. Шведские послы настаивали на принятии своих условий, подчеркивая, что все равно иностранные купцы не смогут ездить в Россию вопреки воле шведского правительства, так как «морской ход» идет «мимо Колывани и Выбора — земли государя нашего»[161]. Споры, тянувшиеся больше месяца, закончились, однако, тем, что 20 февраля русская сторона представила свой проект мирного договора, который полностью включал в себя текст шведских предложений[162]. Таким образом, стоявшая перед русским правительством альтернатива была решена в пользу заключения мира на условиях, выдвинутых шведской стороной.
Шведские предложения в русском проекте были дополнены четырьмя новыми статьями, рассмотрение которых позволяет понять мотивы русского решения. Одна из этих статей налагала на шведского короля обязательство пропускать через его владения русских послов к другим государям; две другие предусматривали свободный проезд в Россию врачей, «всяких служилых и мастеровых людей», а также купцов «с узорочными товары, которые годны его царского величества к казне». Эти статьи отражают лишь очевидную тенденцию несколько смягчить вредные для России последствия той системы отношений, которую должен был санкционировать будущий мирный договор. Четвертая же статья не имела отношения к вопросам торговли, а носила общеполитический характер: она налагала на оба договаривающихся государства взаимное обязательство «недругам» другой стороны «людми и казною не вспомогати». Это означало, что Швеция должна соблюдать нейтралитет в случае возможного конфликта между Россией и Речью Посполитой.
Суть русского предложения, таким образом, заключалась в том, что в обмен за шведский нейтралитет оно было готово подписать мир на выгодных для шведской стороны условиях.
Предложение было принято[163], и в начале мая 1595 г. в Тявзине представителями сторон был парафирован текст договора о «вечном мире» между Россией и Швецией[164], в основу которого лег представленный русским правительством проект.
Заключение «вечного мира» со Швецией на таких условиях означало отказ для России на неопределенно долгое время от активной политики на Балтике и правовое закрепление посреднической роли ливонских купцов — подданных Швеции в экономических контактах между Россией и Западной Европой[165]. Этот «вечный мир» был вместе с тем признанием того, что, пока существует польско-шведская уния, русское правительство не может рассчитывать на улучшение позиций России в этом регионе. Одновременно стремление заручиться нейтралитетом Швеции говорит о том, что в России на протяжении ряда ближайших лет допускали возможность крупного конфликта с Речью Посполитой[166] и готовы были пойти на большие уступки, чтобы избежать войны с польско-шведской коалицией. Учитывая, что на данном этапе польско-шведских отношений возможность совместного выступления Речи Посполитой и Швеции против России была практически исключена, уплаченную цену следует признать чрезмерно дорогой.
Однако, опасаясь нового обращения польско-литовских феодалов к политике восточной экспансии, русское правительство не ошибалось. Во второй половине 90-х годов господствующий класс Речи Посполитой охватила новая волна экспансионистских настроений. На сеймиках, созванных в начале 1598 г., шляхта обратилась к правительству с просьбами принять меры для возвращения Северской земли[167], а в кругу руководящих польско-литовских политиков шло обсуждение проекта «унии» с Россией, по которому бездетному царю, по-видимому, предполагалось навязать в наследники польского короля[168].
Резкие изменения, наступившие в 1598 г. в отношениях между Речью Посполитой и Швецией, заставили польско-литовских феодалов временно отказаться от своих планов и одновременно открыли для России возможность, уклонившись от ратификации Тявзинского договора, возобновить борьбу за выход к Балтийскому морю.
Глава II.Поиски решения балтийского вопроса в союзе с Габсбургами и Швецией
Распад польско-шведской унии и русская внешняя политика
Заключение Тявзинского мира явилось толчком к обострению внутриполитической борьбы в Шведском королевстве. Теперь, когда прочность восточной границы была твердо обеспечена русско-шведским мирным договором, могущественная оппозиция уже не нуждалась в политической поддержке Речи Посполитой, а следовательно, и не имела оснований для сохранения компромисса, заключенного в 1594 г. с королем Сигизмундом, Осенью 1595 г. съезд представителей сословий в Седёрчепинге провозгласил герцога Карла единоличным правителем государства в отсутствие короля и одновременно запретил католическое богослужение в стране, что было прямым вызовом королю Сигизмунду и его политике. С этого момента борьба партий стала обостряться. К 1597 г. между королем и правителем наступил открытый разрыв, и обе стороны стали готовиться к тому, чтобы разрешить свой спор оружием. Обострение борьбы сопровождалось и географическим размежеванием сил. Если в собственно Швеции герцог Карл сумел подавить оппозицию, то в Эстонии и Финляндии власть по-прежнему оставалась в руках лиц, назначенных королем.
