Наконец, существенной частью проектов унии, выдвигавшихся этим лагерем, было требование открыть русские границы для польско-литовской феодальной колонизации[28] — мера, которая укрепляла материальное положение различных слоев господствующего класса Речи Посполитой и одновременно должна была служить дополнительной гарантией руководящей роли польско-литовских феодалов в будущем объединении.
Так, путем формального признания верховной власти царя польско-литовские феодалы рассчитывали добиться своего политического господства в Восточной Европе. Подобный путь к гегемонии в Восточной Европе особенно импонировал собравшимся в «московском лагере» силам, потому что он, казалось, открывал возможность достичь конечной цели, не вступая в военный конфликт с Россией. В ином случае борьба за гегемонию вела к войне между Речью Посполитой и Россией, а такой перспективы главная сила «московского лагеря» на элекции — феодалы Великого княжества — и в эти годы, и позднее стремились избегать, опасаясь, что такая война, не приведя к окончательному результату, принесет лишь огромное разорение их владениям.
Иной политической ориентации придерживались те круги польских феодалов, которые группировались вокруг коронного канцлера Яна Замойского. Эта группировка господствующего класса Речи Посполитой состояла главным образом из представителей коронной шляхты, чьи взгляды складывались под влиянием военных успехов Батория на последнем этапе Ливонской войны. Из сложившейся в начале 80-х годов чрезвычайной, не отражавшей общее соотношение сил ситуации они сделали вывод о военно-политической слабости Русского государства и о перспективности военного наступления на Восток. Данная группировка ориентировалась на завоевание господства в Восточной Европе путем прямого применения вооруженной силы и поэтому поддержала кандидатуру шведского наследного принца Сигизмунда Вазы. Эта кандидатура, выдвинутая первоначально не шведским правительством, а определенными кругами польско-литовского общества[29], представлялась политикам данной группировки предпочтительной сразу с нескольких точек зрения. Во-первых, с избранием Сигизмунда связывались непосредственно расчеты на инкорпорацию в состав Речи Посполитой шведской Эстонии[30]. Тем самым было бы установлено господство польско-литовских феодалов в Прибалтике, что давало в руки Речи Посполитой мощное средство для эксплуатации в своих интересах внешнеторговых связей России. «Преградим путь их товарам, они должны будут идти к нашей выгоде через руки наших купцов», — писал в своей брошюре «Ratio pro electione Zygmunti» — Ст. Гостомский, один из главных публицистов шведской партии[31]. Этим, однако, выгоды от избрания Сигизмунда и оформления тем самым военно-политического союза со Швецией для политиков, группировавшихся вокруг Яна Замойского, не ограничивались. Главные преимущества польско-шведского союза, с их точки зрения, заключались в том, что он создавал благоприятные условия для политики широкой экспансии на Востоке. Уже в агитационном «письме», рассылавшемся сторонниками шведского кандидата по Речи Посполитой в первые месяцы 1587 г., указывалось, что совместные действия обоих государств являются гарантией успеха в войне против России[32]. Эти же мысли развивались затем в выступлениях ораторов шведской партии на элекции[33]. Известное уязвимое место этой, хотя и не столь многочисленной, как предшествующая, но очень активной и организованной группировки, заключалось в том, что на протяжении длительного времени опа фактически не имела своего кандидата — кандидатура Сигизмунда, как уже указывалось, была выдвинута без предварительного согласия шведского правительства, и отец Сигизмунда, Юхан III, на первых порах резко отклонил предложения принять участие в предвыборной борьбе. Сдержанность его позиции отчасти, конечно, объяснялась тем, что выдвинутое польско-литовской стороной требование отдать шведскую Эстонию и тем самым уступить завоеванные на Балтике позиции не соответствовали великодержавным амбициям шведской политики. Однако в еще большей мере принятое решение обусловливалось внутриполитической ситуацией в самой Швеции. В условиях острого политического соперничества между отдельными ветвями дома Ваз — королевской семьей, с одной стороны, и претендентом на власть, братом Юхана III, герцогом Карлом, успешно искавшим себе поддержки в широких слоях шведского общества — с другой, заключение унии и длительное пребывание наследного принца (в случае его избрания) в Речи Посполитой грозили королевской семье потерей престола.
Однако существовали причины как внешнего, так и внутреннего характера, не позволившие шведскому королю удержаться на своей первоначальной позиции. С одной стороны, большую заинтересованность в установлении польско-шведской унии проявили заседавшие в шведском риксроде аристократы, для которых отъезд Сигизмунда в Речь Посполитую открывал перспективы установления фактической олигархии при номинальном сохранении королевской власти. Поэтому они оказали сильное давление на Юхана III, вынужденного считаться с их мнением, рассчитывая на поддержку аристократии против герцога Карла.
