[489]. Об этом же сообщал в своей «отписке», посланной в Москву 18 мая, воевода Ивангорода[490]. Решено было поэтому направить посольство в Таллин, для чего требовалось согласие шведов на проезд послов. Поэтому русское правительство в начале июня обратилось к герцогу Карлу за проезжей грамотой для послов[491]. К этому времени русско-шведские переговоры уже закончились. Шведские дипломаты покинули Москву, не добившись своей главной цели — ратификации Тявзинского мира. Одновременно шведскому правительству стало известно о заключении нового перемирия между Россией и Речью Посполитой.
Ответ герцога Карла (грамота от 25 июня) был составлен поэтому в нарочито издевательской форме. На просьбу пропустить русских послов в Данию в соответствии с условиями Тявзинского мира, гарантировавшими свободный проезд русских гонцов и послов, герцог Карл ответил, что царь должен ратифицировать Тявзинский мир, чтобы иметь возможность ссылаться на его установления. Одновременно герцог предписал наместникам Нарвы и Выборга принять чрезвычайные оборонительные меры и усилить охрану русской границы[492].
Эти действия шведов, видимо, ускорили решение русского правительства окончательно отказаться от поисков соглашения со Швецией. В августе в Литву отправилось русское посольство для ратификации перемирия между Россией и Речью Посполитой. В этих условиях переговоры с Данией становились насущно необходимыми, тем более что к этому времени русское правительство могло убедиться, что датская сторона сама ищет с ним дипломатических контактов[493].
Поскольку проезд посольства через Прибалтику оказался невозможным, было решено отправить послов в Данию морем, через Архангельск. 15 июля в Архангельск была послана грамота с приказанием нанять суда для послов[494], а 16-го числа «память» о том же была отправлена в Новгород послам[495]. 31 июля в Архангельск была послана еще одна грамота, адресованная послам, в которой им предписывалось сообщить советникам датского короля, что «евейской Арцыкарло, не хотя видети межи нас… ссылки и любви, и дружбы», не пропустил послов через свои владения. Одновременно, по-видимому, послы получили и новые инструкции[496], так как старый посольский наказ, составленный более трех месяцев назад, не отражал тех задач, которые были, как увидим ниже, поставлены теперь перед посольством.
Одновременно по получении «опасной» грамоты в Копенгагене стало готовиться в путь датское посольство. 31 августа датированы инструкции, данные Христианом IV своим послам. Содержание главной из них целиком посвящено различным вариантам размежевания в Лапландии между Данией и Россией. В дополнительной излагаются жалобы различных датских купцов, удовлетворения которых должны были добиваться послы[497]. Таким образом, в конце лета 1601 г. Россия явно еще не занимала видного, места во внешнеполитических планах датского государя. Однако осенью, когда шведское правительство сорвало намеченные на сентябрь 1601 г. датско-шведские переговоры, он изменил свою точку зрения. В дополнительной инструкции послам от 10 октября[498] в отличие от предшествующих документов прямо рассматривались вопросы, связанные с русско-датско-шведскими отношениями. Послы должны были обратить внимание царя на то, что шведы не позволяют датским купцам вести торговлю в Ивангороде. Им одновременно предписывалось навести справки о содержании Тявзинского договора[499].
Это усиление внимания к России со стороны Дании стоит в явной связи с активизацией антишведской политики Христиана IV. 18 октября 1601 г. он обратился с воззванием к шведским сословиям. Обвиняя герцога Карла в срыве мирных переговоров, датский король предлагал сословиям взять переговоры в свои руки. В противном случае он должен подумать о том, чтобы другими способами защитить свои интересы[500]. Тем самым оппозиция в Швеции открыто побуждалась к выступлению против правителя.
