.
Когда русские узнали от Беккера, что Густава Адольфа остановить не удалось, их ожесточение возросло. В связи с этим 9 августа русские делегаты обратились к шведским. В письме к Мерику от 14 августа царь резко осудил действия шведов, пригрозил заключить мир с поляками и вместе с ними выступить против шведов. Одновременно он отправил в Англию курьера, который прибыл туда в ноябре. Царь потребовал, чтобы Мерик вновь отправился в лагерь Густава Адольфа и уговорил его пойти на уступки. Мерик поддержал требования русских. Он обвинил Густава Адольфа в нарушении своих обещаний и выразил готовность немедленно отправиться в Псков. С большим трудом его удалось убедить ограничиться письменным протестом.
Мерик, конечно, не знал, что такой протест был поддержан и членами шведской делегации – Якобом Делагарди, Хенриком Горном и Арвидом Теннессоном. Из Новгорода шведские делегаты 5 сентября 1615 г. отправили Густаву Адольфу донесение, предлагая королю повременить с осадой крепости и не предпринимать чего-либо открытой силой, до начала мирных переговоров, и станет видно, как они пойдут. Делегаты считали, что русские будут необычайно раздражены осадой и не пожелают приступать к мирным переговорам. Из письма «великого князя» (титул царь делегаты не употребляют) Меррику они заключают, что русские предпочтут заключить мир и соединиться против шведов с поляками, если увидят, что не могут снять осаду Пскова. Зная о планируемой посреднической миссии императора в польско-русском конфликте, они были убеждены, что осада Пскова может толкнуть русских в объятия поляков и побудить их прервать переговоры со Швецией. По мнению делегатов, благоприятный момент для взятия Пскова был упущен. Они указывали, что уже «прошло лучшее время года», пока король ожидал прибытия войск и боевых запасов, «наступила мокрая и холодная осень, так что мало вероятия достигнуть этим чего-либо доброго». Поэтому король рисковал, что и осада, и переговоры с русской стороной окажутся неудачными, вызвав неудобства и затруднения вне и внутри королевства[518].
Однако Густав Адольф не собирался уступать. Его делегаты узнали об этом уже 11 сентября. Ведь и Делагарди, и Эверт Горн, и фон Шейдинг поддержали осаду, еще находясь в Нарве. Переговоры в ходе продолжавшихся военных действий не представляли собой ничего особенного. Король заявил, что согласится на перемирие в обмен на гарантию компенсации понесенных расходов. Через неделю, 18 сентября, Мерик услышал то же самое предложение. Ему тоже сообщили, что осада будет снята в обмен на «гарантию» справедливых условий.
Причина, по которой Густав Адольф отклонил предложение 11 сентября перенести начало осады Пскова на более поздний срок, заключалась в том, что он не хотел упускать благоприятную возможность для штурма. Гарнизон Пскова был немногочисленным, а подготовка к штурму близилась к завершению. Если бы городу было предоставлено дополнительное время для усиления укреплений, «которые все глубже и глубже разрастались в город», то шансы на его взятие значительно уменьшились бы. «И по мере приближения срока начала переговоров могло случиться так, что мы ушли бы оттуда ни с чем». До полного завершения подготовки было еще далеко. Необходимо было, например, приблизить апроши к стене, на что требовалось четыре-пять дней, – но тогда король уже хотел «приступить к делу всерьез». По расчетам Густава Адольфа, подготовка должна была завершиться к 16 сентября. К этому времени должно было прибыть упомянутое выше подкрепление из Новгорода – 5 рот под командованием подполковника Готтберга, эскадроны Линдведа Классона и, возможно, роты Андерса Госена. По окончании сосредоточения войск осадная армия насчитывала 39 рот (6750 пехотинцев) и 14 эскадронов, в том числе 1 польский (2330 всадников). Отряд Готтберга прикрыл промежуток между отрядом Коброна и отрядом Глазенапа. Пехота располагалась в следующем порядке: на севере в лагере короля и Рехенбергера – 16 рот, на востоке и юге в лагерях Коброна, Готтберга и Глазенапа – 17 рот, на западе в окопах Хенрикссона – не менее 1 роты. Отправка такого большого количества пехоты на восточный и южный участки была призвана предотвратить подход деблокирующих войск, которые могли подойти только с одного из этих двух направлений[519].
Как и планировалось, 17 сентября шведская артиллерия начала обстрел внутренней части стен с северо-западной стороны – «от Варлаамовских ворот». В ходе обстрела были разрушены «наружный рондел и стоящая около него башня». Однако псковичи успели подготовить туры и, насколько это было возможно, засыпали их землей и перекрыли ими пролом[520].
Согласно Первой Псковской летопси события развивались следующим образом: «И повел с трех мест бити, и вдоль и поперек, ис 15 пушек из за Великой от Ильи пророка, и в 3 дни башню и стену до земли розбиша. Мнозииже неверные отъезжающие во град, вси единогласно поведающие гражданам Божие поможение на враги: видяху многожду изо лба церковного Преподобного Варлаама велию стрельбу бывающую, и в полках Королевских многих храбрых побивающее до смерти богоранными стрелами, да не хвалятся нечистивые, яко в 3 день возьмут град Псков, а того ради Краль 3 дни повел церковь ломати промыслы показа, семь сот ядер огненных на град пусти, а прочим чюгунным чесла нести. Гражданеж с Немцы велию брань творящие на всяк день выласками; но Божья благодать всегда гражданам преспеваше»[521].
