[638]. Но едва ли арест ганзейских купцов был связан с переходом Новгорода под власть великого князя: последний намеревался, как мы только что установили, соблюдать права и привилегии ганзейцев. Вероятнее всего, ганзейские купцы были арестованы в ответ на насилия, чиненные новгородским купцам за рубежом (есть сведения о том, что в эта время новгородские купцы были ограблены и убиты шведами)[639].
Но если представители ливонских городов ошибались, усматривая причины ареста ганзейских купцов в подчинении Новгорода Москве, то перспективы, которые несло это подчинение для Ливонии и ганзейского купечества, они оценили правильно: в своем втором письме в Любек послы ливонских городов на уже упомянутом съезде в Валке выражали опасения по поводу того, что после подчинения Новгорода и Пскова великий князь будет проводить решительную политику в отношении Ливонии и ганзейского купечества.
Предчувствия представителей ливонских городов оправдались очень скоро. Иван III своими действиями показал, что он намерен зорко охранять спокойствие на границах своих владений и интересы своих подданных, находившихся в Ливонии. Так, когда осенью 1479 г. псковские купцы были задержаны в Дерите, а в январе 1480 г. из Ливонии последовало нападение на псковские владения, Иван III послал войска на помощь Пскову, и 20-тысячная московская рать появилась в пределах Ливонии.
Перед лицом грозного противника Орден и ливонские города, забыв о собственных противоречиях, совместно хлопотали об изыскании средств для борьбы с великим князем Московским. Весною 1480 г. послы ливонских городов, прибывшие в Любек, где в это время проходил съезд вендских городов, от имени ливонского магистра обратились к Любеку и другим вендским городам с просьбой о помощи против русских. В военной помощи вендские города, как мы уже говорили, отказали, но они разрешили для нужд войны с русскими собирать налог с товаров (присутствовавших на съезде городов), привозимых в Ливонию, в размере 1 % их стоимости в течение 5 лет. В случае, если война окончится раньше, это постановление должно было действовать не более 2–3 лет. Решение съезда 1480 г. было подтверждено съездом вендских городов в Любеке 16 сентября 1481 г.[640] Так ганзейские города, не ограничиваясь обычными экономическими репрессиями (запрещением торговли и организацией блокады русских земель), стали на путь открытой поддержки вооруженных сил Ордена в его агрессивных действиях против Руси.
Осенью 1481 г. между Ливонией и Новгородом был заключен мир на 10 лет. Согласно этому миру предусматривалось создание более благоприятных условий для деятельности русских купцов в Ливонии. Вскоре по инициативе ганзейского купечества начались переговоры о новом новгородско-ганзейском мире, хотя срок последнего, заключенного в 1472 г. на 20 лет договора еще не истек. Ганзейцы мотивировали свое желание тем, что ганзейское купечество после подчинения Новгорода великому князю не может полагаться на грамоты, данные новгородцами раньше, поэтому желает возобновить мир[641]. Обмен послами и письмами между Новгородом и ливонскими городами, которые вели переговоры от имени Ганзы, имел место в 1482 и 1484 гг. Ливонские города настаивали, чтобы мир был заключен на старых условиях — «по старым грамотам»[642]. В 1486 г. вопрос о возобновлении мирного договора с Новгородом обсуждался на ганзейском съезде; было решено написать ливонским городам, «чтобы они на и лучшим образом позаботились о том, чтобы купец снова пришел к своим старым привилегиям и свободам»[643]. Таким образом, и в новых исторических условиях, сложившихся на Руси после образования единого Русского государства, Ганза хотела обеспечить сохранение прежних норм русско-ганзейских отношений, существовавших в период феодальной раздробленности Руси.
Русско-ганзейские переговоры и договор 1487 г.
20 февраля 1487 г. для переговоров о возобновлении мира с Ганзой в Новгород прибыли Тидеман Геркен и Иоганн Гаке, послы Дерпта, и Иоганн Рутерт, посол Ревеля. Отчет послов, детально рисующий ход переговоров, дает интересный материал, ярко показывающий стремления обеих сторон. В письме, привезенном послами, говорилось, что немецкое купечество в связи с подчинением Новгорода великому князю желает возобновить мир; последний должен быть заключен по «старине», «чтобы церковь и двор обстроились и [немецкие] купцы… имели бы свой путь торговать всеми товарами, равным образом и новгородские купцы в городах [немецких] по старине»[644]. Ганза хотела, таким образом, чтобы сохранение «старины» было санкционировано договорным путем.
Отчет послов Дерпта и Ревеля отражает и программу, выдвинутую русской стороной. Сведения о ней, правда очень скудные, содержатся в приведенном в отчете послов кратком перечне статей, которые русские пожелали включить в договор. В перечне не излагается содержание статей, а даются как бы заголовки к ним. Конечно, это затрудняет наши суждения о целях великого князя (от которого во время переговоров новгородские наместники и купеческие старосты непрерывно получали инструкции), но некоторое представление о них мы все же можем составить.
