[2163]. Отсутствие указанного текста в официальной разрядной книге первого похода, которая содержит все касающиеся его подготовки правительственные законодательные акты, также говорит в пользу того, что октябрьско-ноябрьский манифест из «Полного собрания законов…» не входил в круг документов, касавшихся информирования служилых людей о предстоящей кампании. Ни одного архивного списка этого текста обнаружить не удалось. Возможно, что он появился позднее, уже перед выходом царских войск на Крым.
Достаточно развернутую преамбулу, объяснявшую вступление России в войну против Османской империи и Крымского ханства, содержал официальный наказ В. В. Голицыну, подготовленный в марте 1687 г. (подробней о нем см. в главе 2). В ней отмечалось, что именно турецкий султан начал войну с Россией в 1673 г. (181 г.) «и присылал войною под их великих государей малоросийские городы под Чигирин и к иным городом везиря и пашей своих розных своих земель со многими ратми и крымского хана с ордами и теми присылками в тамошних местех многое разорение учинили»[2164]. Перемирие 1681 г. характеризовалось как заключенное (в январе) с Крымом и Турцией в результате переговоров, начатых «по присылке крымского хана». Однако крымские ханы перемирие не соблюдали, отправляя «под их великих государей украинные городы по вся годы в войну рати свои и тамошних городов жителей многое число побили и переранили и в полон поимали и домы пожгли и со всем разорили, и конские и животинные стада отогнали». Все попытки России решить дело миром, посылая в Крым царских дипломатов с грамотами, ни к чему не привели — крымцы «после того во многих украинных городех войну и разоренье учинили паче прежнего»[2165].
Далее, в соответствии с объявленным 12 января 1687 г. указом служилым людям о походе на Крым, излагалась история заключения Вечного мира и союза. Здесь кратко подчеркивались те же аспекты, что и ранее: выгодность закрепления за Россией территорий и значение договора для побед союзников по Священной лиге над турками. Узнав о заключении Вечного мира, султан якобы приказал, чтобы хан Селим-Гирей «со всеми своими силами и с крымскими, и с нагайскими, и з Белогородцкою ордами к войне был в готовости и шол войною на их великих государей в великросийские и малоросийские, и украинные городы по весне рано». Это объявлялось главной причиной, по которой цари указали Голицыну идти с войсками «для промыслу и поиску над теми враги креста Христова бусурманы». Одновременно подчеркивалось, что поход осуществляется в соответствии с обязательствами России по договору с Польшей и польский король также должен выступить с войсками на Белгородскую Орду весной[2166]. Примечательно, что только перед началом похода В. В. Голицын должен был разослать грамоты в полки боярам и воеводам, гетману И. Самойловичу, а также «в городы, в которые пристойно к воеводам и приказным людям» и «про поход свой на Крымские юрты розголосить во все места, чтоб то неприятелским бусурманским силам было в страх». Именно теперь главнокомандующий должен был без обиняков объявить, что по царскому указу войску велено «итить на крымские юрты войною»[2167]. Возможно, что октябрьско-ноябрьский манифест, опубликованный в «Полном собрании законов», относится как раз к этому времени и является одним из черновиков подобного воззвания, подготовленного в Разрядном шатре в марте 1687 г.
Непреходящее идеологическое значение в глазах и власти, и общества имел торжественный отпуск бояр и воевод, организованный в февральские дни 1687 года в Москве. Он состоялся 20 февраля, в воскресенье, на второй неделе Великого поста. Голицын и его спутники побывали «у руки» царей Ивана и Петра «в передней», посетили вдовствующую царицу Наталью Кирилловну «в ее государниных хоромех», а также царевну Софью «в комнате». Бояр и воевод великим государям объявлял сам глава Разрядного приказа думный дьяк В. Г. Семенов. После бояр и воевод к царской руке были допущены направлявшиеся на службу «стольники и стряпчие, и дворяне московские, и жильцы в Передней же полате». И воеводы, и остальные ратные люди были на аудиенции «в служилых цветных кафтанех». В тот же день глава Низового полка — И. Ю. Леонтьев был пожалован из стольников в думные дворяне[2168].
В ходе приема главнокомандующий из рук монархов получил булаву «для управления… великих государей многочисленных ратей… ис тех, которые булавы бывают в… государских походех». Однако Голицыну этого показалось недостаточно для того, чтобы подчеркнуть его статус и грандиозность предпринятого им военного предприятия. Уже после отъезда из столицы он вспомнил, что еще в 1677 г. ему «за службы» была пожалована «салтана турского булава, с которою бил челом… великим государем в подданство Петр Дорошенко з заднепровскою стороною». В Москве немедленно отыскали и выслали вторую булаву в ставку главнокомандующего. В царской грамоте от 9 апреля Голицыну предписывалось «те обе булавы в походех где в которые времяна пристойно возить перед собою», демонстрируя явленную ему милость великих государей. Князь в ответ обещал за великих государей «и последнюю каплю крови своей пролить»[2169].
