ейского двора и возвращения ганзейцам конфискованных у них товаров русское правительство выдвигало требование о наказании «злодеев», виновных в казни его подданных. Выдвигая требование о наказании ревельских судей, поступивших в соответствии с существующей юрисдикцией, русское правительство тем самым заявляло о своем отказе ее признавать (подробнее см. далее). Логическим следствием этого отказа должно было быть требование пересмотра действовавшей юрисдикции, однако оно русской дипломатией еще не было сформулировано. Повторив во время мирных переговоров с Ливонией 1503 г. требование «об управе» по поводу сожженных и умерщвленных людей великого князя, русское правительство тем самым вновь подтвердило намерение не признавать существующую юрисдикцию, исходя из интересов своих подданных, находившихся в Ливонии.
В своем ответе на заявление русского правительства ливонские послы попытались оспорить прежде всего желание великого князя, чтобы перемирие было бы заключено «по старине» в Новгороде. Они заявили, что хотят в соответствии с полученной ими от ливонских властей инструкцией, чтобы договор был утвержден в Москве самим великим князем и чтобы в нем не было формулы о челобитье. Заявление ливонских послов вызвало чрезвычайное раздражение великокняжеских представителей. Не встретило оно сочувствия у польско-литовских и венгерского послов. Последние, боясь, что позиция ливонских послов отрицательно отразится на достигнутой договоренности о заключении русско-литовского перемирия, всячески воздействовали на ливонских послов, побуждая их отказаться от своих требований[839]. Под давлением польско-литовских и венгерских послов ливонские послы должны были это сделать, после чего вопрос о русско-ливонском перемирии был быстро согласован: если на русско-литовские переговоры потребовалось три недели, то русско-ливонские заняли всего несколько дней.
2 апреля состоялось крестоцелование на русско-литовских перемирных грамотах. 4 апреля ливонским послам были вручены проекты русско-ливонских перемирных грамот, которые затем должны были быть утверждены в Новгороде и Пскове. 7 апреля послы выехали из Москвы[840].
В результате переговоров между Россией и Ливонией в соответствии с традицией были заключены три договора: между Новгородом и Ливонией, между Псковом и Ливонией, между Псковом и Дерптским епископством[841]. Сохранились тексты двух первых договоров. Договор о перемирии между Псковом и Дерптским епископством до наших дней не дошел.
Грамота о перемирии между Новгородом и Ливонией представляет собой проект договора, который был утвержден в Новгороде в июле 1503 г.[842] Грамота начинается с традиционных для русско-ливонских договоров конца XV в. формул о заключении мира по божьей воле и велению великого князя и о приходе в Великий Новгород к наместникам великого князя немецких послов с челобитьем. Срок перемирия устанавливается на 6 лет. Граница подтверждается старая: от Чудского озера «стержнем» Наровы-реки «в Соленое море»; запрещаются взаимные нарушения границы. Указывается, что во время перемирия стороны должны собрать съезд об «обидных делах» на р. Нарове, на старом месте, во время которого «добрым людям» надлежит «исправу дать и взять с обеих сторон»; очевидно, предусматривалось разрешение путем полюбовного соглашения конфликтов, возникших ко времени заключения мира между подданными обоих государств. Устанавливалось также, что впредь по поводу «обидных дел» новгородские наместники должны «ссылаться» с магистром и «давать исправу с обеих сторон». Послам каждой из сторон гарантировался «чистый путь» во владениях другой стороны; подтверждалась отмена вознаграждения проводникам со стороны послов. Вопросов торговых сношений касалась лишь одна статья, гласившая, что новгородские купцы, задержанные в Дерпте, должны быть освобождены со своими товарами, а если какой купец умер или убежал, то его товар следует возвратить новгородцам[843]. Весь же сложный комплекс вопросов русско-ливонских торговых отношений, прежде всего вопросов о возобновлении прерванной во время войны торговли, остался вне рамок договора о перемирии.
