[2092]. В октябре 1694 г. российские власти получили сведения о том, что у шамхала живет больше 20 аграханских казаков[2093]. Очевидно, что часть бежавших на Кубань старообрядцев вернулась во владения шамхала. Однако летом в боевых действиях на море явно участвовало гораздо больше людей. Судя по всему, они приходили к шамхалу из других мест для участия в конкретных операциях.
Вопрос о том, что делать с «воровскими» казаками на Каспийском море, обсуждался на самом высоком уровне. Об этом мы узнаем благодаря письму Франца Лефорта своему брату Ами от 7 декабря 1694 г. В нем царский любимец хвастался, что вскоре сможет сделать своего племянника капитаном корабля, поскольку Петр назначил его самого первым адмиралом. Сообщалось, что «скоро» начнут снаряжать суда, которые через два года пойдут к Астрахани[2094]. Таким образом, еще накануне первого Азовского похода строительство флота планировалось на Каспийском, а не на Азовском море. Очевидно, что флот полагалось соорудить для поддержки торговли на Каспии. Здесь Петр действовал по примеру своего отца, построившего в свое время для этой цели корабль «Орел».
Осенью 1694 г. астраханские власти предприняли новую попытку договориться с Будаем. 3 ноября 1694 г. к нему был отправлен юртовский татарин Я. Сакаев. Он передал требование освободить находящихся у Будая купцов и русских пленников, а также вернуть захваченное оружие. Тот, в свою очередь, жаловался на невыплаты жалованья, на нападение на шамхаловы владения ушедших от него к гребенским казакам старообрядцев, осуществленное с попустительства терского воеводы, на нахождение в тюрьме Терков его посланца Камая и т. д.[2095] В итоге переговоры завершились безрезультатно.
1695–1696 гг.
В 1695 г. война на море продолжилась. Об этом известно из допроса стрельца М. Казанца, который в 1696 г. бежал из ногайского плена с Кубани. Захватили же его на Каспийском море во время похода 1695 г. против казаков-старообрядцев. Произошло это из-за того, что струги служилых людей потеряли друг друга из видимости во время плавания. Судно Казанца было захвачено отрядом казаков численностью более 150 человек. Позднее пленного переправили по другую сторону Кавказских гор на Кубань и продали ногайцам, живущим рядом с городком казаков-старообрядцев[2096]. Последнее сообщение особенно важно, поскольку позволяет понять, откуда шамхал Тарков брал казаков для морских походов. Очевидно, что на помощь Будаю приходили те же старообрядцы, которые служили ему в 1689–1692 гг. Разница состояла в том, что теперь казаки подчинялись азовскому Кубеку-аге[2097] и значительную часть времени проводили в сухопутных походах с его отрядом. У них оставалось меньше времени и сил для операций на Каспийском море.
Проблемы в отношениях с шамхалом Тарков остались и в следующем, 1696 г. В конце мая татары улуса Баязыта, брата Чин-мурзы Тиноклатова, которые кочевали в степи за Тереком на урочище Аграхани «у шафкала тайши», отправились «с шавкаловым сыном Салпукою да с начальным человеком Тункатаром-агою сто восмь человек» под Саратов. Набег был удачным, но на обратном пути нападавших разбили донские казаки. Плененные ногайцы утверждали, что шамхал об их походе не знал[2098], однако правдивость их слов вызывает большие сомнения.
Возможно, что какие-то действия Будай предпринял также против Терского города. Весной 1696 г. возглавлявший Казанский приказ Б. А. Голицын[2099] писал Петру I о неких «замыслах» Будая, для пресечения которых предполагалось послать (судя по контексту — в Терки) из Астрахани 200 московских и 200 астраханских стрельцов[2100].
Взятие Азова в июле 1696 г. эхом отозвалось на каспийском побережье. В августе 1696 г. от Будая вновь бежали жившие у него старообрядцы. Астраханский воевода окольничий Иван Алексеевич Мусин-Пушкин «с товарищи» сообщали, что «воровские казаки-расколшики, которые жили во владенье тарковского Будая шевкала на Аграхане-реке, великому государю в винах своих добили челом и от воровства своего престали, и убрався ночью, от шевкала ушли на Терек. А с Терека воевода Иван Кроткой да дьяк Андрей Молчанов писали в Астрахань и прислали тех аграханских казаков дватцать семь человек, и в том числе шесть человек з женами и з детми, да двух старцов, да две старицы. И великий государь указал тем аграханским казаком, которые были в ызмене и жили в шевкалове владенье на Аграхане, и отстав от воровства, приходили на Терек, а с Терека в Астрахань, сказать ево великого государя указ». Их простили и отправили на Дон[2101]. Побег не был случайностью. Ранее на Аграхань с Дона пришел некий казак Сенька, который ранее жил здесь. Он вступил в переговоры с наиболее авторитетными казаками. Пришельца выбрали атаманом, и Сенька организовал успешный переход на Терек[2102].
