[1944]. По росписи на 28 июля цифры аналогичны — 21 579 конных, 18 303 пеших (всего 39 882 человека)[1945]. Таким образом, реальное число войск оказалось существенно меньше списочного.
В ряду причин существенного расхождения списочного и реального числа войск можно выделить как неявку на службу, так и потери в ходе передвижения армии. Так, по состоянию на 26 июня в полку С. П. Неплюева налицо имелось 3791 человек[1946], а 10 июля — всего 3044 человека[1947]. Таким образом, небоевые потери при движении войска составили 20 % за две недели (возможно, по причине значительного дезертирства). Другие причины связаны с организацией похода. К примеру, по росписи к Долгорукову должно было прийти 2 тыс. донских казаков и калмыков[1948]. Однако отправка казаков затянулась, поскольку на их жалованье долгое время не могли найти денег[1949]. Они присоединились к Долгорукову лишь 7 июля на речке Оскоровке (Сакаровке). В наличии имелось только 970 человек[1950].
Таким образом, общая численность войск, которым предстояло действовать в Поднепровье, не превышала 65 тыс. человек, а скорее была несколько меньше. Разумеется, Долгоруков и Мазепа сохраняли значительное преимущество перед противником. Однако оно было меньшим, чем при осаде Казы-Кермена и Азова. В итоге, собранные у днепровских городков войска Долгоруков использовал для того, чтобы привести «городов Тованска и Казыкерменя то достальное городовое строение в крепкую и в надежную защиту»[1951].
В Приазовье наблюдалось относительное затишье. К Азову был направлен Рязанский полк во главе с А. П. Салтыковым. В указе о его высылке на службу от 21 мая 1698 г. говорилось, что войска отправлены «для береженья завоеванных городов Азова и Лютина и к ним приналежащих городов же и мест». К 5 июня под командованием Салтыкова находилось 3984 человека. Позднее это число незначительно увеличилось. В итоге полк направился на Миусский полуостров, где занимался возведением шанца, позднее названного Семеновской крепостью. Противник против этого отряда сколько-нибудь серьезных действий не предпринимал[1952].
Тем не менее локальные боевые действия в Приазовье продолжались. Зимой 1698 г. Кубек-ага с 60 татарами ездил морем на Миус для захвата языков. В числе взятых пленников, кроме восьми казаков, оказался иноземец, «подкопного дела мастер», которого Кубек из «Нагаев» возил в Крым, а потом вернул на Кубань и «посадил на откуп»[1953]. Любопытно, что уже весной на Кубани стали распространяться слухи о том, будто этот «немчин» перешел на турецкую сторону и, получив 40 тыс. турецкого войска, собирается из Тамани идти на Азов, укрепления которого хорошо знает[1954].
В начале весны 1698 г. (в Великий пост) часть жителей Кубани («горские черкесы, все, которые были в соединении с кубанцы») предприняли попытку «приклонитца под высокодержавную великого государя руку». Эту попытку сорвал находящийся на Кубани крымский султан Сафа-Гирей, который отправился в погоню и возвратил перебежчиков. Характерно, что, несмотря на просьбу султана, в погоне участвовали не все местные правители. Так, Мамет-мурза «с ним не поехал для того, что лошадьми опал» (зимой в Прикубанье от бескормицы пало много скот). Жители Кубани боялись нового нападения крымцев и готовились в случае опасности уйти «за реку Лову за Черкеские горы»[1955].
Опасаясь нападения на Кубань с моря, турки отправляли подкрепления в Ачуев. Весной туда из Константинополя пришло три галеры с ратными людьми, а также приехал с 40 всадниками сын Муртазы-паши[1956]. Летом Али-паша «с немногими людьми» также приходил в Ачуев[1957]. В целом же гарнизон Ачуева, во главе которого стоял Ромодан-ага, находился не в лучшем состоянии. Летом и осенью город заливала вода, стоявшая по 2–6 суток в половину человеческого роста. На этот случай в Ачуеве были сделаны шалаши на столбах. Расквартированные в крепости бешлеи (300 человек татар) в большинстве своем ушли из города из-за того, что им не платили жалованье. 30 татар остались «для черной работы». Из 500 янычар бежала пятая часть. Некоторые из янычар без разрешения начальства занялись грабежом[1958].
В начале мая отряд, состоявший из крымских татар и турок во главе с одним из царевичей и Муртазой-пашой, напал на казаков, отправившихся для рыбного промысла на Миус. Нападавшие имели при себе три пушки. Часть рыбаков изрубили, а часть взяли в плен (из них 12 человек были посланы в Крым)[1959]. В целом рыбаки на Миусе постоянно становились объектом нападения татар. 2 июля один из донских казаков рассказывал, что 1 июля, когда он с товарищами был на Миусе для рыбного промысла, на них напали 10 татар[1960].
