. В июне 1503 г. тот же князь писал, что «Мстиславцы, и Кричевцы, и Чечеряне, и Лучичане» трижды приходили в великокняжеские владения в Поповой Горе и на стародубские села[517]. Характерно, что в декабре того же года князь Семен Стародубский жаловался в Москву об обидах, причиненных только «от Чечерян, и от Кричевцов»[518]. Может быть, это свидетельствовало о том, что к концу 1503 г. волость Олучичи (Лучичи) стала московской, но более вероятны два других решения: жители Олучичей просто не участвовали в тот раз в нападениях или под кричевцами подразумевались и «лучичане».
В 1526 г. в ответ на жалобы литовской стороны великий князь Московский Василий III представил ситуацию так, будто волость Олучичи была присоединена к московским владениям по инициативе стародубского князя Василия Семеновича и произошло это после 1508 г. (подробнее см. ниже). Значит, до этого времени Олучичи оставались под властью ВКЛ. Впрочем, попытка завладеть волостью около 1508 г. была либо неудачной, либо осуществлена на короткий срок, если вообще имела место.
На два десятилетия волость Олучичи пропала из дипломатических документов, а с середины 20-х гг. XVI в. она стала почти постоянно упоминаться рядом с двумя другими волостями, московскими территориальными новообразованиями — Масловым и Крюковым десятками.
Представляется, что все это время Олучичи оставались под властью ВКЛ. В марте 1524 г. поступила жалоба от литовского посла Станислава Довгирдовича, в которой, между прочим, великому князю Василию III было заявлено следующее: «А волостей наших Крычова, Пропостьска, Чичерска, Олучичь, Речицы, Стрешына, люди и земли и воды и всякие пожитки наместники твои у твою сторону забирают и поседают, а наши воеводы и наместники их в том обсылают, и они отказуют, иж от тебе брата нашего в том жадное науки не мают»[519]. Вероятно, именно в начале 1524 г. волость Олучичи впервые попала под власть Москвы.
Между 1524–1526 гг. об Олучичах не вспоминали. В это время на политическую арену вышли неизвестные до этого территориальные образования — волости Маслов десяток и Крюков десяток. Они впервые названы в материалах посольских книг 1525 г.[520] В послании королю Сигизмунду, написанном 9 апреля 1525 г. от имени великого князя Василия III, была представлена жалоба стародубского наместника князя Александра Ивановича Оболенского на действия литовских людей из Речицы и Пропойска. Последние «вступались» в стародубские и гомельские волости и села Попову Гору, Дроков, Маслов десяток и Крюков десяток. Две последние волости (или села?)[521], возможно, считались гомельскими, так как Попова Гора и Дроков, несомненно, были стародубскими. В инструкции («памяти») московскому послу Федору Григорьеву 1525 г. предписывалось утверждать, что все четыре волости «писаны были в перемирных грамотах в государя нашего сторону» и при короле Александре, и при короле Сигизмунде два раза[522].
Власть Василия III над волостью Олучичи держалась до начала 1526 г. К маю 1526 г. относится жалоба московской стороны на сбор дани и оброка с волостей Маслов десяток, Крюков десяток и Лучитцкой королевским писарем Ивашкой Горностаем[523]. В октябре того же года уже литовская сторона предъявила претензии на нападения московских наместников и помещиков на ряд пограничных волостей ВКЛ, среди которых были названы и Лучичи[524].
30 октября 1526 г. литовские послы заявили, что люди Василия III «ново почали приворачивати к собе… королевы волости, Олучичи, да Маслов десяток и Крюков десяток». Великий князь Московский выяснил («обыскал того»), что три волости были присоединены к Стародубу «после докончанья великого князя Васильева з Жигимонтом королем»[525]. До 1522 г. Василий III два раза заключал договоры с Сигизмундом I Старым — в 1508 и 1522 гг. (первый раз — вечный мир, второй раз — перемирие). Но так как стародубский князь Василий Семенович умер в 1518 г., остается одна дата — 1508 г. Неясно, как воспринимать информацию Василия III. Представляется, что она не вполне соответствует действительности. Волости Маслов и Крюков десятки — территориальные образования, созданные под московским управлением. Хотя не исключено, что некоторые села вошли в состав основанных волостей и были присоединены к московским владениям после заключения мира в 1508 г.
Василий III обещал литовским послам: «Да будет те волости не изстари к Стародубу, а приворотил их к Стародубу князь Василей Семенович, и мы тех волостей велим отступитесь»[526]. Сомнительно, что обещание было бы выполнено.