В перемирной грамоте между Псковом и Ливонией сообщается о приезде в Новгород к новгородскому наместнику князю Данилу Васильевичу «по воле божией и по указу великого государя царя русского Ивана» псковских послов: Григория Яковлевича Кротова, псковского посадника Федора Гаврилова, псковских бояр Леонтия Олфериевича Языкова, Андрея Кирилловича Изразцова, Максима Ивановича Понарина, Федора Павловича Квасова, Якова Мокеевича Еропкина, купеческих старост Фомы Александрова, Тимофея Макарьина, Труфана Козла и городского писца Василия, а также немецких послов: Клауса Гольстевера и Дидерика Лоде, которые докончали перемирие «за князя магистра лифляндского и архиепископа рижского… и за все их города и всю державу» на 6 лет. В течение этих 6 лет запрещалось всякое нарушение мира. Подтверждалась старая граница. Устанавливалось, что на оз. Великом псковичи должны ловить рыбу у своего берега, а немцы — у своего, в случае если ветер отнесет рыбака на противоположную сторону, то «на то не гневаться». Указывалось, что по поводу «обидных дел» «честные люди» с обеих сторон должны собраться на съезд на р. Нарове и «исправу дать» и «взять с обеих сторон»; впредь в течение 6 лет по поводу «обидных дел» псковский князь должен «ссылаться» через послов с магистром и архиепископом и «исправу давать с обеих сторон». Послам каждой из сторон гарантировался «чистый путь» и беспрепятственный проезд во владениях другой стороны, отменялась плата за постой. Устанавливалось, что если у Пскова возникает «нелюбовь» к магистру или у магистра к Пскову, то следует отослать мирные грамоты и только через месяц после этого можно начинать войну. Так же как в договоре Новгорода с Ливонией, в псковско-ливонском договоре есть только одна статья, касающаяся торговых сношений, — об освобождении задержанных в городах магистра и архиепископа псковских купцов и их товаров и о возвращении товаров умерших в темницах или убежавших псковских купцов[844]. Вопрос о восстановлении торговли в псковско-ливонском договоре, как и в новгородско-ливонском, не ставился.
Договорная грамота о перемирии между Псковом и Дерптским епископством 1503 г., как мы указывали, не сохранилась. Но, исходя из содержания новгородско-ливонской и псковско-ливонской грамот о перемирии 1503 г., можно предположить, что псковско-дерптская грамота тоже включала статьи, подтверждающие нерушимость границы, беспрепятственность проезда послов, и, кроме того, статьи, устанавливающие порядок разбора «обидных дел». Надо думать, что в псковско-дерптской грамоте о перемирии 1503 г. находилась и статья об уплате дани великому князю Московскому дерптским епископом: эта статья встречается во всех псковско-дерптских договорах начиная с договора 1463 г. Отметим в этой связи ошибочность распространенного в литературе вплоть до последнего времени мнения о том, что, согласно перемирию 1503 г., Орден принял на себя обязательство об уплате великому князю Московскому юрьевской дани[845]. Ливонский орден никогда, за исключением последних русско-ливонских договоров 1554 г.,[846] не давал обязательства уплачивать дань великому князю. Эту дань должен был уплачивать дерптский епископ, начиная, как мы это отмечали, с псковско-дерптского договора 1463 г.
В каком же отношении находились условия перемирных грамот 1503 г. к тем требованиям, которые выдвигались русской и ливонской стороной накануне и в период переговоров о перемирии?
Ливонская сторона добивалась отмены практики заключения новгородско-ливонских договоров с новгородскими наместниками и устранения формулы о челобитье — и формула, и практика заключения договоров в Новгороде были сохранены; ливонская сторона желала, чтобы отдельные псковско-дерптские договоры больше не заключались — псковско-дерптский договор был заключен; руководители ливонской конфедерации хотели достигнуть изменения в интересах Ливонии существующей русско-ливонской границы — граница была подтверждена прежняя; ливонская сторона стремилась добиться урегулирования русско-ганзейского конфликта на основе удовлетворения требования Ганзы о возврате конфискованных в Новгороде товаров и освобождении задерживаемых ревельских купцов — товары не были возвращены. Единственно, чего смогли достигнуть ливонские представители, это обещания со стороны великокняжеских представителей освободить трех задержанных в Новгороде с 1494 г. ревельских купцов после того, как будут освобождены задержанные в Ливонии русские купцы с их товарами[847]. Все же важнейшие, ливонские требования остались нереализованными. Это обстоятельство лишний раз показывает несостоятельность курса Плеттенберга, начавшего войну с Россией в расчете на ее ослабление и изменение благодаря этому отношений между Россией и Ливонией.
Однако, несмотря на то что русско-ливонские переговоры 1503 г. продемонстрировали силу позиций России, не все русские требования оказались включенными в текст перемирных грамот. В них нет требования об очищении русских церквей в ливонских городах (имевшегося уже в договоре 1493 г.), а также требования об «управе» по поводу сожженных и умерщвленных людей великого князя, выдвигавшегося русской дипломатией с 1494 г.
Следует подчеркнуть, что перемирные грамоты 1503 г. включали лишь небольшое число статей: статьи эти, подтверждавшие существующую границу и устанавливавшие «чистый путь» для послов и порядок разбора «обидных дел», имели целью лишь сохранение достигнутого перемирия и предупреждение инцидентов, могущих повлечь за собой его нарушение. Все же остальные вопросы русско-ливонских отношений, как политических (в первую очередь о враждебном России союзе Ливонии с Литвой), так и экономических (в частности, о возобновлении прерванной торговли), в перемирных грамотах не рассматривались.