С другой стороны, сильное воздействие на шведского короля имели сообщения о формировании в Речи Посполитой обширного лагеря приверженцев кандидатуры царя. Для шведской дипломатии было необходимо предотвратить угрозу политического объединения России и Речи Посполитой, так как такое объединение лишало великодержавные притязания Швеции всяких объективных оснований, а сохранение шведских позиций на Балтике стало бы в такой ситуации делом безнадежным. По воздействием этих факторов Юхан III изменил свое первоначальное решение и направил на элекционный сейм посольство, которое уже официально предложило избирателям от имени шведской королевской семьи кандидатуру Сигизмунда, а также дало согласие уступить Эстонию Речи Посполитой[34].
Включившись в предвыборную борьбу, шведское правительство вело ее под лозунгом объединения сил обоих государств для наступления на Россию. В условия, распространявшихся среди шляхты шведскими послами, указывалось, что «таким соединением двух крепких королевств» Речь Посполитая и Швеция сумеют захватить всю Россию или по крайней мере Псков и Смоленск. Одновременно шведский военный флот захватит Архангельск и прервет торговые связи между Россией и странами Западной Европы «и в том Московскому государству убыток великий будет»[35].
Многочисленными выпадами против русского кандидата и призывами к восточной экспансии было переполнено и выступление шведских послов на элекционком сейме. «Король Швеции обещает, — говорилось в нем, — и это с божьей помощью наверняка так и будет, если поляки помогут, что он опустошит и разграбит московитские земли… а это по милости божьей будет нетрудно, так как силы Московита настолько ослаблены, что не смогут сдержать натиска такой коалиции»[36].
Нетрудно видеть близость этих высказываний с аргументами, которые выдвигал во время выбора Ст. Гостомский. Так, во время «бескоролевья» 1587 г. возник своеобразный политический блок между шведским правительством и агрессивно настроенными кругами польско-литовского общества на базе политики восточной экспансии — результатом этого блока стала в дальнейшем польско-шведская уния[37].
Помимо двух главных группировок, в господствующем классе Речи. Посполитой можно выделить еще одну, состоявшую главным образом из представителей великопольской магнатерии (Гурка, Зборовские) и примыкавшей к ним шляхты, которые в сотрудничестве с некоторыми литовскими магнатами поддерживали кандидатуру представителя Габсбургов — эрцгерцога Максимилиана, брата императора Рудольфа II. Позиции этой группировки среди различных слоев польско-литовских феодалов были гораздо слабее двух других, что хорошо понимали ее предводители, а также австрийская дипломатия. Это обстоятельство вынуждало Гурку и Зборовских к сложному политическому маневрированию. К началу элекции они стали изображать себя сторонниками царя, чтобы обеспечить себе политическое руководство над огромной массой сторонников русского кандидата. При их поддержке вожди проавстрийской партии рассчитывали провалить кандидатуру Сигизмунда, надеясь, что царь не сможет договориться со своими сторонниками и тогда, они полагали, у шляхты не останется другого выхода, как согласиться на избрание Габсбурга[38]. Австрийская дипломатия, аналогичным образом оценившая ситуацию, избрала несколько иное решение проблемы: Габсбурги попытались устранить с поля борьбы шведскую кандидатуру путем соглашения с домом Ваза. Уже в первые месяцы 1587 г. Максимилиан при посредничестве вдовствующей королевы Анны пытался вступить в сношения со шведским двором, обещая, что если Сигизмунд снимет свою кандидатуру, то Максимиллиан женится на его сестре Анне и заключит по вступлении на польский трон военно-политический союз со Швецией. Летом 1587 г. для прямых переговоров с Юханом III в Стокгольм направилось австрийское посольство[39]. Если учесть, что одновременно австрийская дипломатия не предпринимала никаких усилий для сближения с Россией[40], можно сделать определенный вывод, что именно соглашение со Швецией было целью австрийского политического курса в период «бескоролевья».
Заканчивая характеристику расстановки сил в польско-литовском обществе и политических программ отдельных группировок, можно констатировать, что попытка русского правительства добиться изменения внешнеполитической ориентации Речи Посполитой в сложившихся условиях не имела больших шансов на успех. Из соперничавших группировок две ориентировались на сближение с враждебной России Швецией и, следовательно, занимали антирусскую политическую позицию, а третья, наиболее многочисленная, хотя и провозглашала своей целью сближение с Россией, но понимала его совершенно иначе, чем русское правительство.