812.
При всей «опереточности» движения оно было достаточно заметно в среде русской эмиграции. По собственным оценкам лидеров РОНД, летом 1933 года численность организации достигла двух тысяч человек; а по более реалистичным, видимо, оценкам прусской прокуратуры, – 1100. Если учесть, что общая численность русской эмиграции в 1933 году составляла около 50 тысяч человек (из них около 10 тысяч – в Берлине), это довольно весомая цифра. В начале 1935 года отделы РОНД, действовавшие за пределами Пруссии (там деятельность РОНД не была запрещена), были преобразованы в Российское национальное и социальное движение (РНСД), во главе которого встал руководитель дрезденского отдела РОНД Н.Д. Скалон813.
Антисемитизм был одним из краеугольных камней идеологии РОНД. Симптоматично, что в то время как после прихода нацистов к власти заметная часть русских эмигрантов потянулась к «выходу» из Германии, барон А.В. Меллер-Закомельский, один из самых плодовитых крайне правых публицистов антисемитского толка, напротив, перебрался из Парижа в Берлин, чтобы примкнуть к РОНД. Еще за 10 лет до прихода нацистов к власти Меллер-Закомельский опубликовал в Париже книжку «Страшный вопрос. О России и еврействе», в которой высказывал не слишком оригинальную идею о решающей роли евреев в русской революции и требовал полного отстранения евреев от политической и экономической жизни России. В Берлине Меллер-Закомельский стал издателем газеты «Пробуждение России: Голос РОНДа», со страниц которого среди прочего сочилась юдофобия. Позднее Меллер-Закомельский возглавил отдел пропаганды РНСД814.
Генерал А.А. фон Лампе, руководитель берлинского отдела Русского общевоинского союза, совершенно справедливо констатировал: «…несомненно, что современная Германия привлекает к себе сочувственные взгляды и устремления русских эмигрантов, ранее всего учитывающих антикоммунистические и антибольшевистские устремления современной Германии и ее вождей»815.
После заключения советско-германского пакта 23 августа 1939 года РНСД наряду с другими эмигрантскими организациями ярко выраженного антисоветского толка было закрыто. Нацисты не нуждались в русских подголосках, которые, с их точки зрения, были не слишком надежны и лишь «путались под ногами». Да и о каком сотрудничестве могла идти речь, если гитлеровцы собирались расчленить и поработить Россию, чего, при всем их воинствующем антикоммунизме и антисемитизме, «русские наци» вовсе не хотели.
РОНД и РНСД были наиболее заметными, но отнюдь не единственными организациями русских наци в Германии. Их существование хотя и не угрожало непосредственно безопасности русских евреев, все еще остававшихся в Германии, но существенно отравляло их жизнь, добавляя дополнительные миазмы в и без того зловонную атмосферу Третьего рейха.
Некий Н. Никольский, защищая РОНД от критики, появившейся на страницах «Часового», достаточно правого эмигрантского издания (в частности, РОНД осуждался за использование «чужой эмблемы» – свастики), писал в открытом письме редактору в июне 1933 года:
…направляя все свои помыслы и силы на борьбу с коммунизмом в России, русские национал-социалисты избрали для этого тот путь, который на деле оказался уже победным, и который дает им надежду столь же успешно бороться с властью третьего интернационала и ее победить. Этот путь и есть национал-социализм, приближенный к русскому духу и русскому быту.
Вполне естественно, что разительный пример победы гитлеровского национал-социализма отразился прежде всего на русской эмиграции в Германии, побудив часть ее к созданию РОНД… И если предположить на минуту, что точно такой же национал-социализм, как и германский, зародился бы в другой стране (Франции для примера) и помог бы ей освободиться от правительства «жидов и масонов» (выражение бар. Фабр-Люс – вождя французских националистов) и вытравить у себя всю коммунистическую заразу, то так же естественно и понятно было бы то, что русская эмиграция этой страны восприняла бы эту идею, как средство борьбы с большевизмом в России816.
Русской эмиграции во Франции – точнее, определенной ее части – еще предстояло уверовать в правоту национал-социализма или, как писала Нина Берберова, вошедшая впоследствии в число этих уверовавших, «не экономического марксизма»817. Но до оккупации нацистами Парижа, этой новой столицы русской эмиграции, оставалось еще семь лет. Пока же новообращенному национал-социалисту приходилось разъяснять непонятливым соотечественникам: «Надо помнить, что борьба с 3-м интернационалом и иудо-масонством – этой темной международной силой, – возможна лишь в мировом масштабе и что против пяти и шестиконечной звезды должен быть поднят единый меч и единый символ».
