392.
Одна просительница обращается лично к Тейтелю: она боится перспективы жить в нищете или стать нахлебницей и просит об анонимной помощи:
Тяжелые мысли моего отца (о том, что лишние люди не должны жить) вызывают и во мне меланхолию и подрывают во мне веру и бодрость духа. Много способствует этому мое безделие. Обостренность моего положения дошла до пароксизма (sic). После утреннего разговора с моим отцом, после того, как он мне открыл все карты, я побежала снова во все банки, гимназии, к нотариусам – спрашивать повсюду работы, переводов, уроков, но повсюду я получала ответ, что кризис большой, что штат хотят уменьшить, и т.п. … Еще я Вам хотела сказать, дорогой Яков Львович, что мои два письма к Вам являются исповедью, которую делают только духовному отцу… Я прошу, чтобы о моих просьбах к Вам не знал никто из наших общих знакомых393.
Однако прошений, в которых рассказываются подобные истории, немного: в основном пишут люди, которые бедствовали и на родине. Кроме того, среди авторов прошений есть студенты, врачи, сотрудники лабораторий, но они не составляют большинства, а известных интеллектуалов среди просителей очень мало. Сам же Союз, видимо, расценивал помощь именно таким просителям как одно из приоритетных направлений своей деятельности: в составе Союза существовала специальная комиссия, занимавшаяся поддержкой студентов, выдавались ссуды на получение образования и сдачу экзаменов, кроме того, Союз подчеркивал, что оказывает помощь русско-еврейским интеллектуалам, оказавшимся в Берлине. В отчете Союза за 1928 год, опубликованном на немецком языке, читаем:
Тяжелее всего положение интеллектуалов, которые особенно страдают от безработицы. Многие известные русские врачи, адвокаты, профессора и писатели не в состоянии прокормить себя и свои семьи. Наш союз считает своим особым долгом помогать этим кругам394.
Прежде всего речь шла о материальной поддержке этих интеллектуалов и их семей: в «Разъяснении и дополнении» к меморандуму о деятельности Союза за 1920 – 1925 годы указано, что «союз выдает лицам ежемесячные пособия и поддерживает семей (sic) из интеллигенции»395. Именно для такой поддержки в 1924 году Союзом была получена субвенция от Джойнта396.
Кроме того, оказывалась и помощь в работе по специальности. Среди удовлетворенных прошений встречаем, например, такое: «Ввиду того, что я начал практику в г. Берлине (Schlüterstraße, 21) и нуждаюсь в микроскопе для необходимых медицинских исследований, разрешаю себе обратиться с покорнейшей просьбой к Союзу о выдаче мне суммы денег в размере двухсот марок (200 м.) в качестве задатка при покупке микроскопа, стоящего приблизительно от 500 до 600 марок, сумму которую я буду выплачивать фирме ежемесячно постепенными взносами»397.
Удовлетворялись также прошения музыкантов о пособиях на приобретение инструментов и даже прошения о помощи в проведении творческих вечеров. Студентам оплачивалось обучение в университетах и на курсах. Непосредственно при Союзе был организован ряд кружков (по английскому и немецкому языкам, стенографии, вождению, кройке и шитью, косметологии). Обучение в этих кружках полностью оплачивалось Союзом, и среди обоснований необходимости обучения встречаются довольно неожиданные. Так, одному из слушателей, корреспонденту американской газеты, издаваемой на идише, обучение на курсах было необходимо, поскольку газета «заключает в себе много англицизмов, требующих знания английского языка»398. Другой слушательнице, ассистенту кафедры физиологии Берлинского университета, английский был нужен для чтения литературы по бактериологии399.
Авторы большинства прошений рассчитывали получить от Союза помощь в удовлетворении самых элементарных потребностей. В большинстве обращений содержится просьба о предоставлении пособий, способных покрыть прожиточный минимум, в который входят траты на питание, на отопление, на одежду (в нескольких прошениях сообщается, что у заявителя имеется только одна смена одежды или нет верхнего платья, и он не может заняться поиском работы именно по этой причине400). Часто просят деньги на лечение (многие из клиентов Союза были физически истощены от недоедания и тяжелых жизненных условий, многим требовалась срочная медицинская помощь) и оплату съемного жилья, не менее часто – на выкуп имущества, взятого собственниками жилья в залог из-за неуплаты.
Иногда авторы прошений – люди, находящиеся в совершенно отчаянном положении: «… не видя другого исхода, как бы выкарабкаться из своего крайне-крайне тяжелого положения, я принял веронала (яда), но смерть не приходит. Нашли в беспомощном состоянии и привезли в больницу “Charité”»401.
