[2372], 5 фунтов «дензую»[2373].
В стремлении заявить о России как новой морской державе Петр I решил отправить дипломатическую миссию Е. И. Украинцева на одном из новых кораблей. В рамках создания военно-морского флота с конца 1696 г. в Воронежском крае появляются верфи, на которых было заложено около четырех десятков судов. Более половины из них к лету 1699 г. удалось спустить на воду и оборудовать необходимым вооружением и такелажем. Для посольства царь приказал выделить один из четырех кораблей, построенных под г. Паншином, под названием «Крепость». По сведениям из статейного списка его вооружение составляло 46 пушек[2374] (по данным с гравюры Шхонбека — 36). Возможно, данный тип судов строился в подражание «барбарским» («варварийским») кораблям, распространенным на северном побережье Африки и в самой Турции. Экипаж «Крепости», возглавляемый капитаном голландского происхождения Петром фон Памбургом (Памбурхом), состоял почти полностью из иностранцев. Он включал поручика, двух штурманов, подштурмана, боцмана, «боцманзманта», констапеля и 16 матросов. Кроме того, 5 человек из солдат гвардейских полков выполняли роль матросов[2375].
Спустившись по р. Дон, 27 июня посольство достигло Азова, где находилось почти три недели. 16 июля по указу царя миссия направилась к строящемуся Таганрогу, где 22 июля 1699 г. перешла на посольский корабль. За время пребывания в Азове и Таганроге был подготовлен комплекс посольской документации.
С посланниками направлялись четыре грамоты (к султану, к везиру, «полномочная» и «проезжая») и два наказа (официальный открытый и тайный). Оригиналы грамот были написаны на больших александрийских листах бумаги и запечатаны государственной большой печатью: первые две — «глухой», остальные — «по отворчатому»[2376]. Беловые экземпляры наказов зафиксировали в «дестевых» (официальных) и «полудестевых» (тайных) тетрадях[2377]. Итоговая работа по подготовке дипломатической документации проходила на кораблях в Таганрогском заливе — на судне Ф. А. Головина «Скорпион» и посольской «Крепости». Будущий глава Посольского приказа получил к тому времени чин адмирала.
Используя «заготовки», привезенные из Москвы, Емельян Игнатьевич лично разработал черновые варианты документов, которые затем подвергались корректировке со стороны Ф. А. Головина, опиравшегося на непосредственные указания Петра I. Такой порядок написания бумаг прямо определен для тайного наказа: «Слагание и составление того наказу самого ево посланника. Чернил с ымянного великого государя указу боярин Федор Алексеевич своею рукою»[2378]. Вероятно, к появлению грамот и наказов приложил руку и П. Б. Возницын, к тому времени приехавший в окрестности Азова. Однако о серьезном вкладе последнего мы можем только предполагать, так как в документах упоминается лишь его «закрепление» на беловом экземпляре официального наказа[2379]. Основная часть документов подготовлена в период с 21 по 31 июля и после «закрепы» и «запечатывания» отнесена к посланнику на корабль. Тайный же наказ (переписанный набело дьяком Серебряной палаты Яковом Бориным) Головин лично вручил Украинцеву у себя на судне 2 августа 1699 г.[2380]
Достаточно подробный анализ механизма подготовки наказов провел М. М. Богословский, также разобравший порядок взаимодействия при их составлении Украинцева, Головина и самого Петра I. Историк обратил внимание на систему вопросов-ответов по ряду принципиальных проблем, изложенных в двух реестрах («статьях докладных» и «докладе»)[2381], которые затем трансформировались в посольские инструкции. Разъяснения давались письменно самим адмиралом со слов царя. После все перерабатывалось «в форму наказа, причем вопросы получали форму условных предложений, а резолюции — вид положительных предписаний и руководящих указаний». Затем черновые варианты наказов вновь просмотрел Ф. А. Головин, внесший новую правку, которая имела как стилистический, так и смысловой характер. Итоговые варианты были переписаны «набело» и переданы посланнику[2382].
В документах миссии удалось обнаружить еще один список вопросов Емельяна Игнатьевича, адресованных, вероятно, Ф. А. Головину: «Милости у тебя, государя моево, прошу»[2383]. Речь шла о проблемах, связанных с «исполнением» миссии: о сроках вручения грамоты везиру; о речах, с которыми предполагалось выступать перед турецкими сановниками и самим султаном; об уточнении субъекта посольства — «х кому имянем я послан, а ныне написано, что послан в Царьгород не ведому к кому»; об имени турецкого султана; о грамотах, посланных в окрестные страны; о выделении лекаря, толмача для общения с капитаном «Крепости», а также переводчика и толмача «для свидания и розговору с цесарскими, с венецынскими, с аглинскими и з галанскими послы»[2384].
