тников каких-либо походов – «рыцарями». Можно предположить, что это определение по отношению к литовской шляхте в конце XVI в. уже вошло в обиход и укрепилось в шляхетском сознании.
Мы видим, что в Статуте 1529 г. при определении сословной принадлежности сосуществуют два принципа: происхождение и служба. Происхождение делит феодалов на три категории: князья – титулованная верхушка, в большинстве потомки литовской или русской правящей династии; паны (вельможи) – формирующееся можновладство, нетитулованная верхушка, чаще литовского происхождения, обладающая большими земельными владениями; шляхта (дворяне, рыцари) – в основном нетитулованные феодалы, владеющие небольшими имениями, целиком зависящие от службы великому князю или магнатам, основная масса войска, тот слой, в который легче про-никнуть лицам других сословий.
Категория службы – прелаты, духовное сословие и паны хоруговные, хотя в последнем случае есть и оттенок происхождения. Мы видим здесь такую же неразработанность титулов, как и в Русском государстве и Польше, что скорее всего связано с системой землевладения.
На протяжении шестидесяти лет – 1529–1588 – в Литве были разработаны и приняты три Статута (1529, 1566 и 1588 гг.). Исследователи литовского права полагают, что такое активное законотворчество связано с процессом развития сословий, борьбой литовской шляхты с засильем поляков на территории Великого княжества, с тенденцией уравнять в правах магнатов и шляхту, превратить Литву в шляхетское государство.
Эту идею развивал в своих работах И. И. Лаппо. Он отрицал мнение, существовавшее в исторической литературе, будто уже в XV в. Литва и Польша слились в единое государство; до 1569 г. оба государства жили самостоятельной, отдельной жизнью[743]. И это отразилось в законотворчестве литовских государственных деятелей. И. И. Лаппо видел в Статутах XVI в. не только рецепции римского права, проникавшие из канонического или городского права; римское право усваивалось и из прямых источников. Напомним, что в XVI в. оно изучалось в Краковском университете и было популярно в среде сотрудников королевской и великокняжеской канцелярии[744]. При разработке Статута 1566 г. было использовано и греко-римское право, которым руководствовалась русская церковь в Великом княжестве.
И. И. Лаппо подчеркивал, что работа над Статутом 1588 г. шла в то десятилетие, когда заметно усилилось положение боярства и земянства Великого княжества Литовского, которое «из класса военнообязанных землевладельцев превратилось в привилегированное сословие, в «народ-шляхту», держащий в своих руках судьбы своего государства». Идея шляхетского «народа» и его сословного государства, получившая развитие и утверждение в основных законах Литовского статута 1566 г., бережно сохранена и прочно закреплена в Третьем статуте[745].
По мнению этого исследователя, в Литве середины XVI в. происходило шляхетское движение, ставившее своей задачей уравнять положение шляхты с положением панов[746]. Этот процесс привел к изменениям в правах и обязанностях различных сословных групп по сравнению с двадцатыми годами XVI в., когда создавался Статут 1529 г. В нем были зафиксированы нормы, позволявшие говорить о Литве как о феодально-магнатской монархии, где реальную силу в политических и экономических отношениях составляли князья и паны[747].
Кроме того, что произошли реальные изменения во влиянии на политическую жизнь государства шляхты, рядового дворянства, это дворянство еще чувствовало угрозу со стороны польской шляхты; польская шляхта в XVI в., особенно после принятия Люблинской унии 1569 г., стремилась укрепить свои позиции на территории Литвы. Это отметил Ю. Бардах, который подчеркнул, что литовская шляхта оборонялась от польской экспансии при помощи литовского статутового права[748]. По мнению автора, это выразилось в ограничении раздачи должностей и владений иностранцам, защите прав литовской шляхты в получении от великого князя аренд и данин[749].
В Статутах 1566 и 1588 гг. усиливается принцип замкнутости сословных групп.
Статут 1588 г. практически повторяет статью Статута 1529 г. о том, что великий князь не имеет права давать шляхетские права не шляхтичам, но иначе акцентирует ее: никто из простых людей не имеет права присваивать себе шляхетские права, их дает лишь государь; никто из простых людей не имеет права получать должности шляхтичей[750], простых людей нельзя ставить выше шляхты. Подтверждаются все права и вольности шляхты, данные Статутом 1529 г.
Но и государство ограждает свои права. Главный долг шляхты – военная служба. У шляхтича, не явившегося в войско и не выставившего человека вместо себя, отбирается имение («а чье место под хоруговью будет порозже, и у того именье отписать на нас, государя и на речь посполитую»)[751]. Шляхтич, продавший имения и живущий в городе ростовщичеством или промышляющий на посаде торговлей, шинкарством, теряет свои шляхетские права[752]. В остальном служба с владений определяется, как в Статуте 1529 г.