В западной и центральной частях Северного Кавказа 1696 г. ознаменовался важными переменами. Возможно, что толчком к интенсивному развитию политической ситуации стала смерть в 1695 г. владетеля Большой Кабарды Мисоста. Отношения между крымскими властями и частью черкесов еще больше обострились. Дело дошло до того, что черкесы не явились защищать Азов во время второй осады. О существовании этого конфликта в российском лагере под Азовом узнали в начале июня. Один из пленных ногайцев рассказал, что черкесы не идут с нураддином Шахин-Гиреем из-за того, что «тому года з два назад некоторой черкеской мурза по ссоре застрелил ево нурадынова брата родного меньшова, и за то де он, нурадын, хотел того мурзу и улус ево весь разорить, и черкесы де за то ныне с ним, нурадыном, к Азову не пошли»[2103]. Другой пленный татарин отнес событие, которое стало причиной ссоры, к более раннему периоду: «наперед де сего года с четыре присылал к ним в черкесы нурадын-салтан брата своего родного Шаган-Гирея салтана для збору с них дани, и они ево не послушали, и ево застрелили до смерти»[2104]. Третий ногаец объяснял факт отсутствия черкесов в войске тем, что они хотят принять христианство и служить московскому государю[2105].
Бежавший с Кубани пленный поляк объяснял происходящее несколько иначе. Он рассказал, что «у горских черкес с кубанскими нагайцы недружба за то, что многие кубанцы кочевали блиско их горских черкес и чинили им черкесом многую налогу, крали у них черкес людей и лошадей и скотину, и за то черкесы их кубанцов от себя выгнали на сю сторону реки Кубани нынешней весною, и по той недружбе и призывать их, черкес, кубанцы к себе не смеют, и никово о том к ним не посылают, а слыхал он от кубанцов, что зберетца тех горских черкес тысяч с шесть или семь»[2106].
Бежавший от кубанцев в августе донской казак отразил уже бытовавшую между ногайцев версию о том, что переориентация черкесов на Россию связана со взятием Азова: «Да от них же, кубанцов, слышал он, Емеля, что горские черкесы жить под салтаном не хотят. А хотят поддатца царскому величеству для того, что Азов московские войска Азов[2107] взяли, и им, черкесом, лутче жить к Азову, а от турков им великое утеснение, емлют у них турки неволею вместо дани детей их, а русские де люди едят мяса свиные, и они де черкесы те мяса едят ж»[2108]. Он же отметил, что крымские власти всеми силами стараются удержать черкесов под своей властью. Беглец также сообщал, что калга и нураддин «нагайцов отпустили всех по домам, а при себе оставили только крымских татар для того, чтобы им черкесов от подданства к московским войскам удержать». Крымские «салтаны» планировали и впредь оставаться в черкесских владениях: «И хочет калга зимовать в Черкесах у Антука, бея черкеского, а нурадын хочет зимовать в Большой Кабарде в Черкесах же для того ж удержания тех черкесов»[2109]. В реальности в Кабарде зимовал только калга[2110].
Судя по всему, версия о решающем влиянии взятия Азова на поведение черкесов несостоятельна. Переговоры русских властей с черкесами шли еще до взятия Азова. Весной 1696 г. Б. А. Голицын сообщал Петру I о приеме в Терках некоего черкесского мурзы. Князь хотел получить указ: если он «похочет прикочевать, принимать ли тут и сажать ли?» Или же нужно отписать гребенским казакам, не будет ли от этого мурзы «какого страху?»[2111]. К сожалению, мы не знаем, о ком именно из черкесских владетелей писал царю глава Казанского приказа, а также из-за чего тот мурза мог решить перейти в российское подданство. Обращает на себя внимание, что черкесский владетель действовал по собственной инициативе, а не по приглашению со стороны Москвы. Кроме того, все письмо Голицына сквозит сомнениями царедворца по поводу полезности для России предстоящего выезда.
Тема переговоров о переходе в русское подданство черкесов вновь всплыла 22 августа 1696 г., когда в Азов к А. С. Шеину пришли донские казаки, сообщившие о том, что приехавшие к ним для «окупного дела» ногайцы привезли письмо неких мурз. Получив это известие, Шеин велел остающемуся в Азове воеводе П. Г. Львову послать н