Для того чтобы дать представление о масштабах помощи, оказывавшейся Союзом, приведем выразительные данные. Вторая опись в фонде СРЕвГ в Государственном архиве Российской Федерации включает 51 дело на 15 781 листе за 1922 – 1930 годы. Дела содержат только расписки лиц, получивших пособие.
Союз занимался приисканием работы просителям. Во многих обращениях содержатся просьбы о предоставлении работы или ссуд для небольших индивидуальных предприятий (для занятий уличной торговлей, открытия маленьких мастерских и т.п.) или об оплате проезда до места службы.
Частым предметом просьб подопечных являлась оплата дороги. Союз поощрял и трудовую эмиграцию, оплачивая визы и билеты/шифскарты402 для отъезда на работу в Западной Европе (преимущественно во Франции), Америке или Палестине, и репатриацию (достаточно многочисленны прошения об оплате билета для возвращения в Россию). Стимулированию трудовой эмиграции служила и организация курсов английского языка. Интересен в этом отношении отчет преподавателя этих курсов. Он поясняет, зачем его ученики занимаются языком: «В Германии перспектив нет, работы нет, поэтому даже высокообразованные люди стремятся в английские колонии: Азию, Африку, Южную Америку»403.
Интересно, что председатель и главный «добытчик» средств для Союза нередко вносил дезорганизацию в его деятельность. По свидетельству Б.Л. Гершуна, «[Б.С.] Ширман и другие члены Комитета мне иногда жаловались на то, что Тейтель совершенно не считался ни с уставом, ни с установленными комитетом планами помощи, и оказывал помощь там, где в ней надо было отказать, и в порядке, нарушавшем план, намеченный комитетом. Тейтель любил творить добро, и не умел и не хотел отказывать, и комитету и, гл[авным] обр[азом], казначею приходилось мириться с действиями этого enfant terrible Союза»404. Это было очень «по-тейтелевски».
Союз занимался юридической защитой русских евреев, многие из которых были бесподданными, а значит, не имели возможности обратиться за защитой своих интересов в консульство своей страны и подлежали высылке из Германии и прочим наказаниям в первую очередь. Союз хлопотал для них о выдаче и продлении паспортов, получении видов на жительство и прав на трудоустройство. А.А. Гольденвейзер писал в 1928 году о юридической политике Союза:
Цель, которую преследует Союз, – это положить конец бесправию беженцев. Он добивается для них: права свободного передвижения как в Германии, так и за границей, права работы по своим специальностям, социального обеспечения и охраны их правосудием. Бедственное положение беженцев является социальной проблемой, разрешение которой должно идти не только путем филантропии, но и главным образом путем хозяйственной ассимиляции. Необходимо изменение правовой ситуации беженцев, которое возможно достичь исключительно при интернациональном соглашении405.
Юридическая помощь состояла также в бесплатном консультировании беженцев. Ведение дел на безвозмездной основе вряд ли было возможно в сколько-нибудь серьезных масштабах, учитывая неизбежные затраты как материальные, так и временны´е. В нашем распоряжении имеется статистика обращений в юридический отдел Союза русских евреев за 1931 год по отдельным категориям дел. Они распределялись следующим образом: гражданские дела – 178, паспортные и административные – 107, налоговые – 23, уголовные – 9. Всего 317 дел406.
Приходилось иногда, особенно учитывая материальные проблемы большинства обращавшихся, прибегать к нетрадиционным способам улаживания их дел. Так, однажды к Гольденвейзеру в Союз русских евреев пришла женщина-врач А.Э. Катель, жившая раздельно с мужем – И.Я. Кателем. Она воспитывала их общих детей девяти и двенадцати лет. С некоторых пор муж перестал присылать ей деньги на жизнь. У покинутой жены не было денег на подачу иска, к тому же бывший муж жил в Париже. Тогда Гольденвейзер написал личное письмо известному адвокату М.Л. Гольдштейну, однако обращался к нему не как к юристу, а как к «одному из руководителей парижского Общества помощи русским евреям». Гольденвейзер просил Гольдштейна убедить Кателя выплачивать хотя бы самую необходимую сумму на содержание детей. Если же тот все-таки откажется, то сообщить ему условия подачи судебного иска во Франции. Видимо, дело удалось уладить полюбовно, во всяком случае, подобный иск среди дел, которые вел Гольденвейзер, не значится407.
Союз заботился не только о материальной, но и о ду