698.
В Берлине действовали идишистские издательства «Йидиш», «Восток», «Литераришер фарлаг», «Йидишер фолксфарлаг», «Йидишер културфарлаг», «Швелн», «Функен», «Клаль». Издавалось 19 журналов на идише. В 1923 году в Берлине вышли два номера альманаха «Альбатрос» (под редакцией У.Ц. Гринберга, прожившего там около полутора лет). Одним из самых интересных журналов, выходивших все время в Берлине, был «Дер онѓейб» («Начало»), выходивший в издательстве «Восток» под редакцией поэта Довида Эйнѓорна, Макса Вайнрайха и критика, эссеиста Шмарьи Горелика. Редакция исповедовала идею необходимости знакомить между собой Восток и Запад, культуру иммигрантов и немецких евреев, еврейскую и европейскую культуру. Это выражалось в некоторой эклектичности: в сборнике соседствовали произведения на разных языках, научные труды, эссеистика699. Газета «Рассвет» неодобрительно отозвалась об этом: «Стихи талантливого молодого поэта М. Кульбака рядом с религиозно-философскими изысканиями среднего достоинства Р. Зелигмана, переводы из Оскара Уайльда и “Псалмы” Д. Эйнгорна, Эльза Ласкер-Шиллер (Ласкер-Шюллер) и Ш. Горелик – какая смесь “племен, наречий, состояний”. Нет в сборнике никакой центральной руководящей идеи, и уже нечего говорить о том, что у него отсутствует всякое литературное лицо»700. Однако автор рецензии снисходительно похвалил М. Вайнрайха за его работу о «Мегилас-Винц» – исторической поэме XVII века на идише: «М. Вайнрайх проявил себя за последнее время рядом ценных работ по истории и теории “идиш”, и у него, по всем видимостям, есть все данные к тому, чтобы занять видное положение в этой области»701. Через несколько лет Вайнрайх станет одним из главных исследователей в ИВО, а через пару десятилетий – ведущим специалистом в области идиша в мире.
Самой значительной организацией, объединявшей идишское искусство в Берлине, была Культур-Лига. Основана она была еще в Киеве в 1918 году702. В ее состав входили писатели (среди них – Лейб Квитко, Довид Гофштейн и Довид Бергельсон, Дер Нистер), художники и педагоги703, прокламируемой ею целью было создание светской еврейской национальной культуры. Одним из стимулов к возникновению Культур-Лиги было основание в 1917 году московского общества «Тарбут» – сионистской организации, объединявшей гебраистов и поддерживающей «Габиму»704. Культур-Лига была создана в противовес «Тарбуту»: ее идеологи были убежденными идишистами и автономистами.
Искусство Культур-Лиги было отчетливо национальным705 (в этом контексте часто цитируется фраза М. Шагала: «Если бы я не был евреем, как я это понимаю, я не был бы художником или был бы совсем другим художником»706). Еврейский авангард в понимании Культур-Лиги – это синтез старого и нового, традиции и авторского начала, национальной и универсальной культур. Автор черпает вдохновение из традиционной культуры, однако и традиция обогащается благодаря его вкладу. Так же соотносятся еврейская и мировая культура: молодой еврейский авангард проходит путь ученичества у всемирной литературы и искусства, но в то же время сам является ее частью и способствует ее развитию, оставаясь при этом национальным. В поисках национального начала еврейские писатели и художники, так же как и представители западноевропейского авангарда, обращались к архаике, фольклору, народному искусству, примитиву. Для еврейского контекста роль «архаики» могла выполнять как ашкеназская культурная среда (устное народное творчество, изобразительное искусство: изучались росписи синагог и декор традиционных надгробий), так и древневосточная; особенно эти два направления заметны в живописи: художники Культур-Лиги искали образцы для подражания и интерпретации как в древневосточном искусстве, так и в искусстве восточноевропейского еврейства707. Используются визуальные образы местечка, появляются циклы произведений, посвященные ему: в 1923 году выходят цикл рисунков И.Б. Рыбака «Штетл, мой разрушенный дом, воспоминание» (кубистическая панорама жизни типичного еврейского местечка) и автобиография Шагала «Моя жизнь» с авторскими иллюстрациями, изображающими еврейскую жизнь Витебска. В обоих случаях местечко представлено как идиллический мир без насилия708.