На первый взгляд, в происшедшем конфликте перевес сил был на стороне Сигизмунда: он продолжал оставаться господином богатых владений Шведского королевства на восточном берегу Балтийского моря и за его спиной стояла такая могущественная держава, как Речь Посполитая. В действительности же его положение было очень уязвимым, так как основная масса населения Швеции — широкие слои дворянства, горожане, крестьяне — решительно встали на сторону герцога Карла в борьбе против католической реакции и короля Сигизмунда. Помимо этого основного препятствия на пути к осуществлению своих планов, Сигизмунд III столкнулся с рядом дополнительных трудностей.
Прежде всего Речь Посполитая не стремилась поддерживать своего короля в борьбе за шведскую корону: значительная часть польско-литовских феодалов была не прочь сохранить нейтралитет по отношению к внутришведскому конфликту. Даже если бы Сигизмунду удалось изменить это положение, получив в свое распоряжение значительную армию, то у него не оказалось бы необходимого количества судов для переброски этих войск через море и он не мог бы обеспечить регулярную связь между армией и ее базой. Речь Посполитая в тот момент собственного флота не имела, а весь шведский флот перешел на сторону герцога Карла. В будущей борьбе на его стороне был бесспорный перевес на море. В то время как король Сигизмунд не имел достаточных сил для вторжения в Швецию, герцог Карл с моря мог атаковать заморские владения Шведского королевства.
Если шведской Эстонии, непосредственно граничившей с Речью Посполитой, король всегда мог оказать помощь, перебросив туда войска из своих польских владений, то положение Финляндии было иным. От шведской Прибалтики и Речи Посполитой ее отделяла узкая полоса новгородских пригородов, снова вошедших после русско-шведской войны в состав Русского государства. Перебросить через эту территорию войска в Финляндию можно было, следовательно, лишь с согласия русского правительства. Тем самым от позиции, которую займет Россия в наступившем конфликте, зависел в известной мере исход борьбы сторон.
Это понимал, конечно, и Сигизмунд Ваза со своими советниками. Когда наметилась угроза Финляндии со стороны войск герцога Карла, они предприняли попытку договориться с русским правительством.
В конце ноября 1597 г. Сигизмунд направил специальное посольство в Россию, которое должно было информировать русское правительство о неповиновении герцога Карла королевским приказам и о его враждебных действиях по отношению к Сигизмунду и России (имелся в виду мнимый «отказ» Карла уступить Корелу). Одновременно послы должны были добиваться от русского правительства ареста и выдачи представителям Сигизмунда всех сторонников герцога и дипломатических представителей его, находящихся в России или если они окажутся там впоследствии. Главное же, чего они добивались, — это предоставления набранным войскам свободного прохода через «область Копорья» в Финляндию[169]. В январе 1598 г. эмиссары Сигизмунда — Ст. Банер, Л. Бонде и О. Сверкерссон — прибыли в Нарву и через воеводу Ивангорода довели до сведения русского правительства предложения своего государя[170].
Тем самым русское правительство, знавшее, впрочем, и из других источников о внутриполитической борьбе в Шведском королевстве[171], не только получило четкое представление о создавшемся там положении, но и должно было определить свое отношение к борьбе борющихся партий. О принятом Россией решении дает представление ответ, полученный Ст. Банером из Москвы в конце февраля 1598 г. В нем указывалось, что разрешить проход войск Сигизмунда через «область Копорья» невозможно. Как указывал сам Банер, он идет в Финляндию, чтобы вести войну с герцогом Карлом. Следовательно, если его пропустят в Финляндию, будет пролита христианская кровь, а вина падет на царя, допустившего это[172].
Русское правительство, таким образом, решительно отклонило предложения Сигизмунда. А вслед за этим, весной, всемогущий регент Борис Годунов, став царем, послал гонца к герцогу Карлу с сообщением о своем вступлении на престол[173].
В споре между Сигизмундом и Карлом русское правительство, не прибегая, правда, к активным действиям, определенно стало на сторону последнего. Мотивы, которыми оно руководствовалось в данном случае, вполне понятны. Победа Сигизмунда могла привести только к упрочению противостоящего России и оттеснявшего ее от Балтийского моря блока Швеции и Речи Посполитой. Победа же герцога Карла вела к разрыву польско-шведской унии и польско-шведского союза, что открывало для внешнеполитической деятельности русских дипломатов широкие возможности.