Тем временем у шведской артиллерии стали заканчиваться боеприпасы, и она могла вести огонь лишь периодически, чтобы «не дать русским произвести полный ремонт». В этих условиях король отказался от штурма, так как он был бессмысленным, и решил дождаться подвоза боеприпасов, «которые, как мы ожидаем, прибудут сегодня к рассвету». Когда они будет доставлены, то по заявлению короля «я приступлю к делу со всей серьезностью»[522].
Автор Первой Псковской летописи пишет о многочисленных вылазках. Эти слова подтверждаются еще несколькими документами. По словам Томилы Белухина, вышедшего из шведского лагеря 23 сентября, «из наряду по городу бьют и городовой стены выбили немного, а что де выбьют, и тут ночыо псковичи заделают, тарасы зарубают и туры ставят». Вместе с этим Т. Белухин сообщал: «А унялась де была из наряду стрелба, не били по городу дни с три, и псковичи де чаяли, что в те поры ведут подкоп, и из города выходили и подкопов осматривали, и по ево де поход под город подкопов не бывало». То есть воеводы предположили, что перерыв в стрельбе шведской артиллерии связан с ведением саперами короля подкопа под стену крепости, и произвели вылазку[523].
О вылазке произведенной гарнизоном Пскова русским послам сообщил сын боярский Иван Софонов, отправленный Д.И. Мезецким с товарищами к Меррику, по возвращении из Новгорода в Осташков 30 сентября 1615 г. Он встретил 27 сентября английского дворянина, посланного Мериком к шведскому королю, проводник которого рассказал: «…были де подо Псковым покопаны ямы [шанцы] блиско города и при нем де изо Пскова была выласка конная и пешая, и немец де из ям выбили и топтали немец конных и пеших до Снетной горы и убили де у них всякого человека с триста человек». Подобный рассказ, за исключением упоминания погони до Снетной горы, передал послам сын боярский Иван Моклоков[524].
Сохранились сведения, переданные московским послам 16 октября прибывшим из Старой Руссы подъячим Григорием Сулешевым: «Сказывали де ему татаровя, которые при нем приехали из подо Пскова октября в 5 день, Павел Тебердеев с товарыщи, что король стоит подо Псковом на Снетной горе, а Самойло де Кобрин стоит у мельницы, которая на Пскове реке, а сколько де с королем людей, тово не сказал. А наряд де с королем подо Псковом есть большой и проломной. А бьют деи по городу беспрестани, збили де две башни, а стены де выбили много, и приступ деи к городу был, и салдаты де в башне сидели, и государевы де люди з башни их збили. И толко де прибылных людей вскоре и вспоможены псковичем не будет, и надо Псковым де чаять дурна»[525]. Описание событий очень напоминает перипетии штурма 9 октября, о котором будет рассказано дальше. По мнению автора, в сведениях приведена ошибочная дата прибытия татар из-под Пскова – 5 октября, соответственно описанные события были позднее.
Одновременно шведами велся обстрел Петровских ворот, находившихся на южной – Напольной стене Окольного города. По словам Савостки Вощеницына, ездившего в королевский лагерь торговать и выехавшего из-под Пскова снова в Новгород 28 сентября: «А приступу де ко Пскову не бывало давно. А наряду де проломного с королем нет, а бьют де по городу по Петровской башне всегды ис полуторных пушечек, а что де выбыот, и то де во Пскове государевы люди заделают». Проломный наряд вопреки первоначальным планам Густава Адольфа здесь не устанавливался, огонь велся из полуторных пищалей, вероятно 6-фунтовых. В ответ псковские артиллеристы «по королевским таборам стреляют и много де у них побивают лошадей»[526].
Густав Адольф хотел использовать перерыв в активных действиях для дипломатических действий. Делагарди должен был настаивать на переговорах, используя нависшую над Псковом опасность как рычаг давления. Поэтому русские делегаты должны были поспешить заверить короля в выполнении «условий», выдвинутых им 11 и 18 сентября, прежде чем Густав Адольф предпримет новые действия. Упрямство короля поставило шведскую делегацию в Новгороде в сложное положение. Мерик не согласился с доводами короля, которые он изложил своим людям 11 сентября. Он предупредил, что для того, чтобы чего-то добиться, необходимо учитывать «настроение» русских. Он пообещал сделать все возможное, но добавил, что если Густав Адольф начнет обстреливать Псков, то переговоры прекратятся, и он, Мерик, вернется домой. Результаты переговоров были доведены до сведения короля в виде письма, составленного совместно членами шведской делегации. Оно датировано 20 сентября и поступило к королю 27 сентября. В отдельном письме, о котором мы знаем только из ответа короля, Горн и Делагарди писал, что русские, по имеющимся сведениям, ожидают подкрепления, и поэтому настоятельно рекомендовали королю воздержаться от обстрела города