е города намерены отправить к нему посольство и просить об окончании войны с Новгородом, так как от этой войны «они устали»; если же война не будет кончена и мир не будет заключен, то города вынуждены будут искать себе другого господина. Великий магистр слышал также, что ливонские города собираются заключить союз с прусскими городами[242].
Военные неудачи в сочетании с оппозицией городов побуждали Орден стремиться к миру и искать посредников, которые взяли бы на себя дело примирения. Великий магистр предлагал кандидатуру наместника Выборга Карла Кнутссона, ливонский магистр вследствие частых конфликтов на почве торгового соперничества между Ливонией и Выборгом предпочитал посредничество Ревеля[243].
Новгород, несмотря на военное успехи, также не прочь был пойти на примирение с Орденом: задачу сокрушения Ордена Новгород перед собой не ставил. Орденская же агрессия была отбита, силам Ордена был нанесен значительный урон. Дальнейшее продолжение войны становилось ненужным, а вспышки острой социальной борьбы, происходившей в это время в Новгороде (волнения из-за «неправого суда» в 1445 г., «мятежъ велик» из-за литья неполноценных денег в 1447 г.[244]), заставляли новгородское правительство принимать меры к урегулированию внешнеполитических осложнений.
27 февраля 1448 г. в Новгороде было заключено перемирие между Новгородом, с одной стороны, Ливонским орденом и Дерптским епископством — с другой, сроком на 5 лет на следующих условиях: 1) подтверждалась старая граница («стержнемъ Норове реке прямо в Солоное море»), а на каждую из договаривающихся сторон налагалось обязательство не вступать на половину другой; 2) устанавливалось, что 8 июля на Нарове должен состояться съезд ливонского магистра с новгородским князем и каждая сторона должна «дать исправу» другой в отношении всяких «обидных дел» и купеческих товаров; 3) новгородским послам, гостям и купцам гарантировался во владениях магистра «чистый путь горою и водою», свобода торговли всеми товарами, «безъ вывета и безъ рубежа, по старине и по сему крестному целованию»; такая же гарантия давалась послам магистра, гостям и купцам в Великом Новгороде; 4) в случае если возникнет какое дело у немца к новгородцу в Великом Новгороде или у новгородца к немцу во владениях магистра, то суд давать на обе половины и не брать «посулов»; 5) Великому Новгороду «блюсти немца в своей земле, как новгородца, магистру и комтурам блюсти новгородца в своей земле, как немца»; 6) обе стороны должны мир держать крепко, без хитрости[245]. Если сопоставить статьи пере-мирной грамоты со статьями предыдущего новгородско-ливонского договора 1421 г., то окажется, что они очень близки: по содержанию перемирная грамота 1448 г. повторяла договор 1421 г.
По-видимому, в назначенный срок, в начале июля, состоялся съезд представителей Новгорода и Ливонии. 25 июля был заключен договор о мире сроком на 25 лет, начиная с 15 августа 1448 г. Договор был заключен между Новгородом и Псковом, с одной стороны, и всей Ливонией — с другой (как сказано в тексте договорной грамоты, магистр заключил мир не только за себя, но и за архиепископа рижского и епископов дерптского, эзельского и курляндского)[246].Таким образом, договор устанавливал мир на всем протяжении русско-ливонской границы.
Начальные статьи договора были посвящены вопросу о границе. Граница устанавливалась старая, «стержнем Наровы реки прямо в Соленое море, по старым крестным грамотам и по грамотам магистра Зиверда» («грамоты магистра Зиверда» — новгородско-ливонский договор 1421 г.). Запрещалось всякое нарушение границы: ни новгородцы, ни люди магистра не должны были вступать на противоположную сторону, ни пахать там землю, ни косить сено, ни рубить лес, ни ловить рыбу. Следующие статьи касались условий торговли и юридического положения лиц, находившихся на чужбине. Обе стороны принимали обязательство «исправу дать» по всем «обидным делам». Новгородским послам, гостям и купцам гарантировался во владениях магистра «чистый путь» и свобода торговли всеми товарами «безъ вывета», как и послам, гостям и купцам — подданным магистра — в Новгороде и Новгородской земле. В случае тяжбы у немца с новгородцем в Великом Новгороде или у новгородца с немцем во владениях магистра судить следовало «по правде» без «посулов». Каждая из сторон должна была «блюсти» лиц другой стороны, как своих подданных[247]. Все изложенные статьи повторяли соответствующие статьи перемирной грамоты 27 февраля 1448 г., а через нее — договора 1421 г. Следование договору 1421 г. подкреплялось уже упомянутой ссылкой на «грамоты магистра Зиверда».