В следующий раз Маслов и Крюков десятки упоминаются в 1529 г. К королю Сигизмунду снова была отправлена московская грамота. В ней высказывалась жалоба на нападения литовских наместников: «…и ныне твои люди вступаются, через перемирные грамоты: в Поповы Горы села и деревни, и в Крюков десяток в села и в деревни, и в Маслов десяток в села и в деревни.»[527] Очевидно, что оба рассматриваемых территориальных формирования являлись волостями: к ним относились села и деревни. Об административной принадлежности волостей свидетельствует заметка посольских книг: «У Стародуба вступаютца в Попову Гору, в Маслов десяток, в Крюков десяток»[528].
Впрочем, другая информация опровергает предыдущую и, кроме того, ясно показывает, что административно-территориальное устройство западной окраины Великого княжества Московского еще находилось в стадии формирования. Четкого определения принадлежности ряда волостей и даже статуса населенных пунктов не было.
В августе 1529 г. в ответе великого князя Василия III королевским послам Гомель, Дроков и Попова Гора были названы городами с волостями и селами и рядом с ними были записаны волости Маслов десяток, Крюков десяток и Олучицы («А в земли наши и воды и ныне вступаютца наших городов Гомья, и Дрокова, и Поповы Горы в волости и села, в Маслов десяток, и в Крюков десяток, и в Олучицы, и в села и в деревни тех волостей»)[529]. Здесь не совсем ясно, являлись ли перечисленные волости как бы расшифровкой их списка для каких-то из трех городов или были названы отдельно в связи с тем, что не получили еще определенной административной привязки.
По отношению к волости Олучичи в конце 20-х гг. XVI в. сложилась странная ситуация. Литовская и московская стороны, как будто не замечая адресованных друг другу посланий, выражали претензии на действия пограничной администрации соседей, направленные на захват или грабеж этой волости. Так, в августе 1529 г. литовские послы в Москве жаловались, что московские наместники из Гомеля и Стародуба Олучичи и еще ряд волостей «воевали и казили»[530], а вскоре в московском ответе послам указывалось, чтобы литовские наместники «украинных городов» не вступались «в наши земли и воды и в волости и в села наших городов», среди которых назывались Олучичи[531]. Очевидно, в это время происходит борьба за подчинение волости, укрепление в ней своей администрации. С марта 1529 г. собственного главы с литовской стороны волость уже не имела, она была переведена под управление кричевского наместника-державцы. Такой шаг, конечно, признавал слабость власти ВКЛ в данном пограничном регионе. Судя по сведениям посольских книг, волость Олучичи удерживалась силами московских наместников Гомеля и Стародуба.
Между тем вряд ли следует согласиться с мыслью А.А. Метельского о том, что волость Олучичи являлась совместным владением московской и литовской сторон и при этом была разделена на две части[532]. Если и был период совместного владения волостью (только одно сомнительное упоминание в ходе переговоров 1537 г.)[533], то он выражался, скорее всего, в разделении полученных доходов. Распад волости на две части неминуемо вел к значительным территориальным трансформациям (образование новой волости, слияние части волости с другой административно-территориальной единицей, формирование нового волостного центра на отколовшихся землях и т. д.), отголоски которых, несомненно, были бы отражены в источниках. Мы же постоянно встречаем заявления, касающиеся полностью всей волости. Очевидно, захваты Олучичей выражались в подчинении местной администрации, которая распространяла власть на всю ее территорию.
В 1530 г. волости Маслов десяток, Крюков десяток и Олучичи снова подверглись нападению со стороны ВКЛ. В этот раз они как будто были представлены отдельно от стародубских и гомельских волостей («…вступаютца в наши волости в Гомейские и в Стародубские, в Маслов десяток и в Крюков десяток и во Лучитскую волость»)[534]. Таким образом, три волости могли иметь статус особых административно-территориальных единиц, не связанных с каким-либо уездным центром. Однако, может быть, эти волости следует распределить между двумя центрами — Стародубом и Гомелем?
В списке 1531 г. (см. выше) перечислялись стародубские волости и села и гомельские села[535], а так как упомянутые тут Маслов десяток, Крюков десяток и Олучичи являлись волостями, то очевиден вывод об их принадлежности Стародубу.
В 1532 г. из разных городов (Речицы, Пропойска, Чечерска, Кричева и даже Киева) шло нападение в стародубские и гомельские земли, в Маслов десяток, Крюков десяток и Лучитцкую волость