Этим единым символом автору письма представлялась свастика, которую он именовал Крестом Истины. «Германия доказала, что есть средство борьбы с коммунизмом и воскресила нашу веру в возможность нашей скорой победы. И все это сделал Гитлер под эмблемой своего креста». Поэтому нацистский Крест Истины «не заслужил небрежного названия “чужой эмблемы”»818.
Заметим, что правый, но гораздо более умеренный, чем оголтелые рондовцы, Сергей Боткин весьма позитивно оценивал Гитлера. «Личность самого вождя все более обрисовывается, как человека с государственным умом, – писал он Маклакову в июне 1934 года. – Однако ему еще пока мешают его старые партийные связи и личные отношения, от которых он не может, благодаря своему характеру, окончательно оторваться. Этим и объясняют постоянные противоречия, которые можно наблюдать между правительственными предначертаниями и ежедневной действительностью, а также и то, что он терпел много безобразий, творимых даже близкими ему людьми, как Рем»819.
Бессудная кровавая расправа над бывшими соратниками (как бы к ним ни относиться), вызвавшая отвращение у многих современников и в особенности у зарубежных дипломатов, у дипломата российского – хотя и никем не признанного – вызвала скорее одобрение. События 30 июня 1934 года, когда Гитлер проявил, по оценке Боткина, «личную храбрость и решительность», по словам российского дипломата, «еще более возвысили его авторитет и популярность среди германских масс. Это видно, между прочим, и по тому неподдельному энтузиазму, с которым его встречают везде, где он появляется. Конечно, среди некоторой части населения беспощадная – без суда – расправа с мятежниками родит также и отрицательное отношение, но в этом случае скорее винят “режим”, чем его самого»820.
Вскоре благоволение германских чиновников к Боткину сменилось недовольством. Его неофициальные полномочия были прекращены, а самого Боткина де-факто выслали из страны. Закончил свои дни выходец из славной российской семьи в Париже. Ему пришлось пережить оккупацию Парижа нацистами и увидеть его освобождение союзниками. Вероятно, его мнение о «государственном уме» Гитлера изменилось за последующие годы.
Вопреки всем предсказаниям, гитлеровцы начали унификацию учреждений, ведавших русской эмиграцией, не с Нансеновского офиса, а с упразднения Организации защиты интересов русских беженцев в Берлине (возглавлявшейся Боткиным в 1920 – 1934 годах и В.Л. Остен-Сакеном в 1934 – 1936 годах) и аналогичной структуры в Мюнхене (руководитель – Н.Б. Щербатов). Вероятно, сохраняя до поры Нансеновский офис, нацисты делали некий реверанс в отношении международных организаций. В это время они еще старались не раздражать международную общественность без необходимости, добиваясь решения своих внешнеполитических задач путем переговоров. Трудно представить, но тогда в Германии Гитлера называли «мирным канцлером»821.
Взамен берлинской и мюнхенской структур 1 мая 1936 года было создано Управление делами русской эмиграции в Германии во главе с генералом В.В. Бискупским, некогда командовавшим войсками гетмана Скоропадского и уже тогда тесно взаимодействовавшим с германскими военными. Впрочем, более всего Бискупский был известен в качестве мужа знаменитой певицы А.Д. Вяльцевой. Бискупский в 1920-е годы был членом русско-немецкого общества «Ауфбау», в которое входили также некоторые видные нацисты, и лично знал Гитлера. Более того, по некоторым данным, Гитлер скрывался у него на квартире после неудачного для наци мюнхенского «пивного путча» в 1923 году. Управление финансировалось нацистскими властями. В штате Управления состояли помощник Бискупского С.С. Таборицкий, начальник канцелярии Остен-Сакен (позже – С.С. Вревский), секретарь П.Н. Шабельский-Борк. Таборицкий и Шабельский-Борк были теми самыми монархистами, которые в 1922 году в Берлине совершили покушение на П.Н. Милюкова и убили закрывшего его собой В.Д. Набокова. Осужденные на 14 и 12 лет тюрьмы соответственно, они вышли на свободу уже через 5 лет и, разумеется, стали «персонами грата» в гитлеровской Германии822. В.В. Набоков принял решение уехать из Германии, когда узнал, что среди уполномоченных нацистами руководить русской эмиграцией – убийцы его отца.
Нансеновский офис был закрыт нацистами через два года. Б.Л. Гершун сообщал Гольденвейзеру из Парижа:
Судьба Нансенамта в Берлине решена: он закрывается осенью, Евг[ений] А[дамович] [Фальковский] уволен и получает при закрытии Нансенамта 2-месячное жалованье; он хлопочет о визе во Францию. Нелегко ему будет здесь устроиться. Закрытие состоялось по категорическому требованию германского правительства, не пожелавшего далее терпеть такое учреждение