В отчете послов Дерпта и Ревеля статьи, предложенные русскими для включения в договор, обозначены следующим образом: 1) о свободе, которую новгородцы должны иметь в Нарве; 2) о господине магистре; 3) о весах в городах; 4) о вывозе лошадей; 5) о наказаниях за повреждение бороды; 6) о проводниках; 7) о торговле всеми товарами без исключения; 8) о том, что дворовый кузнец не должен продавать напитки иначе чем бочками; 9) о Русском конце в Дерпте; 10) с городами быть съезду на Нарове; 11) о «короткости» и длине сукон; 12) об упаковке сельди; 13) о меде[645]. Из названных статей четыре (8-я, 11 –13-я) касаются торговли ганзейцев в Новгороде, восемь (1–7-я, 9-я) — торговли и пребывания русских в Ливонии и одна статья (10-я), предусматривающая съезд с ганзейскими послами на Нарове, вероятно для решения спорных дел, касается процедурных вопросов.
К группе статей о торговле ганзейцев в Новгороде относятся статьи о сукнах, сельди, меде, а также статья, ограничивающая торговлю спиртными напитками, которую вел обслуживающий персонал немецкого двора в Новгороде. Содержание статей о сукнах, сельди и меде мы легко раскроем, если вспомним требования, неоднократно выдвигавшиеся новгородцами по поводу условий продажи этих товаров ганзейцами. Мы уже указывали, что одна из неписаных привилегий ганзейцев в Новгороде заключалась в праве продажи названных товаров без измерения и взвешивания. Поскольку ганзейцы допускали большие злоупотребления, то новгородцы на протяжении XV в. не раз требовали, чтобы сукна измерялись, а сельдь, соль и мед — взвешивались.
Надо полагать, что статьи, предложенные представителями Ивана III в 1487 г., содержали аналогичные требования. Что касается статьи, разрешающей дворовому кузнецу продавать спиртные напитки только бочками, то она была направлена против розничной торговли алкогольными напитками, практиковавшейся обслуживающим персоналом немецкого двора, и имела целью сохранить выгоды розничной торговли за новгородским купечеством.
Содержание второй группы статей, касающихся вопросов торговли и пребывания русских в Ливонии, мы также можем раскрыть почти полностью путем сопоставления их с другими документами. Эти статьи имели целью создание более благоприятных условий для торговли и пребывания русских в Ливонии и устранение существовавших в этой области помех.
Содержание статьи о весах помогает понять статья новгородско-ливонского договора 1481 г., согласно которой применявшаяся в Нарве при взвешивании русского воска единица — капь — была уравнена с новгородской капью. Но статья договора 1481 г. касалась только Нарвы, являвшейся орденским городом, и на другие города Ливонии, в частности Ригу, Ревель, входившие в состав Ганзейского союза, не распространялась. Очевидно, статья о весах, предлагавшаяся русской стороной во время переговоров 1487 г., имела целью принятие Ганзой обязательства об унификации весовых единиц в ливонских городах, являвшихся членами Ганзы, с новгородскими весовыми единицами, чтобы избежать убытков, которые несли русские купцы при продаже воска в Ливонии.
Статья о вывозе лошадей должна была пресечь произвол ливонских властей при вывозе русскими лошадей из Ливонии. Как мы уже указывали, ливонские власти из боязни усиления военной мощи Руси запрещали вывоз боевых коней в русские земли и чинили всяческие препятствия торговле лошадьми. В русские земли могли вывозиться лишь лошади определенного размера и цены; чтобы это постановление не нарушалось, каждая вывозимая в Россию лошадь осматривалась, а на вывоз ее ливонская сторона выдавала специальную грамоту, при получении которой уплачивалась пошлина в 1 фердинг. Хотя этот порядок был установлен договором между Орденом, Новгородом и Псковом 1448 г., ливонские власти его нарушали. Новгородцы жаловались, что, вопреки миру и крестоцелованию, заключенному с магистром, при получении грамот на вывоз лошадей из Ливонии с них требуют слишком много денег и они должны платить с лошади 1 марку вместо 1 фердинга[646]. Не довольствуясь незаконными поборами, ливонские власти под предлогом того, что лошади не подходят под установленные нормы, отнимали их у русских купцов без всякой компенсации. Договор Новгорода с Орденом 1481 г. предусматривал устранение этого произвола. Договор подтверждал статьи договора 1448 г. о вывозе лошадей из Ливонии в Россию и включал новую статью, запрещавшую нарвскому фогту (в обязанности которого входил контроль над вывозом лошадей) увеличивать вывозную пошлину и отнимать лошадей. Настаивая на включении в договор с Ганзой 1487 г. статьи о вывозе лошадей, по содержанию своему, вероятно, аналогичной изложенным статьям договора с Орденом 1481 г., великий князь добивался, чтобы ливонские города в соответствии с обязательством, которое примет Ганза, активно содействовали пресечению произвола ливонских властей при вывозе лошадей в русские земли.