Решения балтийской проблемы, соответствующего интересам Речи Посполитой, польско-литовские феодалы искали на путях династической унии со Швецией. Эта уния, по их расчетам, должна была привести к инкорпорации Эстонии в состав Речи Посполитой и обеспечить военно-политический союз со Швецией против России. Переход польского трона в руки шведского принца действительно обеспечил в какой-то степени на известное время польско-шведское сотрудничество. Но одновременно тем самым были сужены возможности активной политики по отношению к. Швеции, а включение в состав Речи Посполитой Эстонии, несмотря на многочисленные требования шляхты, стало делом практически невозможным.
Таким образом, используя русско-польские противоречия, Швеция сумела сохранить за собой владения в Прибалтике, которые в дальнейшем стали опорной базой для проведения агрессивной политики на Балтийском море и превращения его в «шведское озеро». Когда в изменившейся ситуации династическая уния привела к конфликту между Речью Посполитой и Швецией, польско-литовские владения в Прибалтике стали первым объектом экспансионистских притязаний шведских феодалов.
В этих условиях, когда России уже не противостояла польско-шведская коалиция, резко возросла активность русской дипломатии. В 1599–1600 гг. имел место целый ряд попыток русского правительства создать такое соотношение сил в Восточной Европе, которое позволило бы, обеспечить России выход к Балтийскому морю. Первоначально, когда Швеция выступала в происшедшем конфликте как более слабая сторона, русское правительство ориентировалось на сближение с ней, рассчитывая, что в обмен за поддержку шведские феодалы пойдут на отказ от своего привилегированного положения по отношению к России. Однако по мере того как в ходе событий стал все более обрисовываться экспансионистский характер шведской внешней политики, стремления правящих кругов Швеции не только полностью сохранить, но и расширить свои позиции на Балтике за счет соседних восточноевропейских держав, русские политики снова обратились к идее антишведского политического сотрудничества с Речью Посполитой. Однако Речь Посполитая и Швеция, вступившие между собой в ожесточенную борьбу за Прибалтику, оказались едины в своем стремлении не допустить Россию на Балтику. Московские переговоры 1600 г., в частности, показали, что в новой ситуации польско-литовские политики продолжали придерживаться своей старой, становившейся все более нереальной концепции включения всей Прибалтики в состав Речи Посполитой, отвергнув выдвигавшиеся русским правительством планы совместных действий против Швеции. Правда, и после окончания этих переговоров русская политика сохранила антишведскую ориентацию, и в 1601–1603 гг. русские дипломаты приложили значительные усилия для формирования антишведской коалиции, но внешнеполитическая позиция, занятая правительством Речи Посполитой, исключила возможность союза между Россией и Речью Посполитой против Швеции. В результате шведским феодалам снова удалось удержать за собой свои опорные пункты на Балтике.
Позиция, занятая польско-литовскими феодалами, в значительной мере объяснялась тем, что после разрыва династической унии политика польского (и бывшего шведского) короля Сигизмунда III была направлена на нереальную цель — возвращение под его власть владений Шведского королевства во всем его объеме, но еще большее значение имело то обстоятельство, что польско-литовские политики на рубеже XVI–XVII вв. продолжали разрабатывать планы политического подчинения России Речи Посполитой, так как только в этом случае спор из-за белорусских и украинских земель мог быть окончательно решен в их пользу. С этими планами было связано уже само появление концепции польско-шведской унии, а на рубеже 80–90-х гг. мы уже имеем дело с попытками конкретного воплощения этих планов в жизнь.
Правда, ряд осложнений в отношениях между господствующим классом Речи Посполитой и шведской королевской династией, противоречия между отдельными группировками польско-литовских феодалов, а также особенности международного положения страны в эти годы не позволили антирусской партии добиться своих целей, но идеи эти продолжали жить, хотя и в несколько иных формах. Неудивительно поэтому, что попытки короля Сигизмунда, исходя из своих династических интересов сменить особу русского монарха, так легко нашли понимание и поддержку ряда влиятельных групп польско-литовского господствующего класса. Неудивительно поэтому, что усиление классовой и внутриклассовой борьбы в России, вылившееся к середине первого десятилетия XVII в. в общий политический кризис в стране, сопровождалось непрерывным ростом вооруженного вмешательства польско-литовских феодалов в русские дела. Они рассчитывали, используя борьбу различных группировок в русском обществе, включить Россию в состав своего государства.
Такая политика польско-литовских феодалов в сильной степени способствовала тому, что Россия перестала выступать как антишведская политическая сила на Балтике. Кроме того, погоня польско-литовских политиков за нереальной целью завоевания России, уход военных сил Речи Посполитой с ливонского театра военных действий под Москву дали шведским феодалам необходимую передышку для того, чтобы, проведя крупные военно-государственные реформы, с новой энергией вступить в борьбу за Прибалтику. Занятая безнадежной борьбой с русским обществом, Речь Посполитая не смогла противостоять шведскому наступлению. Так были созданы все основные условия для возникновения шведского великодержавия на Балтике, существование которого нанесло огромный ущерб экономическим и государственным интересам не только России, но и Речи Посполитой.
