Ливонский магистр Вальтер фон Плеттенберг с самого начала русско-ганзейского конфликта энергично хлопотал о его улаживании, опасаясь, очевидно, что он может отрицательно сказаться на русско-ливонских отношениях. С 1494 по 1497 г. Плеттенберг семь раз посылал посольства в Новгород и Москву к новгородским наместникам и великому князю для переговоров об освобождении ганзейских купцов и урегулировании конфликта.
25 ноября 1494 г. в Новгород и Москву был послан Иоганн Гильдорп, дипломат Ордена, являвшийся специалистом по русским делам (в конце XV — начале XVI в. он неоднократно выступает в качестве посла Ордена в России, выполнявшего сложные и ответственные поручения). Гильдорпу во время пребывания в России (он возвратился в Ливонию в конце марта 1495 г.) удалось добиться некоторого смягчения участи ганзейских купцов: они были освобождены из темницы и помещены на чужом дворе (не немецком), где могли достать для себя все необходимое[965].
После совещания с послами ливонских городов в июле 1945 г. магистр отправил Гильдорпа во вторичное посольство в Москву (продолжалось со 2 августа по 28 октября). Из Москвы Гильдорп привез известие о том, что в качестве условия освобождения ганзейских купцов великий князь выдвигает требование об освобождении и возвращении на родину русских купцов с их товарами, задержанных в ливонских городах; предварительно же великий князь согласился на дальнейшее облегчение положения задержанных ганзейцев: они были переведены на свой двор и им из их имущества было выдано все необходимое[966].
На съезде ливонских городов в Вендене 5 января 1496 г. после совещания с магистром было принято решение о выдаче русских купцов, но реализация его затянулась, и это, очевидно, явилось причиной безрезультатности третьего посольства магистра: Гартлеф Пеперзак, переводчик Ордена, посланный 16 января в Новгород, где тогда находился великий князь, ничего не сумел добиться в отношении задержанных ганзейцев. Безуспешность посольства Пеперзака, возвратившегося из Новгорода 26 февраля, побудила ливонские города ускорить освобождение русских купцов[967].
7 марта 1496 г. освобожденные русские купцы вместе с Пеперзаком (четвертое посольство магистра) были отправлены в Новгород. Из Новгорода Пеперзак последовал за великим князем в Москву, откуда возвратился только 5 августа. Вместе с ним прибыли освобожденные в Новгороде по распоряжению великого князя немецкие юноши, изучавшие русский язык. В отношении же задержанных купцов и посла Ревеля Готшалка Реммелинкроде Пеперзак привез ответ великого князя, гласивший, что они будут освобождены только после того, как великому князю выдадут ревельцев, виновных в казни его подданных[968]. Получив это известие, Плеттенберг отправил письма Любеку, Дерпту и Ревелю, в которых сообщал о своем намерении послать новое посольство к великому князю и спрашивал их мнение о том, как надлежит поступать его послу в том случае, если князь будет продолжать настаивать на выдаче ревельских судей[969]. Что ответили города магистру, мы не знаем. Из переписки, относящейся к этому вопросу, сохранилось лишь письмо Ревеля Любеку от 13 августа 1496 г., в котором рат Ревеля отстаивал справедливость приговоров, вынесенных русским[970].
В середине августа 1496 г. Иоганн Гильдорп был отправлен в Новгород (пятое посольство магистра), откуда возвратился 14 октября. Не добившись и на этот раз освобождения ганзейцев, посол магистра привез известие о том, что великий князь желает вести переговоры непосредственно с ганзейскими городами[971]. Об этом же писали из Новгорода и задержанные там ганзейские купцы[972]. Осенью 1496 г. и зимою 1496/97 г. Между магистром, Ливонскими городами и Любеком велась оживленная переписка, в ходе которой города высказались за съезд с русскими, пойдя, таким образом, навстречу желанию русского правительства[973].
