15 октября русские начали сильную вылазку – с участием «мужчин, женщин и всех, кто мог двигаться». Для шведов это стало неожиданностью. Большая часть шведской кавалерии находилась тогда в рейде в поисках продовольствия, и поэтому Горн смог бросить в бой лишь «несколько человек»: защитники были вынуждены вернуться в крепость главным образом благодаря действиям эскадронов Хепберна и Меллера. Шведы потеряли всего двух солдат, но капитан Меллер получил ранение в плечо и позже скончался от раны.
После этой внезапной атаки Эверт Горн пришел к выводу, что ситуация прояснилась, потому что русские «заболели Орешской болезнью», пока не «раздулись, как огромные стволы деревьев». Горн, истративший на эту осаду свои, взятые под слово, 20 000 риксдалеров, был полон негодования: ему надоела затянувшаяся борьба. Он подсчитал, что крепость сдастся не более чем через месяц. Однако оказалось, что русские из Ивангорода, в отличие от русских из Кексгольма и Орешка, сопротивлялись дольше. В конце концов ужасный голод, который осажденные утоляли лошадиной кожей и кониной, вынудил их сдаться. Драма, разыгравшаяся у крепости, завершилась лишь 3 декабря 1612 г[268].
В письме, отправленном Делагарди в тот же день, Горн пообещал, что «однажды мы вытащим их оттуда, потому что их голод ужасен; однако я имею в виду и то, что, поскольку мы завоевали эту страну силой или с помощью небольшой армии, то и надо будет привлечь их на свою сторону добрыми делами и соответствующим образом, особенно заставив москвичей и всю страну понять, что мы не хотим вести их нацию к разрушению и покорности, а хотим лишь объединить их». В соответствии с этим тезисом, который наиболее соответствовал политике, проводимой Делагарди, Горн согласился на капитуляцию Ивангорода на тех же условиях, на которых капитулировал Новгород. Он разместил в крепости гарнизон из трех финских и двух немецких рот и добавил 100 русских воинов. 20 декабря в Выборге был дан орудийный салют, а это означало, что весть о взятии Ивангорода дошла и до Финляндии[269].
Кампания 1612 г. завершилась падением Копорья, Яма, Ивангорода и Гдова. Псков продолжал сопротивление. Делагарди – верный своим принципам и в связи со снятием осады Пскова – предложил Горну заключить с городом перемирие. Горн, однако, решил, что это плохое предложение, поскольку, по его мнению, выиграет только Псков: город будет использовать это время для подвода подкреплений, которые помогут ему продолжить сопротивление. Поскольку Лисовский продолжал блокировать поставки припасов в город, присутствие шведской армии на этом месте означало, что на город оказывалось двойное давление, которое не следует ослаблять. В конечном итоге мнение Горна возобладало. После капитуляции Ивангорода в Пскове возросла тревога, в связи с чем его власти начали переговоры со шведами и Новгородом. Их целью, вероятно, было выиграть время и предотвратить новые атаки шведов.
В действительности опасность, грозившая городу со стороны шведов, была невелика. Состояние войск Горна к концу 1612 г. – главным образом из-за напряжения и свирепствующих болезней – было настолько плохим, что о продолжении военных действий пока не могло быть и речи. Эскадроны Маттса Якобссона и Линдведа Классона, которые во время осады Ивангорода возили сено из районов удаленных на 80—100 км, пришлось немедленно отправить обратно в Финляндию, чтобы они могли прийти в себя и отдохнуть. У Горна оставалось 4 эскадрона в Нарве и Ивангороде и 2 под Псковом. Пехоты было мало, так как в Ивангороде были оставлены финская и 2 немецкие роты. После прибытия двух новых немецких рот под командованием Асмуса Глазенапа и Франса Петцнера Горн мог рассчитывать только на четыре иностранных роты. Делагарди не мог отказаться от и без того немногочисленных войск, имевшихся под его командованием в Новгороде. Он также надолго перестал рассчитывать на полк Коброна в Финляндии. Отсутствие боеспособных солдат помешало шведам приступить к осаде Пскова.
Теперь на северо-западе России воцарился относительный мир. Единственным поводом для беспокойства были бродящие тут и там польские отряды. В начале 1613 г. поляки стали совершать все новые и новые грабежи, поэтому Делагарди пришлось послать в Порхов отряд. Он также поручил Горну послать туда его корнет. Горн согласился на это, потому что корнет тогда стоял под Псковом. Он также пообещал послать «нарвскую конницу» (вероятно, он имел в виду эскадрон Улофа Якобссона) и отряд стрельцов из Яма. Однако вскоре выяснилось, что требуется задействовать более крупные силы. Горн получил приказ очистить от польских отрядов районы южнее и юго-западнее озера Ильмень. Учитывая направление, в котором должны были двигаться его войска, ему пришла в голову идея внезапного нападения на Псков. После того, как его войска соединились у Пскова с отрядом Мора, Горн мог рассчитывать на 4 финских эскадрона, минимум 3 иностранных роты и отряд казаков. Всего в его распоряжении было около 800—1000 человек.
