Приходил товарищ Пети — не Антон — другой, тот, который с длинной шеей).
24*
4. Еще одно отличие спонтанной разговорной речи от языка художественной литературы (нарратива) — возможность автокоррекции, поправок (Я видела его вчера —нет, позавчера) (см. [Падучева 1996а: 309]). Обыгрывание этого приема, автокоррекция в художественной (авторской) речи производит сильный эффект (который иногда можно назвать чисто комическим — (8), а иногда это способ добиться правдоподобия описываемого — (9):
(8) [О картине «Сапожник» Кочетова]:
Сюжет по дарованью и по силам Умея для картины выбирать,
Художник хорошо владеет~ гиилом—
Тьфу!— кистью—я хотел сказать (Д. Минаев).
(9) [Федор Константинович наблюдает за прохожими на улице]: Немедленно затем пересек улицу Александр Яковлевич,—нет, ошибка,—даже не очень похожий на него господин (В. Набоков, Дар, III).
5. Иногда обыгрывается стирание грани между художественным текстом и способом его создания, как это делается в пародии А. Иванова на Давида Самойлова «Ужин в колхозе», где пародист и пародируемый как бы меняются местами: рассказ ведется от лица пародируемого автора — Самойлова:
«Ну, наконец-то!— думал я — Чичас!
Закусим, выпьем, эх, святое дело!»
(В графинчике проклятая белела!),
Лафитник выпить требовал тотчас!
Я сел к столу.. Смотрела Цыганова,
Как подцепил я вилкой огурец.
И вот когда, казалось, всё готово,
Тут Иванов (что ждать от Иванова?!)
Пародией огрел меня, подлец.L
Предметом обыгрывания может стать сам состав участников разговора или используемый канал связи.
1. Комическое впечатление производит в ряде случаев речь, приписываемая умершимживотным, растениям и особенно неживым предметам:
(1) [Алкивиад] бегал как сумасшедший, развивая невероятную скорость и сокрушая все на своем пути. Бесхвостая собака еле поспевала за ним и на пятнадцатом перегоне сдохла (у! 12 г. до P. X.). Над ней стоит памятник, на котором Спартанцы начертали лаконически: <Странник, я сдохла» (Тэффи, Древняя история).
(16) Эпитафия. Прохожий!Я дома, ты—в гостях!
(2) Рисунок: лев показывает носорогу на легковую машину с туристами:—Открой-ка мне эту жестянку с мясными консервами!
(3) [В «Книге о пародии» В. Новикова упоминается эпизод из жизни поэта Ивана Мятлева, который, желая обезопасить себя от пропажи шляпы, вложил внутрь шляпы стихи, написанные от ее имени]:
Я Мятлева Ивана,
А не твоя, болвана.
Свою ты прежде поищи!
Твои, я чай, пожиже щи.
(4) ...ему [Николаю Аполлоновичу] принес посыльный записочку; неизвестный по-черк ему назначал свидание в Летнем саду. А подписано было «С» (А. Белый, Петербург, 4).
В целом, подобные случаи все-таки достаточно редки. Даже существительные, обозначающие средства и каналы связи, в роли говорящих необычны. Ср.:
(5) Позвонила взволнованная дама, стала требовать Римского, ей посоветовали позвонить к жене его, на что трубка, зарыдав, ответила, что она и есть жена и что Римского нигде нет (М. Булгаков, Мастер и Маргарита, 17).
Телефон (и телефонная трубка) могут молчать, звонить, хрюкать, шипеть, но не рыдать и не говорить.
2. Для придания большего веса своим словам говорящий называет свое имя или напоминает о своем положении (хотя и то и другое слушающему прекрасно известно). Ср. диалог Пилата с первосвященником Каифой:
(6) Так знай же, что не будет тебе, первосвященник, отныне покоя! Ни тебе, ни народу твоему,—и Пилат указал вдаль направо, туда, где в высоте пылал храм-это я тебе говорю—Пилат Понтийский, всадник Золотое Копье! (М. Булгаков, Мастер и Маргарита, 2).
При этом статус говорящего (его социальное положение, авторитет и т. п.) должен быть достаточно высок. В противном случае его высказывание произведет комический эффект.
(7) [Паниковский успокаивает Бендера]:«Честное, благородное слово (...) Мы с Шурой» не беспокойтесь! Вы имеете дело с Паниковским».— «Это меня и печалит»,— сказал Бендер» (И. Ильф—Е. Петров, Золотой теленок, XII).
3. Обычно в каждый момент речевого общения бывает один говорящий, тогда как количество слушающих не ограничивается. Есть, однако, минимум один случай (мы о нем уже упоминали в гл. Семантика), когда это соотношение меняется на обратное,— общение с богом, который может слушать одновременно многих. Ср. комический эпизод, вызванный непониманием этого:
(8) Нянька поставила детей на молитву. И что ж вы думаете? Братишка молится, а она, Любочка, значит, стоит и ждет чего-то: <А ты, говорю, что ж не молишься, чего ждешь?»—<<А как же, говорит, я буду молиться, когда Боря уже молится? Ведь Бог сейчас его слушает~ Не могу же я тоже лезть, когда Бог сейчас Борей занят!» (А. Аверченко, Дети).
