После ряда дискуссий начала 90-х годов император и его советники не без некоторых. колебаний избрали именно этот путь и в установлении контактов с «королевской» партией добились определенных успехов. Уже в 1594–1597 гг. во время переговоров об антитурецкой лиге Сигизмунд III и его окружение выступали за то, чтобы Речь Посполитая защитила владения Габсбургов от турок. В 1598 г. он же, как указывалось выше, пытался урегулировать в приемлемом для Габсбургов духе положение в Семиградье. Правда, из-за наличия в Речи Посполитой сильной антиавстрийской оппозиции ему в обоих случаях не удалось добиться успеха, но позиции «королевской» партии в стране постепенно усиливались и перед Габсбургами в этом отношении развертывались самые благоприятные перспективы. Так обстояло дело, когда в Пльзень прибыл со своими предложениями Власьев.
Естественно, что в таких условиях конфликт австрийского дома с Речью Посполитой мог легко лишить императора всех достигнутых успехов и нанести сильнейший ущерб проавстрийским симпатиям в Речи Посполитой. Одновременно выступление против Речи Посполитой, которой к этому моменту в планах римской курии отводилась роль главного орудия контрреформации на севере Европы, наверняка сыграло бы на руку протестантам, привело к конфликту между папством и Габсбургами, престижу императора как главного защитника католической веры в Центральной и Юго-Восточной Европе был бы также нанесен сильный ущерб. Наконец, в условиях, когда Габсбурги были заняты войной с турками, неудачный исход вмешательства во внутреннюю жизнь Речи Посполитой мог вообще поставить их в очень трудное положение.
Принятие русского плана приводило, таким образом, к неблагоприятным для австрийского дома последствиям, вовсе не гарантируя выгодного результата. В условиях, когда имелась возможность добиваться сходных целей мирными средствами и с солидными шансами на успех, отношение императора и его советников к русским предложениям могло быть только отрицательным. Правда, австрийские дипломаты при этом стремились смягчить свой отказ, представляя его как результат конкретных неблагоприятных условий и подчеркивая общность основных принципов политики обоих государств по отношению к Речи Посполитой, но объяснялось это тем, что австрийское правительство было заинтересовано в получении из России денежных субсидий на войну с турками[284], а поэтому и маскировало имеющиеся между государствами реальные разногласия.
Однако эрцгерцог Максимилиан, для которого смена курса была равнозначна краху его политической карьеры, и стоявшие за ним круги немецких феодалов продолжали вести по отношению к Речи Посполитой прежнюю политику. Во второй половине 90-х годов эрцгерцог в документах, исходивших от него, продолжал титуловать себя «избранным польским королем», а его сторонники по-прежнему вели в Речи Посполитой агитацию за низложение Сигизмунда и возвращение на трон «законного короля» — Максимилиана. Такая политика, мешавшая установлению контактов между императором и «королевской» партией, вела неизбежно к столкновению между политическими группировками. Начиная с 1596 г. советники императора начали кампанию с целью добиться отречения Максимилиана от титула польского короля, чтобы устранить последние препятствия на пути установления полного взаимопонимания между Габсбургами и «королевской» партией. В мае 1598 г., как уже указывалось выше, Максимилиан был вынужден уступить требованиям Рудольфа II[285].
В борьбе за польский трон Максимилиан в 90-е годы пытался найти поддержку своим планам в Москве. Именно от политической партии, возглавлявшейся эрцгерцогом, исходили неоднократные просьбы помочь Максимилиану отнять у Сигизмунда III польский трон. В Москве эти предложения воспринимались как выражение политики австрийского дома в целом, в действительности же они исходили от политической группировки, которая не оказывала определяющего влияния на внешнюю политику державы Габсбургов.
Для московского правительства, не имевшего своего постоянного представительства в Праге и не располагавшего поэтому постоянной и достоверной информацией о взаимоотношениях между австрийскими принцами, разобраться в положении было тем труднее, что Максимилиан вел свои сношения с Россией через связанных с ним лиц, находившихся на австрийской дипломатической службе и приезжавших в Россию в качестве официальных представителей императора[286]. Кроме того, до конца 90-х годов русское правительство в силу неблагоприятной международной ситуации не обращалось к императорскому двору с предложениями о совместном выступлении против Сигизмунда III, а поэтому различия в политической ориентации различных групп Габсбургов оставались для него скрытыми[287].