Неизвестно, когда именно Горн достиг районов южнее Ильменя. 17 марта он находился в деревне Сольца. Ему не удалось перехватить мародерствовавший в этих районах польский отряд, и поэтому он решил повести свои войска на Старую Руссу. Ранее, возможно 1 марта, одна из групп, посланных Делагарди, в составе его корнета и двух финских эскадронов под командованием Стрюйка и Кристерссона, одержала победу над одним из таких польских отрядов. Поляки потеряли 3 знамени и 800 убитыми[270].
Когда поляки были окончательно изгнаны из Новгородской земли, Горн через Порхов и Коростынь вернулся в Старую Руссу. Он прибыл туда незадолго до 5 апреля. Оказавшись там, он немедленно провел разведку и предпринял разведывательные мероприятия, чтобы выяснить, есть ли шанс застать врасплох Псков. Во время своего пребывания в Коростыни Горн узнал от пленного русского, что четверо из городских ворот открыты и одни из них выходят на реку. Все ворота были обшиты железом, как в Орешке и Ивангороде, поэтому шансы разрушить их петардами казались невеликими. Несмотря на это, Горн не оставлял надежды на успех и поэтому решил собрать побольше сведений о городе. Наконец, 9 апреля он решил отказаться от нападения на Псков. Утверждали его в этом решении и сигналы, свидетельствующие о том, что «русские что-то готовят»: бояре вдруг стали покидать Горна, пока, наконец, их не осталось около пятидесяти. От князя Федора Горн узнал, «что новгородцы замышляют что-то недоброе». Поэтому Горн решил немедленно отправиться обратно в Новгород. Чтобы запутать русских, он приказал распустить слухи о том, что он направляется в Старую Руссу. Однако вскоре выяснилось, что ситуация не столь опасна. Поэтому Делагарди решил, что можно дать Горну отдохнуть. Горн ненадолго приехал в Финляндию, а затем уехал в Швецию[271].
Положение Делагарди в Новгородской земле постепенно укреплялось. В декабре 1612 г. в Новгородской земле установился хрупкий мир. Ополченцы Трубецкого и Пожарского, занятые освобождением Москвы и выборами нового царя, не обращали особого внимания на события на Северо-Западе. В результате шведского наступления 1611–1612 гг. власть нового правительства Делагарди – Одоевского была установлена на обширной территории Северо-Запада: от пригородов Пскова до Заонежья.
7. Боевые действия в 1613 г. Восстания в Тихвине, Гдове и Порхове
После падения Новгорода летом 1611 г. между войсками Делагарди и войсками Первого и Второго ополчений военные действия не велись. Руководство ополчений оставалось лояльным к кандидатуре шведского принца на царский престол, так как хотело избежать войны на два фронта. Хотя на Земском соборе 1613 г. имелись сторонники шведской кандидатуры, но большинство предпочло выбрать царем Михаила Федоровича Романова. С выбором царя продолжилась борьба за возврат временно утерянных земель единого царства – Новгородской, Смоленской и Астраханской.
На Новгородской земле наиболее энергичными и активными бойцами были отряды «вольных казаков», составлявшие значительную часть царских полков. Казаки самовольно действовали на оккупированной шведами территории, грабя местное население. Шведские войска были малочисленны, поэтому были вынуждены укрыться в острожках, с трудом контролируя прилегающую местность. Отношение всех сословий Новгородской земли к чужеземной власти постепенно менялось, предрешив исход всей борьбы[272].
После смерти короля Карла IX престол унаследовал Густав Адольф (изначально шведский кандидат на царский трон). Новый правитель, узнав о венчании на царство Михаила Романова, изменил свою русскую политику. Уже летом 1613 г. на переговорах в Выборге шведские представители пытались привести новгородских послов к присяге не Карлу-Филиппу, а Густаву Адольфу, но встретили решительный отпор от Степана Иголкина: «Что это еще за присяга?.. Русские не подчинятся и шведской власти, как не подчинились польской, пока останется в живых хоть младенец в колыбели»[273].
Главной проблемой правительства Михаила Романова в это время был Иван Заруцкий, поднявший знамя самозванца «Ивана Дмитриевича» на окраинах Рязанской земли. Туда были отправлены основные силы поместной конницы. Очевидно, чтобы окончательно подавить Смуту, требовалось уничтожить последнего самозванца. Чтобы не искушать бывших «тушинцев», против Заруцкого не стали отправлять вольных казаков, которых решили теперь использовать против шведов на северо-западе[274].
В первую очередь московское правительство озаботилось выручкой Пскова, для чего назначило казаков из остатков Первого ополчения, которые зимой 1612–1613 гг. были отправлены на север против черкас. Казаки просили отправить их в Новгородскую землю «совершать набеги». В Москве приняли решение отправить их подальше –