4. В заключение — несколько примеров, где обыгрывается эгоцентризм языка, противопоставление я — другие. «Каноническая ситуация высказывания эгоцентрична в том смысле, что говорящий приписывает себе роль “ego” и соотносит всё остальное с собой, своим “ego”» (Дж Лайонз, по: [Иоанесян 1989]).
(9) [Винни-Пух]: «Надо привязать веревку к Пятачку (...) мы потянем изо всех сил за этот конец, а Пятачок потихоньку подымется вверх на том конце, и дело в шляпе (...)—Если, конечно, веревка не оборвется.—«А если она оборвется?»— спросил Пятачок с неподдельным интересом(А. Милн, Винни-Пух и все-все-все, в пересказе Б. Заходера).
С неподдельным интересом, с любопытством спрашивают о ком-то постороннем, интерес к своим делам — всегда неподдельный.
Еще примеры:
(10) Свирепый английский судья Джеффрис однажды, подняв трость, указывал на человека, который сидел перед ним на скамье подсудимых. «У конца моей трости сидит бестия и каналья,, каких свет не видел».— «У которого же конца, милорд?»—спросил подсудимый (Всемирн. остроумие).
Хотя у трости, действительно, два конца, однако в силу эгоцентризма языка в нейтральном употреблении имеется в виду конец, дальний от говорящего.
(11) На экзамене студент обращается к профессору: «Товарищ профессорL»—«Гусь свинье не товарищ»—прерывает профессор —«Ничего, гусь птица не гордая, он еще раз придет сдавать».
В нейтральном употреблении «гусь» — это говорящий, т. е. приводящий пословицу профессор.
Довольно строгие требования предъявляются также к адресату (слушающему).
Мы довольно часто обращаемся к животным, но эти обращения (если они достаточно развернуты) зачастую производят комический эффект. Ср., например, обращение Селифана к чубарому коню:
(1) ...он опять обратил речь к чубарому:—Ты думаешь, что скроешь свое поведение. Нет, ты живи по правде, когда хочешь, чтобы тебе оказывали почтение (Н. Гоголь, Мертвые души, т. 1, III).
Необычным выглядит обращение к кому-то отсутствующему. Ср.:
(2) [Разговор мужа и жены об исчезновении Марка Ивановича Кляузова]:
— Зачем следователь приезжал?—спросил муж.
— Приезжал сказать, что Кляузова нашли. Вообрази, нашли его у чужой жены!
— Эх, Марк Иваныч, Марк Иваныч!— вздохнул становой, поднимая вверх глаза.— Говорил я тебе, что распутство не доводит до добра! Говорил я тебе,—не слушался! (А. Чехов, Шведская спичка).
(3) — Омой другАзазелло!—простонал кот, истекая кровью,—где ты?—Кот завел угасающие глаза по направлению к двери в столовую,—ты не пришел ко мне на помощь в момент неравного боя. Ты покинул бедного Бегемота, променяв его на стакан—правда, очень хорошего—коньяку! (М. Булгаков, Мастер и Маргарита, 27).
В обоих случаях имеются слушатели, однако высказывания предназначены, главным образом, не им — это, скорее, удовлетворение настоятельной внутренней потребности в диалоге с кем-то отсутствующим. (Во втором примере к этому добавляется актерское притворство.)
Сложности определения истинного адресата сообщения обыгрываются, например, в след, шутках:
(3) В кинотеатре во время сеанса громкий женский шепот: «Немедленно уберите руку!Да не вы—вы/»
(4) О,раздевайся ! (Это я не вам!) (А. Кнышев).
(5) Отец читает сказку маленькому сынишке. Через некоторое время воцаряется молчание. Мать осторожно открывает дверь и спрашивает шепотом: «Ну как, заснул?»—«Да»—вздыхает малыш.
Совмещение в одном лице говорящего и адресата:
(6) У сумасшедшего спрашивают.«Кому письмо пишешь?»—«Себе»—«А о чем?»— «Получу —узнаю».
Аномально в (6) не столько совмещение в одном лице говорящего и адресата (в принципе оно возможно, напр., в жанре дневника, который пишется для себя), аномально незнание пишущим содержания своего письма.
1. Каналы связи различаются по их престижности, и это оказывает влияние на оценку самой передаваемой через их посредство информации. В рассказе А. Аверченко «Золотой век» ничем не примечательный провинциал Кандыбин становится знаменитым благодаря тому, что в столичных газетах, в отделе «Новости искусств» его приятель, репортер Стремглавов, помещает краткие сообщения типа: Здоровье Кандыбина поправляется, Кандыбин уехал в Крым и т. п.
Жанр рекламы предполагает указание на достоинства рекламируемого. Это позволяет не только скрывать недостатки (например, отсутствие музыки на ужине в рождественскую или новогоднюю ночь), но и выдавать их за достоинства: