[2152] В число обширных мероприятий, связанных с подготовкой кампаний 1695 г., входила и организация почты в полках[2153]. Отпуск первой почты в идущие под Азов полки датируется 9 мая 1695 г.[2154]
Очевидно, что в ходе войны русское правительство задействовало все возможные информационные каналы как для практических нужд, так и стремясь сформировать в общественном сознании нужный ему образ начавшегося противостояния. При этом оно действовало не только внутри страны, но и за рубежом. Рассмотрим формирование и продвижение указанного нарратива на конкретных примерах.
Накануне войны Боярская дума стала пространством политической агитации в большей мере, чем когда-либо. Причина этого состояла в том, что, с одной стороны, число входящих в Думу людей постоянно росло, с другой — думские чины были втянуты в противостояние между сторонниками Нарышкиных и Милославских.
Именно Дума стала тем местом для дискуссий, где политическая борьба по поводу участия России в надвигавшейся войне вспыхнула раньше всего. Наиболее ранний факт, подтверждающий это, относится еще к самому началу 1683 г. На заседании Боярской думы 10 января были зачитаны куранты, в которые включили статью о том, что послу, который заключил мир с Турцией, по возвращении домой приказали отрубить голову и Москва собирается возобновить боевые действия. На полях рядом с этой статьей помещена помета «зри»[2155]. Поскольку статьи курантов тщательно отбирались из огромного числа поступавших в Москву материалов, включение этого заведомо ложного сообщения в текст для публичного чтения перед Думой следует рассматривать в качестве целенаправленных действий главы Посольского приказа В. В. Голицына по дискредитации заключенного мира с Турцией и Крымом.
Позднее материалы, призывавшие к вступлению в войну против Османской империи, включались в куранты неоднократно. К примеру, в курантах отражен один из важнейших документов, связанных с приездом в Москву в 1684 г. цесарского посольства во главе с Себастьяном Блюмбергом (Бломбергом) и Иоганном Христофором Жировским. Основная задача данного посольства состояла в том, чтобы вовлечь Россию в борьбу с Турцией. В Посольском приказе перевели и включили в куранты брошюру, озаглавленную «Речь, какова цесарское великое посолство чрез господина барона фон Блюмен берха мая в 28 день у его царского (в тексте слово повторено дважды. — Авт.) величества в латинском языке отправилась, которая для тщания на немецкой язык переведена, напечатана 1684 году». В приведенном выступлении австрийский дипломат стремился доказать своим российским коллегам, что Османская империя ослаблена и будет легкой добычей для России[2156]. Информационное значение документа было нулевым, поскольку члены Думы и так знали то, о чем им говорил цесарский посол. Можно с полной уверенностью утверждать, что данный материал — политическая агитация.
Благодаря курантам внутрироссийское и зарубежное информационные пространства в какой-то мере смешивались. Приведем один пример переводной статьи курантов о дискуссиях в Думе на внешнеполитические темы 1684 г.: «С Москвы сентября в 26 день. Обои царские величества пошли в различные монастыри для молебствования по обыкновению, а за ними пошол первоначалной князь Василей Васильевич. Здесь же несколко дней крепкое сидение и Дума была так о государственных, как о воинских делех, и как бы в нынешних опасных случениях поступать, а особно о сем предлаганном деле зело думано, аще ли при нынешних с Оттоманскою Портою постановлениях не лутчи б было мир нарушить, явную войну против ее всчать, зане так Римское, как Полское государства и венецыяне тое воюют. А многие были в Думе началные, которые желали, чтоб нынешнеи случаи не пропустить»[2157]. Далее в этом сообщении говорится о том, что государи очень любят мир и поэтому начинать войну не велели. Миру же способствует и проявляемое османами к России дружелюбие. Оканчивается же публикация сообщением о том, что окончательного решения нет, а войска на всякий случай велено собирать.
Трудно сомневаться в том, что информацию о ходе думских дебатов поставлял газетчикам упомянутый в статье Голицын. Очевиден и направляемый во внешнее дипломатическое пространство посыл. Автор этих корреспонденций стремился показать, что российское правительство сомневается, стоит ли начинать войну с Османской империей. Пока решено сохранить мир, но это решение может быть изменено. Голицын явно подталкивал своих партнеров по переговорам к тому, чтобы они делали России более выгодные предложения. Такая позиция позволяла добиться наибольших уступок в ходе переговоров о присоединении России к антитурецкой коалиции. Сообщение 1686 г. из Москвы о заключении Вечного мира с Польшей и о вступлении России в войну против Османской империи и Крымского ханства также было направлено в иностранные газеты, а потом переведено для курантов[2158].
Основной промежуточной группой между высшей политической элитой, принимавшей соответствующие решения, и народными массами являлись представители служилых сословий. Именно поэтому объявлявшиеся служилым людям с Постельного крыльца указы становились каналом, через который власть распространяла официальную информацию среди всех слоев общества, и именно в них содержались те оценки и объяснения, которые власть стремилась представить публично.
Как было показано в главе 2, осенью 1686 г. правительство объявляло служилым людям обоснование причин и целей войны довольно скупо и размыто. Сбор войск объяснялся возможным нападением на русские территории крымского хана, о союзе и христианской солидарности в царских указах речи не было. На расширение идеологической составляющей в рамках общей подготовки к кампании правительство решилось лишь в начале 1687 г. 12 января 1687 г. с Постельного крыльца прозвучал новый царский манифест. Формально он был связан с получением в русской столице 7 января известий от посольства Б. П. Шереметева в Речи Посполитой, что польский король Ян III Собеский ратифицировал заключенный договор о Вечном мире и союзе. В торжественном объявлении вновь прославлялись те территориальные выгоды и прочие приобретения, которые принес царям указанный договор и о которых служилым людям было объявлено еще в прошлом году. Вместе с тем отмечалось, что заключение договора, утвердившего «вечное миротворение» с польским королем, принесло и «свобождение» окрестным государствам «от наступления бусурманского турского салтана и крымского хана» и даже победы «над теми неприятели». В Москве провозглашали, что именно благодаря русско-польскому союзу («за оным нынешним учиненным вечным миром») «цесар римской и союзники, помогающие ему многие самовладелцы, а з другой стороны корол полской, а с третей стороны венецыяне сухим и водяным путем турского салтана и крымского хана над войски нынешняго минувшего лета получили великую победу и одоление и многие знатные и столные городы, которые за турком болши ста пятидесят лет во владетелстве были, с великою в тех городех козною и со множественным пушечным нарядом и со всякими воинскими и хлебными припасы войска их цесарские и виницейские поимали и овладели». Теперь якобы и император, и Венецианская республика благодарят («описуют… велие благодарение») царей в своих грамотах за заключение Вечного мира, позволившего им одержать столь внушительные победы в прошлом году, и сообщают, что османский султан и крымский хан «учали быть в великом страху и во отчаянии». Кроме того, польский король обещает царям в наступившем году «по весне рано своею особою с войски корунными и литовскими войной наступить на турецкие городы и на Белгородскую орду»[2159].
Манифест 12 января, как и предыдущие подобные документы, не раскрывал детали предстоявшей кампании и тем более не объявлял о походе на Крым. В связи с этим возникают сомнения в обнародовании и публикации до этого манифеста недатированного текста, который традиционно считается основным документом, объявлявшим ратным людям о войне с Крымским ханством. Речь идет о тексте, опубликованном в «Собрании государственных грамот и договоров» и «Полном собрании законов Российской империи»[2160]. Документ не имеет начала и датировки. В обоих случаях публикаторы датировали его ноябрем. Н. Г. Устрялов полагал, что указанный манифест не мог появиться после назначения воевод и, соответственно, был издан до 22 октября[2161]. Характерно, что в нем не говорилось ни о разрыве мира с Османской империей (который в соответствии с обязательствами по русско-польскому договору должен был также состояться[2162]), ни о каком-то, даже опосредованном, присоединении Москвы к Священной лиге. Одновременно указанный текст открыто объявлял о походе на Крым, что шло вразрез со всеми официальными правительственными декларациями осени — начала зимы (см. подробней также в главе 2). Поход мотивировался комплексом причин, охватывавшим исключительно проблемы русской внешней политики в отношениях с ханством. Несмотря на русско-крымские договоры, и в том числе недавнее Бахчисарайское перемирие 1681 г., ханскую присягу в их соблюдении, выплату казны, татары по-прежнему нападали на русские земли и угоняли «как скот» царских подданных. При этом подчеркивалось, что ни одно «христианское царство» крымским татарам «повсягодной дани не дает». Отмечалось бесцеремонное обращение с царскими годовыми посланниками в ханстве. «Ныне» за все это великие государи указали послать «на Крым своих государевых бояр и воевод с полками»