«Бескоролевье» 1587 г.Россия и Швеция в борьбе за внешнеполитическую ориентацию Речи Посполитой. Возникновение польско-шведской унии
Система международных отношений, сложившихся в Восточной Европе по окончании Ливонской войны, регулировалась рядом соглашений, заключенных между тремя государствами — главными участниками войны — Речью Посполитой, Россией и Швецией. Что касается взаимоотношений Речи Посполитой со Швецией, то из-за острого спора о правах на Северную Эстонию, которую, Речь Посполитая как правопреемник Ливонского ордена считала своей собственностью, между этими государствами в первой половине 80-х годов так и не было заключено какого-либо соглашения[12]. Отношения между Россией и Речью Посполитой регулировались Ям-Запольским договором о перемирии, заключенным в начале 1582 г. на 10-летний срок[13]. Подписанием этого договора на довольно длительный срок исключалась активность русской внешней политики по отношению к польской Прибалтике. Что касается Швеции, то взаимоотношения России с ней регулировались в 80-х годах рядом соглашений о перемирии, заключавшихся каждый раз на сравнительно небольшие сроки. Таким образом, Россия, казалось бы, имела формальную возможность в подходящий для нее момент возобновить борьбу со Швецией за порты на побережье Финского залива, и в этой борьбе она могла рассчитывать на успех, так как, несмотря на ослабление страны в ходе Ливонской войны, явный перевес сил был на ее стороне. Однако активность русской политики сдерживало еще одно соглашение, заключенное между Россией и Речью Посполитой летом 1582 г.[14]
По этому договору условия Ям-Запольского перемирия были распространены на города Северной Эстонии, входившие в состав Шведского королевства, т. е. всякое нападение на эти земли приравнивалось бы к нападению на собственные земли Речи Посполитой. Соглашение, таким образом, ставило Речь Посполитую по отношению к России в роль своеобразного гаранта сложившейся (и невыгодной для русских национальных интересов) системы русско-шведских отношений.
В сложившейся ситуации переход к активной внешней политике в данном регионе был для России возможен лишь в том случае, если бы в международном положении Речи Посполитой произошли такие перемены, которые либо связали ее внешнеполитическую активность на восточном направлении, либо сделали ее не заинтересованной в выполнении соглашения 1582 г.
В середине 80-х годов не было оснований ожидать подобных перемен. Внешняя политика польского короля Стефана Батория носила ярко выраженный антирусский характер. Группировавшиеся вокруг короля политики, среди которых выделялся энергичный коронный канцлер Ян Замойский, старались склонить шляхту к разрыву мирных соглашений с восточным соседом[15]. В условиях постоянной угрозы войны со стороны Речи Посполитой вопрос о выходе к Балтийскому морю в эти годы отошел для русского правительства на задний план — вся его деятельность сосредоточилась на подготовке к обороне страны от ожидаемого нападения польско-литовских феодалов. 25 декабря 1586 г. на заседании «освященного собора» и боярской думы был принят русский план ведения войны, но уже в ближайшие дни в Москву пришло известие, что «литовского короля Стефана не стало»[16]. В Речи Посполитой наступило «бескоролевье», во время которого страна не могла вести активную внешнюю политику. Война со стороны Речи Посполитой России больше не угрожала. Напротив, сложилась ситуация, открывшая русскому правительству целый ряд возможностей для борьбы за реализацию внешнеполитических планов, в том числе и тех, которые касались Прибалтики.
Уже в январе 1587 г. в Речь Посполитую выехали русские представители Елизарий Ржевский и Захарий Свиязев, чтобы официально предложить польской и литовской шляхте объединиться с Россией под «царскою рукою» Федора Ивановича и «против всех недругов стояти общее заодин»[17], а в июне в Варшаву отправилось «великое посольство» во главе с боярином Степаном Васильевичем Годуновым, которое должно было выставить на элекционном сейме кандидатуру царя Федора на трон Речи Посполитой. Врученный послам подробно разработанный проект условий унии позволяет судить о том, какие цели ставило перед собой русское правительство, вступая в предвыборную борьбу за польский трон.
Речь шла о личной унии, в рамках которой оба государства — Россия и Речь Посполитая — должны были функционировать как два совершенно самостоятельных и не связанных между собой политических организма[18]. В области же внешней политики с заключением унии оба государства должны были принять на себя взаимные обязательства оказывать своему союзнику помощь «людьми своими» и оберегать его территорию «ото всяких наших и от их недругов»[19]. Эта политика должна была быть направлена на решение проблем, в решении которых были равным образом заинтересованы Россия и Речь Посполитая. В этом внешнеполитическом курсе русские дипломаты выделяли две проблемы.