17 января 1497 г. в Новгород и Москву был отправлен Гартлеф Пеперзак (шестое посольство магистра), возвратившийся в Венден 11 апреля. Во время пребывания его в России были освобождены посол Ревеля Готшалк Реммелинкроде и все ганзейские купцы, за исключением четырех ревельских купцов; освобожденные вместе с Пеперзаком прибыли в Ливонию[974]. В ответе великого князя, переданном Пеперзаку, указывалось, что ганзейцы были освобождены ради просьб и челобитья магистра и ради великого князя Литовского, вновь просившего за ганзейцев; что касается четырех ревельских купцов, то они будут освобождены только после выдачи великому князю «злодеев», виновных в том, что в Ревеле людей великого князя сжигали, варили в котлах, а иным отрубали руки. В ответе Ивана III указывалось также, что он приказал новгородским наместникам собраться с немцами на съезд в срок, который должен предложить магистр. Хотя в ответе Ивана III Пеперзаку, как и в ответе послу Александра, подчеркивается роль ходатайства последнего в освобождении ганзейцев,[975] в действительности просьба великого князя Литовского вряд ли имела решающее значение (ведь он просил за ганзейцев и раньше, но безуспешно). С. Фегезак считает, что освобождение ганзейцев было связано с осложнением внешнеполитического положения России, вызванным обострением русско-татарских отношений; отсюда стремление России урегулировать отношения на Западе (не случайно одновременно с освобождением ганзейцев имело место заключение при посредничестве того же Александра перемирия со Швецией)[976]. Признавая убедительность этого объяснения, мы полагаем, что в решении Ивана III сыграло роль также согласие ганзейских городов на съезд и непосредственные переговоры с русскими, которых желало русское правительство. В ответ на это согласие Иван III пошел навстречу желаниям ганзейцев об освобождении задержанных купцов.
В конце мая 1497 г. в Вендене по предложению магистра состоялся съезд ливонских городов, на котором рассматривался вопрос о новом посольстве магистра в Россию с целью достижения окончательной договоренности о съезде с русскими. Было решено договориться с русскими о съезде в Нарве 2 февраля 1498 г. Ливонские города и магистр обратились с письмами к вендским городам, в которых просили их прислать на съезд больших полномочных послов[977]. Учитывая важность для судьбы русско-ганзейских отношений предстоящего съезда с русскими, ливонские города хотели создать единый фронт ганзейских городов.
Но и в этот критический момент со всей силой проявились отсутствие единства в Ганзейском союзе и забота отдельных групп городов о своих собственных интересах. Так, в ответ на информацию Любека Кельн, Бремен, Данциг и другие ганзейские города отказались послать своих послов на съезд, передав полномочия для этого Любеку[978]. Не встретило одобрения со стороны городов и предложение Любека ввести в случае неудачи съезда с русскими общий запрет торговли с новгородцами, псковичами и москвичами. Данциг в письме к Любеку писал, что в крайнем случае он согласен запретить своим купцам поездки в Новгород и торговлю с русскими в Ливонии, но он не намерен чинить препятствия русским купцам, приезжающим в Литву, Польшу или Пруссию. Мотивы, которые руководили при этом городами Восточного Поморья, хорошо показаны в письме Торна Данцигу: Торн опасался, что в случае запрета торговли русские к большому убытку городов будут искать другие дороги для торговли — из Вильны или Варшавы в Бреславль, Лейпциг, Нюрнберг или Франкфурт-на-Майне, а может быть, и дальше в Венецию[979]. Переписка Данцига и Торна интересна не только потому, что она ярко рисует позицию городов Восточного Поморья, заинтересованных в сохранении торговли с Россией. Эта переписка представляет для нас большой интерес и в силу того, что она позволяет в какой-то мере судить о степени развития торговли русских купцов за границей. Если ганзейские города Восточного Поморья соглашались на запрет поездок в Новгород и торговли своих купцов с русскими в Ливонии при условии разрешения торговли русских купцов в Польше, Литве и Пруссии, то это означает, что приезд русских купцов компенсировал бы в какой-то мере запрет ганзейским купцам поездок в Новгород и что, следовательно, торговля русских купцов в названных странах была значительной. Показательны также опасения городов Восточного Поморья, что запрет приезда русских купцов приведет к развитию их поездок через Литву и Польшу в Центральную Германию и, может быть, дальше, в Италию. Поморские города опасались, что русские купцы будут пользоваться: новым, сложившимся в конце XV в. сухопутным торговым путем, связывавшим (через Литву и Польшу) Россию с Центральной Германией в обход традиционных путей ганзейской торговли[980]. Эти опасения были, возможно, преувеличенными, но они, как и все содержание переписки Данцига и Торна, свидетельствуют об интенсивности заграничной торговли русского купечества.
Пока ганзейские города вели между собою переписку по поводу предстоящего съезда с русскими и его возможных последствий, магистр отправил в Россию свое седьмое посольство. Посол магистра Гартлеф Пеперзак 9 июня выехал в Новгород и возвратился 16 октября[981]. В Новгороде он вел переговоры с новгородскими наместниками — князьями Даниилом Александровичем и Семеном Романовичем. Наместники передали Пеперзаку согласие великого князя на съезд в Нарве; по поводу же задержанных ревельцев подтвердили, что они будут освобождены только после выдачи «злодеев», виновных в казнях русских в Ревеле