Такой характер перемирных грамот с Ливонией был обусловлен, на наш взгляд, с одной стороны, основными внешнеполитическими задачами, стоящими перед Россией, а с другой — гибкостью русской дипломатии. России по условиям перемирия 1503. г. с Великим княжеством Литовским возвращалась значительная территория украинских и белорусских земель с городами Черниговым, Новгород-Северским, Брянском, Гомелем и другими. Это был крупный успех в решении важнейшей внешнеполитической задачи России. Но условия перемирия, заключенного на 6 лет, предстояло еще закрепить мирным договором с Великим княжеством Литовским. Оно же находилось в союзе с Ливонией и связано было с нею договором о взаимной помощи. Мы полагаем, что, учитывая все это, руководители русской дипломатии сочли за лучшее не оказывать в данный момент нажима на Ливонию (чтобы не вызвать тем самым обострения в отношениях с Литвою) и решение вопросов русско-ливонских отношений временно отложить.
Русско-ливонские договоры 1509 г.
Несмотря на заключение русско-литовского перемирия, отношения России с Великим княжеством Литовским продолжали оставаться сложными. Под властью литовских феодалов находилась еще значительная часть русских, украинских и белорусских земель, в частности такой крупный экономический и политический центр, как Смоленск. Литовское правительство не только не помышляло об их возвращении, но и на переход к Русскому государству Чернигово-Северской земли, Гомеля, Брянска и других районов (по перемирию 1503 г.) смотрело как на временную уступку[848]. В этих условиях вспышка новой войны между Россией и Великим княжеством Литовским была неизбежной, и вопрос о русско-литовских отношениях продолжал оставаться главным вопросом внешней политики России.
В сложившейся ситуации для русского правительства было чрезвычайно важно оторвать Ливонию от Литвы и обеспечить ее нейтралитет. Поэтому первостепенной задачей политики России в отношении Ливонии после заключения перемирия 1503 г. становится воздействие на Ливонию с целью расторжения ею союза с Литвой.
Требование о расторжении Ливонией союза с Литвой было предъявлено русской дипломатией в 1505 г. Впервые оно было высказано в грамотах Ивана III от 19 июня 1505 г. императору Максимилиану и его сыну Филиппу и в грамоте Василия Ивановича от того же числа Филиппу. В ответ на просьбу Максимилиана и Филиппа об освобождении ливонцев, захваченных в плен во время русско-ливонской войны 1501–1503 гг., Иван III и Василий Иванович в качестве предварительного условия их освобождения выдвинули требование об отказе Ливонии от союза с Литвой[849]. Это требование было изложено и в ответе великого князя посольству Плеттенберга, посылавшего летом 1505 г. по просьбе ливонских городов своего посла к новгородским наместникам с ходатайством о восстановлении русско-немецкой торговли в Дерпте и Нарве (разрыв традиционных торговых связей между Россией и Ливонией тяжело отзывался на благополучии ливонских городов, и они добивались хотя бы частичного восстановления торговли в Нарве и Дерпте). Сообщая в Ревель о результатах посольства, Плеттенберг писал 27 июля 1505 г., что его посольство, посланное в Новгород, должно было ожидать там ответа от великого князя и что этот ответ гласил следующее: после того как будут оплачены все товары (очевидно, пограбленные у русских купцов в ливонских городах), и «дана управа по всем обидным делам», и Ливония откажется от союза с польским королем, следует послать послов в отчину великого князя в Великий Новгород бить челом, чтобы торговля была бы разрешена. Ответ ливонского магистра на русские предложения источники не сохранили, но, очевидно, он был отрицательным: в упомянутом письме Плеттенберг расценил эти предложения как проявление высокомерия со стороны русских[850].
Требование об отказе Ливонии от союза с Литвой было повторено русской дипломатией и в 1507 г. В феврале 1507 г. ливонские города от имени всех 73 ганзейских городов обратились к Василию III и просили его возвратить ганзейцам товары, конфискованные у них в 1494 г. при закрытии немецкого двора в Новгороде[851]. Василий ІІІ в ответной грамоте от 8 апреля писал, что предыдущие ганзейские посольства получали отрицательный ответ, потому что магистр, епископ и вся Ливония, а также 73 ганзейских города вступили в союз с Литвой и нанесли большой ущерб Новгороду и Пскову; великий князь требует, чтобы этот союз был расторгнут, ущерб возмещен, а тогда города могут послать посольство к новгородским наместникам для переговоров о мире[852].
Приведенные данные свидетельствуют о том, что начиная с 1505 г. русское правительство в качестве одной из насущных задач прибалтийской политики выдвинуло задачу отказа Ливонии от союза с Литвой и недопущения впредь повторения этого союза. Для достижения своей цели правительства Ивана III и Василия III использовали не только политические, но и экономические рычаги, ставя вопрос о возобновлении русско-немецкой торговли в зависимость от расторжения Ливонией союза с Литвой.