«Отречение» Максимилиана в мае 1598 г. не означало, что эрцгерцог и стоявшая за ним политическая группировка отказались от своих политических планов по отношению к Речи Посполитой. Поэтому император и его окружение стремились не допустить установления непосредственных контактов между эрцгерцогом Максимилианом и русским посольством. Когда Власьев выразил пожелание встретиться с Максимилианом для передачи эрцгерцогу адресованной ему царской грамоты, то австрийские представители сообщили, что в данный момент это невозможно, так как Максимилиан отправился в путешествие и его местопребывание не известно. Власьеву предложили переслать Максимилиану царскую грамоту с кем-либо из приближенных[288].
Однако находившиеся в Пльзне представители Максимилиана своевременно информировали его о прибытии русского посольства, содержании русских предложений, а также о том, что советники императора стараются помешать встрече Власьева с эрцгерцогом[289].
В результате Максимилиан через своих представителей в Пльзне и через симпатизировавших ему вельмож из окружения императора начал настойчиво добиваться встречи с русским послом и, поскольку официально ему нельзя было отказать в этом, довольно быстро добился своего. Уже 30 октября Власьев был поставлен в известность, что император по просьбе Максимилиана «отпускает» русского дипломата в резиденцию эрцгерцога в Мергентейме.
Однако, согласившись на встречу Максимилиана с русским послом, советники императора стремились свести ее к простой формальности, полностью закончив переговоры с Власьевым еще до его отъезда в Мергентейм. От эрцгерцога Власьев должен был уже прямо ехать в Любек, а оттуда после открытия навигации — в Россию[290]. Поэтому в тот же день ему был передан для ознакомления текст «ответа» на русские предложения, который император должен был вручить Власьеву на прощальной аудиенции перед отъездом из Пльзня[291]. Первоначально русский дипломат в общем не возражал против такого решения, ограничившись лишь небольшими замечаниями по поводу показанного ему текста[292]. Однако намеченная, по-видимому, на ближайшие дни аудиенция не состоялась из-за болезни Власьева[293], а когда через месяц вопрос об этом снова встал на повестку дня, настроение посла резко изменилось. Причиной этого явились, по-видимому, две встречи, состоявшиеся 10 и 30 ноября.
10 ноября Власьева посетил гонец Максимилиана Тальгеймер, передавший ему грамоту эрцгерцога с просьбой прибыть в Мергентейм. Гонца сопровождали представители Максимилиана при императоре Л. Паули и Т. Фишер[294]. Из разговоров с ними Власьев, видимо, уяснил, что эрцгерцог и его советники относятся к русским предложениям иначе, чем при императорском дворе.
Еще более важное значение имела состоявшаяся 30 ноября встреча Власьева с послом Михая Петром Арменопулом. Причиной появления валашского посла в Пльзне была новая смена ситуации на Балканах. Назревавший конфликт между Андреем Баторием и Михаем в октябре 1599 г. привел к военному столкновению между ними и гибели Батория. К началу ноября валашская армия прочно овладела Семиградьем[295]. Петр Арменопул был послан в Пльзень, чтобы сообщить об одержанной победе. При этом имелся в виду не только императорский двор, так как через несколько дней по прибытии в город[296] валашский посол по приказу воеводы посетил Власьева, информировал его о происшедших событиях, благодарил за то, что «Великий государь царь и великий князь Борис Федорович, всеа Русии самодержец, Михаила воеводу жалует», и просил, чтобы и впредь «Михаила воеводу царское величество жаловал». Русский дипломат со своей стороны поздравил Петра с победой «над Турского и Литовского голдовником» Андреем Баторием[297].
Характер поздравления показывает, как понял русский дипломат происшедшие события. Было очевидно, что валашский воевода вступил в конфликт с Речью Посполитой и снова ищет сближения с Россией. Тем самым можно было бы рассчитывать на поддержку Михая в случае возобновления русско-австрийских переговоров о совместном выступлении против Сигизмунда III.
Очевидно, рассчитывая в дальнейшем при содействии валашского воеводы и эрцгерцога добиться изменения позиции Рудольфа II, Власьев при возобновлении 3 ноября переговоров с Румпфом и Траутзоном категорически отказался идти на прощальную аудиенцию к императору до поездки в Мергентейм и настаивал на том, что в соответствии со сложившейся практикой «отпуск» посла может иметь место лишь непосредственно перед его отъездом на родину. Оживленные дебаты продолжались несколько дней, и императорские советники вынуждены были уступить