Последующая группа статей была новой для формуляра новгородско-ливонских договоров. Начиналась эта группа со статьи, гласящей, что в случае пограничного конфликта («а случится какая тяжба на рубеже») гостя и купца не задерживать и «истцу знать своего истца». Следующая статья формулировала положение о том, что из-за тяжбы с псковичами новгородских гостей (во владениях магистра) не задерживать, а из-за тяжбы с новгородцами не задерживать псковских гостей, «истцу знать своего истца»[248]. Обе статьи были направлены против распространенной в сфере русско-ливонских и русско-ганзейских отношений практики, при которой за проступки, совершенные иностранцем, подвергались репрессиям лица одной с ним национальности; формула «истцу знать своего истца» подчеркивала, что привлекаться к ответственности должен только ответчик (виновный).
Дальнейшие статьи касались условий проезда послов, торговли новгородцев в Нарве и вывоза лошадей из Ливонии. Устанавливалось, что с новгородского посла к магистру следовало брать в Нарве для оплаты немецкого провожатого одну гривну, а с посла магистра в Великий Новгород брать в Ямгороде гривну для оплаты новгородского провожатого[249].
Интересна статья о торговле новгородцев в Нарве воском, запрещавшая нарвским весовщикам и печатникам «колупать» воск у новгородцев; «колупать» воск у новгородцев, и то немного, мог только покупатель — немецкий купец[250]. Статья была направлена против традиционной в сфере русско-ганзейской торговли практики, согласно которой при продаже русскими воска ганзейцы для проверки его качества могли откалывать куски, не засчитывавшиеся затем в счет купленного воска. Введение по договору 1448 г. известного ограничения для этой практики в Нарве свидетельствует о стремлении новгородского правительства создать там благоприятные условия для торговли своих подданных (Нарва являлась одним из важных центров торговли новгородцев в Ливонии).
Статьи, касающиеся вывоза лошадей из Ливонии, устанавливали, что вывозить купленных в Ливонии лошадей можно было только по предъявлении фогту Нарвы специального разрешения (грамоты) и уплаты ему одного фердинга; «крупных» лошадей фогт Нарвы имел право не пропускать[251]. Контроль над вывозом лошадей из Ливонии был обусловлен постоянным стремлением ливонских властей не допускать в Россию боевых коней.
Новые для формуляра русско-ливонских договоров статьи договора 1448 г., как и традиционные статьи, были посвящены почти целиком условиям торговли и связанному с нею вопросу о положении иностранцев на чужбине. Появление новых статей говорит о все возрастающей роли торговли в общем комплексе русско-ливонских отношений. В то же время включение названных статей в договор, заключенный после успешной для Новгорода войны с Орденом, показывает, что в отношениях с Ливонией Новгород руководствовался лишь стремлением к созданию мира на русско-ливонской границе и благоприятных условий для развития внешней торговли.
Анализ русско-ливонских отношений конца ХІV — середины ХV в. свидетельствует о заинтересованности Новгорода и Пскова в развитии мирных экономических сношений с Ливонией. В то же время он показывает стремление Ордена к экспансии против русских земель. Это стремление прерывалось временными паузами, обусловленными сложностями внутри- и внешнеполитического положения Ливонии, а также отпором, оказываемым орденской агрессии со стороны русских земель. Однако отпор этот не был достаточной силы, чтобы положить конец экспансионистским планам Ордена. Организации такого рода отпора препятствовала феодальная раздробленность Руси.
Глава IIРусско-ганзейские отношения с конца XIV до 70-х годов XV в.
Нибуров мир 1392 г.
Историю русско-ганзейских отношений первой половины XV в. следует начинать с событий последних лет XIV в., точнее, с заключения договора 1392 г., ибо его нормами в значительной степени определялось развитие торговли в последующее время.
Заключению договора 1392 г. предшествовала вражда между Новгородом и Ганзой, длившаяся 7 лет и сопровождавшаяся неоднократными запретами торговли с Новгородом со стороны ливонских городов и Ганзы.
Причинами конфликта, как позволяет предположить содержание договора 1392 г., являлись ограбления купцов и конфискация товаров, а также взаимное недовольство условиями торговли. Попытки примирения, имевшие место на съездах ливонских представителей с новгородскими в 1388 г. в Нейгаузене и в 1390 г. в Нарве, оказались безрезультатными вследствие нежелания сторон пойти на уступки[252].
Однако продолжавшаяся вражда, приведшая к расстройству и длительному перерыву в торговле, была невыгодна для обеих сторон, и они начинают искать пути к разрешению спорных вопросов и восстановлению нормальных торговых сношений.