Первой из них был вопрос о судьбе прибалтийских земель, занятых Данией и Швецией. Русский царь в случае его избрания на польский трон обязывался отказаться от своих прав на эти земли в пользу Речи Посполитой и оказать военную помощь для их завоевания при условии, что Речь Посполитая признает за Россией права на Нарву[20].
Другой проблемой, в решении которой в равной мере были заинтересованы и Россия, и Речь Посполитая, была проблема турецко-крымская. По проекту унии предусматривалось строительство крепостей «по Дону, по Донцу и по Днепру», подчинение Крыма, а затем выступление России и Речи Посполитой в союзе с другими европейскими державами против Османской империи. В случае успеха, указывалось в этом документе, «и Волосская б земля до Польские б земли приложилась, и Мутьянская земля, и Босны, и Сербы по Дунаю, и Угорская земля, что за турки, те бы все были приворочены к Полше и к Литовской земле». Крепости «на поле» царь обязывался поставить на свои средства, а войну против турок и татар также вести «сам своею царскою персоною» со всеми силами своими и своих татарских вассалов[21].
В результате осуществления предложенных условий в состав Речи Посполитой должны были, таким образом, войти значительные территории, отвоеванные у ее соседей главным образом с помощью русских войск, в то время как русские территориальные приобретения были бы минимальными. Предложенные условия были явно выгоднее для Речи Посполитой, чем для России, и это ясно говорит о большой заинтересованности русского правительства в политическом сотрудничестве с этим государством. Действительно, в сложившейся ситуации политическое сотрудничество с Речью Посполитой было, пожалуй, единственным путем, который бы позволил России найти позитивное решение некоторых (хотя и отнюдь не всех) стоявших перед нею международных проблем, в числе которых был и вопрос о выходе России к Балтийскому морю.
Следует подчеркнуть, что главным для русского правительства был в это время именно тесный политический союз с Речью Посполитой, а не уния, так как послы получили полномочия заключить с ней договор «как…быти вперед меж собою в любви и в докончанье, и в соединенье ввек нерушимо и против всех недругов стояти заодин» даже и в том случае, если бы по каким-то причинам на польский трон будет избран не царь, а какой-нибудь другой кандидат[22].
Магнатерия и шляхта Речи Посполитой, которым предстояло определить свое отношение и к кандидатуре царя, и к русскому проекту, раскололись на элекционном сейме на ряд соперничавших между собой политических группировок, существенно расходившихся между собой во взглядах на способы решения стоявших перед Речью Посполитой международных проблем.
Наиболее многочисленную группировку образовывали сторонники кандидатуры царя[23]. К этому лагерю принадлежали вся приехавшая на элекцию литовская шляхта, часть магнатов Великого княжества[24] и большое число шляхтичей из различных земель Короны[25], Избранием царя на престол Речи Посполитой объединившиеся в этом лагере группировки магнатов и шляхты рассчитывали обеспечить господство своей державы в восточноевропейском регионе. Главное положение их программы заключалось в том, чтобы в случае избрания царя Россия и Речь Посполитая были объединены так, «как случена Корона Польская с Великим Княжеством Литовским», чтобы «уже навек панству от панства не отрыватися»[26]. Таким образом, отношения между государствами должны были строиться на принципе не личной (как предполагало в своих условиях русское правительство), а так называемой реальной унии, по образцу польско-литовских соглашений 1569 г.
Принимая во внимание эту аналогию и сопоставляя данное общее положение с высказываниями отдельных ораторов на элекционном сейме, можно составить более конкретное представление о том, что означало такое общее принципиальное требование. Речь шла о передаче царем Федором своих наследственных прав на русский трон Речи Посполитой[27], а также, по-видимому, о создании высшего органа законодательной власти в виде «сейма», компетенция которого распространялась бы на всю территорию будущего объединения. Россия стала бы в этом случае частью политического организма, в рамках которого она, несомненно, должна была бы занять подчиненное положение, так как в будущем «сенате» и «посольской избе» представители русского дворянства оказались бы в таком же меньшинстве, как после Люблинской унии представители Великого княжества в составе сейма Речи Посполитой.