Сословные группы феодалов Статута 1588 г. наиболее подробно зафиксированы в двух статьях: 2-я «Об обороне земской» и 3-я «О вольностях шляхетских».
В статье 2 указано, что служат «всякого чину духовные и светские, князи и бояре, урядники земские и дворовые, и земские люди, и шляхта хоруговная», и далее: воинскую службу под хоруговью своего повета служат старосты и державцы, и всякие приказные люди, рыцарство и шляхта[753]. В статье 3 шляхетскими вольностями обладают князья, духовные и светские паны рада, земские и градские урядники, паны хоруговные, хорунжие, шляхта, рыцарство. На сеймы съезжаются бискупы, воеводы, каштеляны, урядники земские, князи, панове, шляхта. Для учения за рубеж могут отъезжать князи, паны хоруговные поветовые, шляхта и всякий человек рыцарский[754].
Как мы видим, дефиниции более детальные, чем в Статуте 1529 г. Они не совпадают в обеих статьях (2 и 3) Статута 1588 г., что естественно: во время похода в поветовое войско выставлял людей всякий, владевший землей, в том числе и не шляхтич («вдовы и татаре и мещане, за которыми вотчины с крестьяны»). Круг лиц, принадлежавших к привилегированному сословию, яснее обозначен в статье 3.
Среди понятий Статута 1588 г. отсутствуют такие, как панята, вельможи, встречающиеся в статьях Статута 1529 г. Это, очевидно, не означает, что к 80-м годам в Литве исчезли магнаты и паны. Скорее сословные группы растворились в терминах «паны рада духовные и светские», «урядники земские и дворовые» и т. д.[755] Это дает возможность предположить, что значение государственной службы, особенно на местах, к концу XVI в. существенно возросло. Если среди высших должностей в Статуте 1529 г. выделялись прелаты, что, однако, можно отнести и к указанию на роль католической церкви в государстве, то Статут 1588 г. знает панов раду, духовных и светских, т. е. в нем в отдельную группу выделяются члены верховного государственного органа – великокняжеского совета.
Возрастает и роль других «урядников». Воеводы, каштеляны, хорунжие и другие чины, названные в соответствующих статьях Статута 1588 г., существовали весь XVI в. Появление их в законодательных актах может свидетельствовать о возрастании роли служебного положения в жизни государства, в жизни сословий, а также возрастании значения местных органов управления.
Если при определении сословных групп авторы Статута 1529 г. действительно в основном опирались на представление о происхождении человека, то к 80-м гг. сословность проявлялась в службе, в возможности занимать определенную должность. А в реальной жизни эта возможность реализовывалась через происхождение и земельное могущество семьи.
О том, что верхушка правящего класса – князья, паны – осталась замкнутой, а низы – шляхта, рыцарство – стали подвижными, что структура нижних слоев стала более дробной, может свидетельствовать увеличение числа должностных групп в Статуте 1588 г., где появляются урядники земские, градские, дворовые, хорунжие. Численный рост и усиление определенных групп внутри шляхты, сформированных по принципу земской службы, говорит о возрастании роли местных организаций шляхты, которая выражалась в решениях, принятых поветовыми сеймами. Эти земские, местные структуры менее связаны с жизнью великокняжеского двора и менее зависят от него.
В Статуте 1588 г. специально оговаривается, что шляхтича, который служит «князю или пану», «в бесчестьи» судит великий князь, а в остальных винах «вольно всякому пану слугу своего шляхтича судить» и карать[756].
Сравнение двух глав Статута 1588 г. и Статута 1529 г. показывает, что за шестьдесят лет жизни литовского общества в нем заметно возросла роль низших прослоек класса феодалов. Они не образовали своих сословных групп по принципу происхождения, как князья, магнаты, паны, известные по Статуту 1529 г. Влияние шляхты на жизнь государства шло через занятие определенных должностей, особенно в поветах. Тем самым усиливалась корпоративность шляхты на местах. Это и отражено в Статуте 1588 г., где подробно перечислены такие должности. Но эта возросшая роль местных органов, как и основанная на близости владений связь поветовой шляхты с магнатами, скажется позднее, в XVII в.
Большую роль в политической и идеологической жизни Княжества играла церковь. Католичество мало затронуло восточные земли Княжества, где на своих исконных престолах сидели русские князья; этому способствовала и близость Русского государства. Политика великих князей литовских по отношению к православной шляхте была прагматичной и осторожной. Официально великие князья в XVI в. осуждали всякую религию, кроме католической. Высшие должности в государственном аппарате могли занимать лишь католики