вас / дурак / и старый мерин, я люблю вас,/будьте обязательно моя,
я сейчас же /утром должен быть уверен, что с вами днем увижусь я (В. Маяковский, Юбилейное).
1. Чрезвычайно распространено цитирование широко известных текстов, зачастую неточное. Постановка их в новом контексте кардинально меняет их смысл и производит комический эффект. Вслед за С. Походней [1989] и другими исследователями мы понимаем цитацию достаточно широко, объединяя ее с аллюзией — ссылками на «эпизоды, имена, названия и т.д. мифологического, исторического или собственно литературного характера» [Походня 1989: 48]. Возможно, Походня излишне категорична, утверждая, что невозможно декодировать текст, включающий аллюзию, если не имеешь соответствующих фоновых знаний, но бесспорно, что при отсутствии таких знаний художественный эффект будет значительно ослаблен. Приведем несколько примеров цитации:
(1)И дикий тунгуз, и сын степей калмык— все будут говорить: майора Топтыгина послали супостата покорить, а он, вместо того, Чижика съел! (М. Салтыков-Щедрин, Сказки. Медведь на воеводстве).
(2) [Немец-служащий Фридрих Шульц]—ведь я, говорю, господа, немец, шпрехензи-дейч,ИванАндрейч, колбасник (Н. Лесков, Островитяне, 5). [Цитата из Гоголя.]
(3) [Товарищ прокурора о даме легкого поведения Папильоткиной] Убитая была не простая дама, а дама приятная во многих отношениях(...) Она никому не делала зла, она, напротив, всем и каждому, по мере сил своих, стремилась доставить удовольствие. К ней, говоря словами поэта прошлого времени, «шел воин, купец и пастух» (В. Буренин, Мертвая нога, IX). [Цитаты из Гоголя и Лермонтова.]
(4) У частного повереннного Зельтерского слипались глаза. Природа погрузилась в потемки. Затихли ветерки, замолкли птичек хоры, и прилегли стада.
Жена Зельтерского давно уже пошла спать (А. Чехов, Гость).
(5) Этот Жан—здоровеннейший мужчина, говорящий хриплым басом, пахнущий уксусом и вечно ищущий по свету, где оскорбленному есть чувству-рюмка водки и рубль взаймы (А. Чехов, Визитные карточки).
(6) Море шушукалось о любви до гроба, о счастье без возврата, о муках сердца и тому подобных неактуальных мелочах. Звезда говорила со звездой по азбуке Морзе, зажигаясь и потухая (И. Ильф—Е. Петров, Золотой теленок, XII).
(7) — Бездарный старик! Неталантливый сумасшедший! Еще один великий слепой выискался—Паниковский! Гомер, Мильтон и Паниковский! Теплая компания! А Балаганов? Тоже—матрос с разбитого корабля. Паниковского бьют, Паниковского бьют! А сам- Идемте в городской сад. Я вам устрою сцену у фонтана(И. Ильф—Е. Петров, Золотой теленок, XII).
(8) Чувствую, знаю—в правом кармане шубы у него колбаса (...) А в сущности—зачем она вам?Для чего вам гнилая лошадь? Нигде кроме такой отравы не получите, каквМоссельпроме(М. Булгаков, Собачье сердце, I).
(9) — Слава?—перебил Кончеев.—Не смешите. Кто знает мои стихи? (...) В будущем