Несмотря на отдельные наступательные действия, основная стратегия турок в Азовском регионе состояла в том, чтобы не дать российским вооруженным силам свободно действовать на Черном море, нарушая подвоз хлеба к Константинополю. Для этого «х Керче прислано было семь каторг да шесть галер для обережи, чтоб донские казаки с Азовского моря в Черное море стругами не проходили. И стояли тамо в черноморском гирле три месяца. И по салтанскому указу пошли по-прежнему к Царюграду»[1961].
На Азовском море донские казаки выходили на промысел под турецкие города, не опасаясь вражеского флота. 10 июня атаман Фрол Минаев писал, что «на Фоминой неделе» (первая неделя после Пасхи) с Дона посылали 55 казаков в лодках под Темрюк и Ачуев «для добычи». За полдня пути до Ачуева их заметили с берега караульные и дали знать в город, где началась стрельба. Поняв, что обнаружены, казаки ушли и на обратном пути взяли в плен замеченного на берегу татарина[1962]. Еще один отряд ходил на море уже осенью. 8 сентября 30 казаков на трех лодках были посланы с атаманом Тимофеем Соколовым для поимки языков к Ачуеву. Недалеко от крепости им удалось захватить лодку, в которой везли двух пленных казаков[1963].
Земли донских казаков также подвергались нападениям. Пленный татарин в расспросе рассказал, что «кубанской де Кубек-мурза, выбрав ис кубанцов вожа имянем Джумайка, а с ним их татар восмьдесят пять человек» посылал их под Азов и казачьи городки для взятия языков. Под Черкасском они напали на рыболовов и взяли пленных[1964].
В октябре «кубанцы ис кубековых аулов» и раскольники (300 человек) приходили «к Паншину и где строятца великого государя корабли». Задача противника состояла в поджоге строящихся судов. Однако на речке Карповке между донским городком Пятиизбенным и Царицыном они встретили 23 донских и астраханских юртовых татар, которые из Астрахани с персидскими товарами шли в Черкасск. Нападавшие взяли в плен трех человек, а остальные двадцать ушли от погони и подняли казаков. Донцы догнали вражеский отряд и вступили с ним в бой. В результате удалось убить одного кубанца и отбить товара на 500 руб.[1965] В конце осени — начале зимы 1698 г. (на Филиппов пост) на Койсуге, в трех верстах от Азова, появлялся ногайский отряд в 60 человек, против которого высылали сотню казаков[1966].
Осенью 1698 г. от Аюки пришло послание в Черкасский городок, в котором он сообщал, что с 30 тыс. его войска до заморозков пойдет на Кубань, и звал казаков с собой. Донцы согласились[1967]. В ожидании похода они даже послали на Кубань 170 человек «для языков»[1968]. Однако совместный поход с калмыками Аюки не состоялся из-за серьезных перемен в политической ситуации на Кубани.
Продолжая политику лавирования, еще предшествующей зимой Аюка посылал на Кубань к калге и кубанцам с предложением «замириться». Тогда калга отправил посланников «без дела», сказав, что те приехали не для заключения мира, а для «высматривания». Однако затем ситуация изменилась — вместо калги на Кубань был прислан нураддин[1969].
Осенью, одновременно с отправкой людей к донцам с предложением совместного похода на Кубань, Аюка направил посланников к нураддину «чтоб он, салтан, и Кубек прислали к нему Аюке для договоров о миру посылщиков», что и было незамедлительно сделано[1970]. Аюка был согласен на мир при условии, если закубанские татары будут давать ему дань, и многие мурзы готовы были эту дань платить[1971]. Таким образом, Аюка перешел от политики разорения Кубани к выстраиванию мирных отношений с местными политическими элитами.
Причина согласия Аюки пойти на мир состояла в том, что осенью 1698 г. между ногайскими, едисанскими и енбулуцкими мурзами произошла распря. Многие из татар, которые после того, как Аюка открыто выступил на стороне России, откочевали от него на Кубань, теперь хотели быть «за великим государем». Нураддин, узнав об этом, начал стеречь, чтобы они не ушли в российские владения. Кроме того, один из наиболее авторитетных мурз, ранее кочевавших с Аюкой, Арасланбек-мурза (Расланбек-мурза Касполатов), был вызван в Крым. Хан предложил ему «жить на Кубане во всякой волности» и вместо хана брать дань «с нагайцов, которые от Аюки тому ныне года с три откочевали», при условии, что тот помирит хана с Аюкой