22 февраля в «4-м часу дня» под звон колоколов кремлевских соборов состоялся торжественный вынос святынь из царской домовой церкви в Успенский собор с участием обоих монархов. Цари Петр Алексеевич и Иван Алексеевич «изволили из соборные церкви нерукотворного образа Господа Бога и Спаса нашего Иисуса Христа, что у них, великих государей на сенях, провожать в соборную и апостолскую церковь Успения Пресвятые Богородицы святые иконы да животворящей крест Господень (крест императора Константина. — Авт.), которым быть для сохранения и победы на врагов в полкех бояр и воевод»[2170]. В Большой полк были переданы животворящий крест «царя» Константина и «образ Всемилостивого Спаса», в Новгородский разряд — «образ Пресвятые Богородицы Знамения», в Рязанский — «образ Сергия Радонежского чюдотворца», в Низовой полк — образ Дмитрия Солунского. Во время торжественной службы в Успенском соборе с участием патриарха Иоакима, митрополитов, епископов и всего освященного собора царевна Софья «изволила из своих государских хором притти в соборную церковь переходами». Цари, войдя в собор, «изволили знаменатца у святых икон и у Спасителевы ризы и у многоцелебных мощей Петра, Ионы и Филиппа, московских чюдотворцов», в то время как патриаршие певчие дьяки пели им многолетие. После того как Иван и Петр, благословившись у патриарха, «изволили стать на своем государском месте», начался молебен («молебное пение») «о победе на врагов креста Господня и на их государских недругов». В ходе молебна из Оружейной палаты в Успенский собор внесли полковые знамена разрядных полков. На знамени Большого полка был изображен образ Спаса Эммануила. Помимо этого, В. В. Голицыну был вручен еще один стяг — «полковое знамя, на котором изображено лице Спасителя нашего Господа Бога Иисуса Христа, с которым знаменем предок их государской, блаженные памяти великий государь царь и великий князь Иоанн Васильевич, всеа Росии самодержец победил многочисленные бусурманские народы и покорил в росийскую державу Казанское царство»[2171].
На знамени Новгородского разряда присутствовал образ Спаса Нерукотворного; Рязанского разряда — с одной стороны образ Спаса Вседержителя, с другой — Богоматери Одигитрии; Низового полка — «по черной камке» образ Николая Чудотворца. Знамена до завершения службы держали московские стряпчие и жильцы, стоявшие у южных дверей собора. После молебна Иоаким окропил их святой водой и цари лично вручили Голицыну знамя Большого полка. Затем торжественная процессия во главе с великими государями двинулась «провожать» иконы и животворящий крест через Никольские ворота Кремля на Красную площадь. Здесь, возле церкви Казанской иконы Божией Матери, бояре, воеводы, дьяки и «полковые ратные люди» были пожалованы к царской руке. Далее, уже без участия великих государей, святыни и знамя Большого и Низовых полков торжественно препроводили «в Неглинненские ворота к церкви Живоносного Воскресения», располагавшейся у двора В. В. Голицына, святыни и знамя Новгородского и Рязанского разрядов — «по Большой улице, что мимо Ветошного ряду» на дворы А. С. Шеина и В. Д. Долгорукова[2172]. Позднее в Большой полк дополнительно было указано направить Курскую Коренную икону Божией Матери, которая была прислана в Курск в 1683 г. «на сахранение того града и всеа тоя страны». В связи с этим 12 марта из Москвы были направлены грамоты Белгородскому митрополиту Авраамию и курскому воеводе, думному дворянину А. И. Хитрово. Первый должен был откомандировать в Большой полк священника из Богородицкого Знаменского монастыря «с одеждою и с книгами», второй — обеспечить доставку святыни[2173].
Позднее, получив известие о выступлении В. В. Голицына из Ахтырки, Софья и ее приближенные решили вновь публично продемонстрировать поддержку действиям главнокомандующего. 5 мая в праздник Вознесения Христова старший царь Иван Алексеевич слушал божественную литургию «в церкви живоносного Христова воскресения, что у них, великих государей, на сенях». Затем «во отдачю дневных часов» старший царь вместе с царевной Софьей и придворными чинами отправились в Донской монастырь. Там на следующий день, 6 мая, царь и царевна «изволили… празновать пресвятые Богородицы Донские и слушали всеношногпения и божественные литургии». После этого по приказу Софьи и Ивана в Большой полк к В. В. Голицыну были отпущены мощи св. Георгия, а также располагавшаяся «в церкви в трапезе» Донская икона Божией Матери «для победы на агарен» и «на охранение и на защиту» царской рати. 8 мая в армию с иконой и мощами был выслан окольничий князь В. Ф. Жирово-Засекин в сопровождении донского архимандрита Никона и монастырского духовенства. Софья провожала святыни до Даниловского монастыря. Помимо иконы и мощей св. Георгия Жирово-Засекин вез главнокомандующему