Абстрактность живописи не отменяет ее национального характера. Статье Б. Аронсона и И.Б. Рыбака «Пути еврейской живописи», написанной в 1919 году, предпослан парадоксальный эпиграф: «Да здравствует абстрактная форма, воплощающая специфический материал, ибо она – национальна!»709
Как главная национальная ценность евреев – народа книги – понимается книга, и создание оригинальной еврейской иллюстрированной книги было провозглашено одной из существенных задач национальной художественной культуры, в решении которой первостепенная роль, разумеется, отводилась еврейским художникам. Эта задача остается приоритетной и для Культур-Лиги, в деятельности которой книгоиздательство занимало важное место. По убеждениям ее идеологов, «современная» еврейская книга должна была стать одним из символов «новой еврейской культуры» и каналом трансляции этой культуры «массам»710. Оказавшись в Берлине, большинство еврейских художников находят себя именно в книжной графике. Наиболее известны иллюстрации Эль Лисицкого и И. Чайкова.
Многие русско-еврейские художники попали в Германию во время Первой русской выставки и решили остаться в Берлине: М. Шагал, Н. Альтман, Н. Габо, А. Певзнер, Эль Лисицкий, И.Б. Рыбак, И. Чайков711.
С 1921 по 1923 год в Берлине действовал филиал Культур-Лиги, председателем которого был экономист Я.Д. Лещинский. Программа мероприятий филиала включала вечера декламации, концерты и популярные доклады об истории евреев и еврейской культуры («На пороге старой и новой еврейской литературы», «Еврейская поэзия», «О еврейском театре», «Культурная жизнь польского еврейства», «Американское еврейство», «Еврейское рабочее движение в Польше», «Свобода духа и история еврейской культуры»). В 1923 году организована выставка М. Шагала в Галерее «Лутц», в «Ложенгаузе» – выставка Н. Альтмана, Д. Штеренберга, И.Б. Рыбака, И. Чайкова, А. Минчина.
В 1924 году издательство «Гешер» предприняло попытку объединить еврейских художников и провести общую выставку. В газете «Рассвет» было опубликовано воззвание «Ко всем еврейским художникам»:
За последние несколько десятилетий мы стоим перед неоспоримым фактом существования евр[ейского] искусства и нарождения кадров сознательных еврейских художников. В разных странах рассеяния, в разных культурах выросли эти дарования, громко заявили о своем еврейском “Я”. Отдельными островками вкрапленные в чужие культуры, они звучат всюду своим особенным, им лишь присущим звуком. Нелегок путь этих одиноких, и опасность быть стертыми, захваченными, поглощенными общей окружающей культурой очень велика712.
Автор воззвания (а им был И.Б. Рыбак) сетовал, что у еврейских художников «нет возможности перекликнуться друг с другом при помощи объединяющего органа, не говоря уже о периодических выставках», что «уже издавна является болью всех сознательных еврейских художников». План издательства был весьма амбициозен – организовать ряд передвижных выставок в Берлине, Вене, Праге, Амстердаме, Париже, Лондоне, Нью-Йорке под общим названием «Еврейская картина и книга». Выставки, согласно проекту, стали бы «нейтральной платформой» для встреч еврейских художников, которые затем сформировали бы «нейтральный постоянный орган». В качестве директора выставки издательством был приглашен Рыбак713.
Однако эта сколь впечатляющая, столь и утопическая инициатива в жизнь воплощена не была.
Но подлинным центром художественной жизни идишского Берлина стал журнал «Милгройм» («Гранат», вариант на иврите – «Римон», под редакцией Марка Вишницера и Рохл (Рахель) Вишницер-Бернштейн, искусствоведа, лектора Еврейского университета и Школы Wissenschaft des Judentums). Миссию своего журнала редакторы понимали следующим образом: «Милгройм» – проводник еврейского искусства, который поможет объединить еврейский народ, а еврейское искусство связать с искусством всемирным. Связь понималась как двусторонняя, и поэтому в журнале печатались как статьи еврейских художников о еврейском искусстве, предназначенные для европейцев, так и статьи по истории всемирного искусства, адресованные еврейским читателям714. Таким образом, редакторы «Милгройма» повторяли политику редакторов литературно-филологического журнала «Дер онѓейб». Кроме того, эта идеология была созвучна идеям Культур-Лиги о соотношении еврейского и универсального искусства.
В литературе нишу «архаики», которая воспринимается как воплощение традиционного, национального и аутентичного, занял идишский фольклор. Наряду с другими приемами авангардная поэзия использует имитацию народного стиха, цитаты из народных песен, обращается к фольклорным образам715.
По словам Д. Бештель, идишская литература Берлина писалась «о Востоке и для Востока»: произведения, в которых воссоздается восточноевропейская действительность, были обращены к читателю, знакомому с ней.