В сложившихся условиях понятны и интерес Христиана IV к русско-шведским отношениям, и его готовность заключить соглашение с Россией, обнаружившиеся в ходе русско-датских переговоров. В речи, произнесенной, по-видимому, уже на первом приеме у Христиана IV, русские послы Ржевский и Дмитриев заявили, что их государь хочет с «Хрестьянусом королем быти в приятельской любви и в суседственной дружбе, и в докончанье, и в добром согласье»[501]. Затем, по-видимому, со стороны русских послов последовало и более конкретное предложение скрепить «докончание» между государствами родственными узами. С этого момента переговоры пошли быстро. Уже 10 декабря брат короля Ганс, герцог шлезвиг-голштинский, особым письмом уполномочил Христиана IV вести от его имени переговоры с русскими послами. 18 декабря датирован текст соглашения по этому вопросу между Гансом и Христианом IV[502]. К 20 декабря вопрос о браке между герцогом Гансом и дочерью Бориса Годунова Ксенией был решен окончательно, установлен был и срок приезда жениха в Россию— май 1602 г. 20 декабря русские послы подписали текст условий брачного контракта[503]. Согласно договору, новобрачным был выделен специальный удел — «великое княжество Тверское» (без Твери) и Важская земля. В нарушение своих обычно очень строго соблюдавшихся вероисповедных принципов русское правительство разрешало герцогу Гансу поставить на своем дворе в Москве церковь «по датской вере» и такую же церковь «для своего приезду» — в Твери. Такое отступление лишний раз подчеркивает заинтересованность русского правительства в заключении соглашения с Данией. Не меньшую заинтересованность проявил и Христиан IV, что видно по самой быстроте ведения переговоров. Для датского короля союз с Россией был крупным приобретением в борьбе с миролюбиво настроенным риксродом, не дававшим согласия на войну со Швецией. Кроме того, Христиан IV надеялся, что заключение общего соглашения с Россией позволит благоприятно для датской стороны урегулировать вопрос о спорных землях в Лапландии и добиться особых льгот и привилегий для торгующих в России датских купцов. На этом этапе переговоров чисто политические и торговые вопросы, видимо, не обсуждались. Стороны как бы молчаливо согласились отнести их обсуждение на более позднее время. К 24 декабря переговоры в Копенгагене закончились[504]. Вместе с русскими послами в Москву (через Речь Посполитую) направилось для ратификации брачного соглашения новое датское посольство Н. Крага и К. Пасселиха[505]. 11 апреля 1602 г. текст условий брачного контракта был утвержден царем[506]. Другие вопросы взаимоотношений между обеими странами и на этом этапе переговоров не обсуждались[507].
Более подробно вопросы русско-датских отношений были затронуты в инструкциях Христиана IV члену государственного совета Акселю Гюлленшерне, поставленному во главе датского посольства, сопровождавшего герцога Ганса в его поездке в Россию[508]. Главной задачей посольства, как указывал король, было ускорить заключение брачного договора. Все остальные вопросы должны были обсуждаться после заключения брака, когда герцог Ганс будет иметь возможность через Ксению Борисовну воздействовать на царя. Помимо благоприятного для Дании размежевания в Лапландии, Гюлленшерна должен был добиваться особых льгот и привилегий для датских купцов, торговавших в России. В инструкции затрагивался и наиболее острый вопрос русско-датско-шведских отношений — о свободе плавания в Нарву — Ивангород. Гюлленшерне следовало добиваться того, чтобы русское правительство не распространяло на датских купцов положения Тявзинского договора. В чем конкретно должны были выражаться соответствующие действия русского правительства, выясняется уже из самого хода русско-датских переговоров, когда Гюлленшерна просил оказать помощь и защиту датским купцам, которые будут приезжать в Ивангород и выгружать свои товары на ивангородской пристани[509]. Защита требовалась, естественно, от шведских властей, заинтересованных в точном выполнении тех статей договора, по которым всякая торговля иностранных купцов в Ивангороде строго запрещалась. Нетрудно видеть, что речь шла об одностороннем денонсировании русским правительством экономических статей Тявзинского договора. Этот шаг, естественно, в недалеком будущем должен был вызвать открытый конфликт между Россией и Швецией, конфликт, в котором датская сторона не брала на себя каких-либо определенных обязательств.
Объяснение этих странных дипломатических маневров Христиана IV (с практической стороны было бы гораздо естественнее просто предложить царю союзное соглашение против Швеции), по-видимому, следует искать в том, что отношения между королем и риксродом по вопросу о войне и мире со Швецией осенью 1602 г. снова обострились. На новом датско-шведском пограничном съезде, состоявшемся в феврале 1603 г. во Флабеке и точно совпадавшем по времени с датско-русскими переговорами в Москве, делегация датского риксрода, вопреки воле короля, публично заявила, что мир между Данией и Швецией должен быть сохранен до следующего пограничного съезда