Библиография
Центральный государственный архив древних актов (Москва):
ф. 53 (Сношения России с Данией), дела: 1601 г., № 1; 1602 г., № 1
ф. 61 (Сношения России с имперскими городами), д. 16–18
ф. 64 (Сношения России с Лифляндией), д. 10–14, 16
ф. 79(Сношения России с Польшей), кн. 17–23
ф. 96 (Сношения России со Швецией), кн. 6–7; д. 1589 г., № 1; 1594 г., № 2; 1598 г., № 1; 1599 г., № 1–4; грамоты 1, 12, 14, 17–19, 21
ф. 123 (Сношения России с Крымом), кн. 17, 19, 20
ф. 136 (Дела о Посольском приказе и служивших в нем), оп. 3, кн. 2
ф. 156 (Исторические и церемониальные дела) д. 79
ф. 389 (Литовская метрика) кн. 65, 282, 289–290, 594–595, 623
Государственный Исторический музей (Москва):
Отдел рукописей и старопечатных книг. Собрание П. И. Щукина, № 496 (Разрядная книга)
Государственная Публичная библиотека им. М. Е. Салтыкова-Щедрина (Ленинград):
Отдел рукописей, Q = IV = 70 = б. Собрание автографов, 152, лл. 26, 66–71; 234, № 166, 171–172, 177, 192
Архив Ленинградского отделения Института истории
Колл. 144, № 127, 1, 2, 3, 13
Archiwum Główne Akt Dawnych w Warszawie:
Archiwum Radziwiłłów, dz. II, N 369, 370, 372, 375, 377, 378, 380;
dz. IV, N 132; dz. V, N 1050, 3213, 11643, 16465, 17675, 17966
Archiwum Zamoyskich, N 142, 247, 3081
Libri legationis, N 27
Biblioteka Narodowa w Warszawie:
Biblioteka Ordynacji Zamoyskich, N 1203, 1809/1
Biblioteka Polskiej Akademii Nauk w Kórniku, N 293, 294, 305, 1403
Biblioteka Polskiej Akademii Nauk w Krakowie, N 951, 1885
Biblioteka im. Raczyńskich w Poznaniu, N 34
Muzeum Narodowe w Krakowie. Oddział: Zbiory Czartoryskich, N 99, 333, 340, 351, 1604, 2234, 2724
Zakład Dokumentacji Instytutu Historii Polskiej Akademii Nauk w Krakowie:
Teki Rzymskie, N 53, 68
Teki Pawińskiego, N 2, 33
«Акты Виленской археографической комиссии», т. VIII, Вильна, 1875
«Акты времени Лжедмитрия I». «Чтения Общества истории и древностей российских», 1918, кн. I
Александренко В. Н. Материалы по Смутному времени на Руси XVII в. «Старина и новизна», кн. XIV. М., 1911; он же. Дополнения к материалам по Смутному времени на Руси XVII в. «Старина и новизна», кн. XVII. М., 1914
Буганов В. И Разрядная книга 1475–1598 гг. М., 1966
Буссов К. Московская хроника. М. — Л., 1961.
Гейденштейн Р. Записки о Московской войне. СПб., 1889.
«Дневник Эриха Лассоты из Стеблева». «Мемуары, относящиеся к истории Южной Руси», вып. 1. Киев, 1890
«Донесение о поездке в Москву придворного римского императора Михаила Шиля в 1598 году». «Чтения Общества истории и древностей Российских», 1875, кн. II
«Дополнения к актам историческим», т. I. СПб., 1846.
«Древняя российская вивлиофика», ч. ХII. М., 1789; ч. XIV. М., 1790
«Кабардино-русские отношения в XVI–XVIII вв.», т. I. М., 1957
«Книга посольская метрики Великого княжества Литовского, содержащая в себе дипломатические отношения Литвы в государствование короля Стефана Батория». М., 1843.
Лашков Ф. Памятники дипломатических сношений Крымского ханства с Московским государством в XVI и XVII вв. Симферополь, 1891
М. Коялович. Дневник последнего похода Стефана Батория на Россию и дипломатическая переписка того времени. СПб., 1877.
Масса И. Краткое известие о Московии. М. — Л., 1937
«Описи царского архива XVI в. и архива Посольского приказа 1614 г.» М., 1960
«Памятники дипломатических сношений древней России с державами иностранными», т. I. СПб., 1851; т. II. СПб., 1852; т. X. СПб., 1871
«Русская историческая библиотека», т. VIII, СПб., 1884, т. XVI (Русские акты Копенгагенского государственного архива). СПб., 1897
«Русско-ливонские акты». СПб., 1869
«Сборник материалов по русской истории начала XVII в.» СПб., 1896
«Сборник Русского исторического общества», т. 137 (Памятники дипломатических сношений Московского государства с Польско-Литовским. 1598–1613). М., 1912
«Собрание государственных грамот и договоров», ч. II. М., 1819