Плеттенберг, как мы видели, противостоял требованиям русской дипломатии и на расторжение союза с Литвой не шел. Но вместе с тем отношение ливонского магистра к союзу с Литвой меняется. Если в период войны с Россией Плеттенберг был горячим сторонником выполнения условий союзного договора и настоятельно требовал, ссылаясь на договор, от Литвы помощи, то теперь на аналогичные просьбы Литвы руководители ливонской конфедерации отвечают уклончиво. Это имело место, в частности, в 1504 г., когда в связи с очередным обострением русско-литовских отношений Александр запросил Плеттенберга, окажет ли Ливония в соответствии с союзными обязательствами помощь Литве против великого князя Московского. Ландтаг, заседавший в июле 1504 г. в Вольмаре, вынес решение, чтобы мира с Россией не нарушать[853]. Таким образом, не разрывая формально союза с Литвой, Ливония фактически отказывалась выполнять его условия.
Такую же позицию Ливония заняла и в 1507–1508 гг., когда Михаил Глинский поднял восстание против нового великого князя Литовского и польского короля Сигизмунда и начались русско-литовские военные действия. В ответ на просьбу Сигизмунда о помощи против России ландтаг в Вольмаре в июле 1507 г. постановил не предпринимать ничего против великого князя Московского до истечения срока русско-ливонского перемирия. Плеттенберг в письме к Сигизмунду от 26 июня 1507 г. мотивировал принятое решение невозможностью нарушить клятву, тем более что великий князь Московский соблюдает перемирие; в качестве дополнительной причины было названо отсутствие у магистра в рассматриваемое время «жолнерства служебного»[854]. Новая просьба Сигизмунда о помощи (от 27 ноября 1507 г.) была также отведена со ссылкой на невозможность нарушить клятву о перемирии с великим князем Московским и с напоминанием о том, что во время войны с Россией Ливония помощи от Литвы не получила[855].
Весьма возможно, что в нежелании Ливонии оказать великому князю Литовскому помощь против России некоторую роль сыграли воспоминания о позиции Литвы во время войны, когда, несмотря на неоднократные обращения Ливонии, литовское правительство так и не выделило свои войска для помощи Ливонии, Но самая главная причина изменения внешнеполитической позиции Ливонии заключалась, на наш взгляд, в уроках войны, показавшей невозможность нанесения поражения России даже силами литовско-ливонской коалиции. Уроки войны отрезвили Плеттенберга, заставили его отказаться от политики подготовки агрессивных действий против России и перейти к политике фактического нейтралитета (хотя, повторяем, формально Ливония по-прежнему была связана с Литвой союзным договором, направленным против России). Думается, что на изменение позиции Ливонии оказала также влияние настойчивость русской дипломатии, последовательно боровшейся за расторжение ливонско-литовского союза и обеспечение нейтралитета Ливонии.
Важным событием в политической жизни Восточной Европы и Прибалтики, оказавшим влияние и на русско-ливонские отношения, явилось заключение в октябре 1508 г. «вечного» мира между Россией и Великим княжеством Литовским. Мир был заключен на условиях перемирия 1503 г. и признания перехода к России всех названных в нем земель[856]. Заключение русско-литовского мирного договора создало предпосылки для заключения русско-ливонского мирного договора на основаниях, отвечавших интересам России, так как союзник Ливонии — Литва была связана теперь с Россией условиями «вечного» мира, а одна Ливония противостоять русским требованиям не могла.
Переговоры о заключении мирного договора между Россией и Ливонией велись ранней весной 1509 г., ибо срок 6-летнего перемирия, заключенного в 1503 г., истекал 25 марта 1509 г. О ходе переговоров почти ничего не известно, так как отчеты о переговорах не сохранились. До нас дошли известия лишь об отдельных моментах переговоров, встречающиеся в более поздних источниках, на которых мы остановимся далее.
В результате переговоров было заключено три мирных договора: между Новгородом и Ливонией, между Псковом и Ливонией, между Псковом и Дерптским епископством. Все три договорные грамоты сохранились. Наиболее важной из них как по значению включенных в нее статей, так и потому, что она была по существу договором Русского государства, является договорная грамота Новгорода с Ливонией. Именно с нее мы и начнем анализ русско-ливонских договоров 1509 г.
Договор Новгорода с Ливонией был заключен сроком на 14 лет, начиная с 25 марта 1509 г. В заключении договора с русской стороны участвовали новгородские наместники князья Данила Васильевич и Григорий Федорович, бояре Степан Петрович Самицкий и Иван Тимофеевич Самицкий, купеческие старосты Фома Данилович Саларов и Алексей Григорьевич Куривков, с ливонской стороны — представлявшее всех ливонских ландесгерров (магистра, архиепископа, епископов) посольство в составе Иоганна Гильдорпа, Иоганна Ольдензее, Иоганна Кавера и Керстена Зойе.