Делагарди первоначально получил лишь часть инструкций по переговорам в Выборге. Возможно, чтобы не обидеть его слишком рано из-за отказа от его династических планов, что было включено в дополнительные инструкции. Он был обеспокоен безжалостными планами короля по экспансии в России. Поэтому 13 августа он решил посоветовать комиссарам пойти совершенно иным путем, чем тот, который обозначил Густав Адольф. По его мнению, необходимо было сохранить территориальные претензии Швеции на некоторые земли и потребовать возмещения понесенных Швецией расходов до тех пор, пока не станут заметны последствия приезда Карла Филиппа в Россию. Как обычно, он также предостерег от требований, которые могут бросить русских в объятия поляков. Псков, который недавно намеревался осадить, может испугаться и начать готовиться к сопротивлению. Договор, заключенный с самим Новгородом, не имеет юридической силы. Лучше всего подождать и посмотреть, что принесет время, но в то же время нужно быть сильным, чтобы в случае провала переговоров было возможно достичь своих целей военным путем. Однако комиссары сделали все, чтобы ускорить прибытие ожидаемых делегаций из Новгорода и Москвы. Что касается этого первого города, то усилия принесли ожидаемые плоды. 27 июля, после торжеств в честь скорого приезда Карла Филиппа, новгородская делегация получила соответствующие полномочия. Они должны были выразить свое глубокое желание, чтобы принц как можно скорее приехал в Новгород. Делегация отправилась в плавание на следующий день, но корабль получил повреждения, поэтому письмо с предупреждением от Делагарди прибыло вовремя. В Выборг делегаты прибыли только 26 августа, а через два дня явились на аудиенцию у Карла Филиппа. Следуя полученным указаниям, они потребовали, чтобы принц немедленно приехал в Новгород. Однако, следуя совету Делагарди, шведы дали им туманный ответ, чтобы тянуть время. Они заявили, что Густав Адольф не согласился на путешествие принца вглубь России только на основании приглашения одного города. Пусть делегаты сначала повлияют на отношение своих соотечественников, а переговоры придется приостановить, ожидая результата их действий. Тем не менее делегация просила Делагарди рассмотреть вопрос о том, можно ли в соответствии с волей короля начать переговоры с Новгородом о присоединении города к Швеции.
Тем временем новгородские власти тщетно ждали ответа на свое обращение к Москве после прибытия в Выборг князя Карла Филиппа. Власти Торжка задержали членов новгородской делегации и отрицали, что московские власти когда-либо рассматривали возможность избрания Карла Филиппа. Они также предположили, что Новгород был вынужден сделать это под давлением шведов, которые сдерживают свои обещания не лучше, чем поляки. Примерно в то же время пришли письма за июнь и июль, в которых Густав Адольф выражал растущую обеспокоенность ситуацией. Король всячески подчеркивал, что Швеция и впредь будет требовать, чтобы Новгород избрал Карла Филиппа. Информация, поступающая из Выборга, Торжка и Швеции, подтвердила веру Делагарди в тактику, которую ему следует принять. В письме королю он признавал, что следует оставить все надежды на избрание Карла Филиппа в Москве. Казаки взяли там власть, и поэтому против них следует применить «серьезные методы», – писал Делагарди, – не следует больше доверять новгородцам, если они потеряют надежду на Карла-Филиппа, и когда узнают истинные цели шведов, то «перейдут на сторону москвичей». По этой же причине ранее Делагарди предлагал сближение с Польшей. Теперь он ограничился лишь констатацией того, что политика, предложенная королем, требует применения иного рода сил и средств, чем раньше, потому что на местные русские силы уже нельзя рассчитывать. По той же причине 17 сентября Делагарди предложил комиссарам не заниматься вопросом о присоединении Новгорода к Швеции. Он считал, что им не следует раскрывать истинные намерения Густава-Адольфа до тех пор, пока в Россию не дойдут подкрепления из Швеции и не прибудет сам король из Финляндии.