Официальный наказ включал стандартный для Посольского приказа набор элементов, составлявший «внешнюю» сторону мероприятия («по чему ему у салтана турского посолство править»): 1) содержание и дату указа об отправке миссии; 2) перечисление ее руководителей, отправленных документов (грамоты, наказы), казны «на роздачу», официального состава по должностным категориям, сопровождающих миссию групп; 3) основной маршрут и действия при проезде по нему, во время пребывания в Константинополе и на обратной дороге; 4) варианты реакции на те или иные события («а буди им на встречю пристава… не пришлют…»); 5) предписания о шагах в турецкой столице, о порядке встреч с султаном и везиром, об «обсылке» с европейскими послами, об общении с православными патриархами и выдаче им «жалованья», о церемониале приема у султана и содержании речей посланца, о процедуре «отпуска» по завершении переговоров, о проверке правильности составления и подписания грамот и писем. По существу, миссии во время официального визита ко двору требовалось кратко сообщить цель приезда. Основные же переговоры планировалось проводить с визирем и «ближними людьми»: «…о делех договариватися и становити во всем по ево великого государя указу и по тайному наказу…» Общее наставление определяло действия «смотря по тамошнему поведению, как их Бог вразумит, чтоб однолично ево, великого государя, имяни к чести и к повышению, а великим его государствам к прибавлению и к разширению, и к вечной славе, и к похвале было». При заключении договора требовалось, чтоб обмана «какова и хитрости не было» и «умаления» в сравнении с другими трактатами. Местных вельмож в случае их действенной помощи следовало достойно награждать из соболиной казны, советуя «им, чтоб они и впредь ему великому государю служили». Также описывались действия в условиях некоторых экстраординарных событий: смерти одного из посланников или самого султана, а в последнем варианте — еще и задержки с выборами нового правителя[2385].
Тайный наказ, включавший 33 статьи[2386], определял практическую составляющую переговоров: «…что им, будучи у салтана, делать и о каких делех договор чинить»[2387]. Основной целью ставилось заключение соглашения о «вечном мире» (перемирии) или о проведении съезда «великих и полномочных послов». Первые семь пунктов формулировали основу переговорной позиции российской стороны: а) установление мира или перемирия на 25 лет (не отвергался и другой длительный срок); б) сохранение всех завоеванных городков (крепостей) за Россией; в) прекращение выплат («годовой дачи»[2388]) крымскому хану (следует отметить, что по сведениям, приведенным в наказе, выплаты «дачи» не производились с 1683/84 (192) г.)[2389]; г) размен пленниками только после подписания трактата; д) организация нового съезда послов не позднее 1701 г. (то есть до истечения срока Карловицкого перемирия) в случае нежелания турок подписывать договор на вышеуказанных условиях. Остальные разделы (кроме 9 и 33) включали ответы (с разной степенью развернутости) на основные «докладные статьи»[2390] Е. И. Украинцева.
Наиболее пространная статья (8-я), перечислявшая «неправды» противной стороны, предназначалась для объяснения причин начала боевых действий со стороны российского государя, штурма и захвата Азова и Казы-Кермена с городками, отказа в выплатах крымскому хану. Условия прежнего мира, согласно наказу, не выполнялись со стороны «салтанова величества»: татары «непрестано» нападали на российские города, «приходили войною и загоны посылали частые», грабили имения, задерживали, били и мучили российских дипломатов в Крыму. В ответ на «несправедливость» и «неунимание» татар царь послал свои войска и те города «взял войной», чтобы впредь от них «ссоры и недружбы» не было и «кровь людская на обе стороны напрасно не проливалась». Выплаты крымским ханам прекращались: «…отставлена дача… за многие их неправды». Приводились и дополнительные доводы, связанные с изменением международного и военного положения России: раньше она «была не в такой силе», как сейчас, — «по милости Божьей» государство «распространилось и в силах умножилось для того и война татарская стала быть не страшна». Русские армии уже ходили к Перекопу и другим «татарским юртам», поэтому «великого государя жалованье им отставлено и впредь в даче не будет».