В это время в Выборге ничего не происходило, наоборот, нарастало напряжение. Российским послам там жилось довольно трудно. Шведы обвиняли их соотечественников в «безверии, отступлении и измене». Послы также были лишены новых инструкций, соответствующих сложившейся ситуации. Когда они обратились в Москву за скорейшим ответом, начальство потребовало ускорить отъезд Карла Филиппа в Москву. Еще более нетерпеливыми были те послы, которые были отправлены в Стокгольм в 1611 г. и все еще находились там под стражей. Чтобы смягчить ситуацию, комиссары разрешили им уехать. Однако перед этим они потребовали – что депутаты должны были подтвердить целованием креста – принести присягу в том, что они останутся верными и послушными Карлу Филиппу и будут соблюдать условия договора 1611 г. В этот момент из их среды вышел бургомистр Иголкин и спросил, какую клятву они имеют в виду. Намерены ли шведы подчинить Новгород Швеции? «Мы не хотим подчинить себя ей, как не хотели подчинить себя королю польскому». Шведы резко обрушились на русских за это заявление, но русские возложили всю вину на Иголкина, который, по их мнению, «…сказал эти слова не подумав и спьяну». После долгих уговоров шведы наконец сжалились и разрешили делегации уехать. Это произошло 22 сентября, но радость была недолгой. Они попали в руки казаков, которые взяли их с собой, отнеслись к ним как к предателям своего народа, привели в Псков, а оттуда отправили в Москву. Однако этот эпизод сыграл свою роль, поскольку именно по этой причине комиссары стали еще больше разделять точку зрения Делагарди. «Было бы лучше, – писали они в письме от 23 сентября, описывая поступок Иголкина, – если бы мы продолжали позволять новгородцам возлагать свои надежды на Карла Филиппа. Только когда шведская армия укрепится, можно будет поставить на повестку дня вопрос о присоединении Новгорода к Швеции. Однако по мере того как Михаил Романов все больше укреплял свою власть, соглашение с Москвой становилось важнее нового договора с Новгородом, как и предписывала дополнительная инструкция уполномоченным. Делагарди до сих пор не знал о ее существовании, вследствие тяжелых обстоятельств. Однако теперь, когда шведская кандидатура в Москве была твердо отвергнута, ждать больше не было смысла. Копия дополнительной инструкции была отправлена в качестве приложения к письму от 23 сентября. В то же время король спросил Делагарди, следует ли вступать в неофициальные переговоры с Москвой. Со временем комиссары все больше приходили к выводу, что Швеции придется довольствоваться миром, «который учитывал бы наши дела и состояние страны, вместо того чтобы тщетно стремиться к более высоким целям, чем мы можем достичь». Наконец, Горн обратился к властям в Москве с требованием прислать делегацию от своего имени или от имени избранного незадолго до этого царя. «Идея, – писал Горн, – состоит в том, чтобы начать переговоры». Предложение было впервые отправлено 28 ноября Делагарди с инструкциями, чтобы он внимательно изучил его и, если оно покажется ему полезным, немедленно передал. Подчеркивалось, что необходимо торопиться, иначе поляки могут вмешаться в переговоры.
Поэтому шведы решили, что нет смысла продолжать «комедию», начатую в Выборге. А поскольку они последовательно придерживались мнения, что кандидатуру Карла Филиппа должна поддержать вся Россия, им было легко оправдать его возвращение в Швецию. По более поздним данным, которые, однако, не удалось проверить, Карл Филипп якобы торжественно отказался от своих претензий к России (в целом) и Новгороду (в частности) перед отъездом в Швецию в пользу Густава Адольфа. 12 января 1614 г. русские послы появились на прощальной аудиенции. В этот момент шведы, конечно, не могли сделать им предложение о присоединении Новгорода к Швеции. Вместо этого они представили им свои планы. Они предупреждали, что по отношению к тем людям, которые «предали» Карла Филиппа, Густав Адольф предпримет действия, «которые откроет ему Бог». Однако он не бросит тех, кто присоединяется к Швеции, а «присоединится к ним в общем деле против москвичей», – прибавил Карл Филипп милостивые заверения от себя. Послы также услышали, что переговоры продолжатся в Новгороде и что на них будет присутствовать Хенрик Горн. 16 января Карл Филипп отправился в обратный путь, а российской делегации – несмотря на полученные на аудиенции обещания – пришлось остаться на месте как своего рода заложнику. В конце апреля 1614 г., после прибытия Густава Адольфа в Финляндию, они получили разрешение на выезд, но затем были снова задержаны. В Новгород они прибыли только в августе.
Таким образом, исход переговоров по Карлу Филиппу оказался таким, как и предсказывал риксдаг в ноябре 1612 г. Его кандидатура была снята, поскольку Швеция получила и использовала дополнительное время после его прибытия в Выборг. Вместо этого планы Густава Адольфа по присоединению территорий на северо-западе России, столь желанных для него, провалились. Его комиссары даже не решились предъявить эти требования. Таким образом, участие Швеции в российских делах вступило в новую фазу. Старый план, предусматривавший шведско-русское сотрудничество, не был реализован. Между тем уже полгода шла открытая война с патриотично настроенной частью России, население которой становилось все более сплоченным.
Приложение 2Итоги войны. Шведский взгляд[595]
С самого начала в шведской историографии утверждалось, что интервенция в Россию во время Великой Смуты носила сугубо оборонительный характер, а ее первоначальной целью было предотвращение польской гегемонии в стране, охваченной хаосом. В ходе войны Швеция использовала различные средства для достижения этой цели. В течение короткого времени даже казалось, что возможна личная уния между двумя государствами. Затем возникла идея расчленения России. Но поскольку ни одна из этих идей не дала желаемого результата, Густаву Адольфу не оставалось ничего другого, как вернуться к тезису, выдвинутому Карлом IX с самого начала, а именно: необходимо восстановить сильное Русское государство, чтобы взять Польшу в клещи. Вторым постулатом, выдвинутым Карлом IX, был перенос шведских границ как можно дальше на восток.