Оригиналы (на турецком и латинском языках) соглашения с Османской империей и сопроводительные грамоты привезли сами посланники, которые вернулись в Москву 10 ноября 1700 г. Этой же датой помечена в Посольском приказе часть переводов: «Перевод с листа турского великого везира, каков писал с чрезвычайными посланники… в нынешнем в 1700-м году ноября в 10 день»[2438]. 15 ноября дипломаты передали подлинники документов в Посольский приказ[2439], где им было предписано собираться в поездку под Нарву (Ругодив) для личного доклада царю. Однако путешествие не состоялось из-за поражения русских войск в битве со шведами под стенами осажденной крепости[2440].
Есть вероятность, что выезд Д. М. Голицына (будущего посла с ратификацией), Е. И. Украинцева и И. Чередеева (в сопровождении переводчика Андрея Ботвинкина и подьячего Бориса Карцева) в сторону зоны боевых действий все же произошел, хотя поездка была прервана в дороге. В бумагах сохранились отпуски указов и памяти о выделении 64 подвод и выдаче проезжей грамоты. Кроме того, имеются два перевода с грамот султана и великого везира, «каков писал с чрезвычайными посланники… в нынешнем в 1700-м году ноября в 30 день». Возможно, это следы повторного приезда (возвращения) дипломатов в столицу[2441].
Вскоре Петр I вернулся в Москву, и 11 декабря 1700 г. в Преображенском Е. И. Украинцев получил аудиенцию, на которой передал грамоты православных патриархов для царя, царевича Алексея и патриарха Адриана[2442].
Вопросы вооруженного противостояния со шведами ранее занимали все помыслы Петра I, поэтому подготовка отправки посольства Д. М. Голицына с ратификационной грамотой началась лишь после встречи с чрезвычайным посланником. Чтобы нивелировать возможное недовольство Высокой Порты задержкой монаршего подтверждения мирного трактата, с объявлением о предстоящем приезде великого посла 11 декабря в Турцию отправляют «в гонцах» подьячего Посольского приказа М. Р. Ларионова[2443]. На следующий день выходит указ о подготовке миссии Д. М. Голицына, но лишь 19 января 1701 г. он покидает столицу России[2444]. «Утвердительная» грамота датировалась 30 декабря 1700 г.[2445], поэтому русский посол мог привести некоторые оправдания в частичном следовании условиям договора (ратификация должна была прибыть «к Блистательной Порте» не позже 6 месяцев с момента выезда миссии Е. И. Украинцева).
Из-за задержек в пути (по причине весеннего половодья) посольский «караван» Д. М. Голицына достиг Андрианополя, куда из Константинополя на жаркое время года перебирался османский двор, лишь в мае. 21 мая состоялся торжественный въезд в город, 9 июня — прием у великого везира и 17 июня — передача ратификационной грамоты, вместе с поминками, турецкому султану Мустафе II. Вручение османской ратификации, символизировавшее вступление в силу мирного соглашения, произошло на последней аудиенции у турецкого правителя 7 августа 1701 г. Все дополнительные переговоры о разрешении проезда русским торговым кораблям через Черное море и принадлежности иерусалимских святынь, оставшиеся в подвешенном состоянии после миссии Е. И. Украинцева, вновь окончились неудачей[2446].
«Подтверженную» грамоту турецкого султана, датированную 25 июля 1701 г.[2447], Д. М. Голицын доставил в Москву лишь в январе 1702 г. Все договоры и грамоты, связанные с заключением 30-летнего перемирия, тогда же было указано передать для хранения и «бережения» на Казенный двор боярину князю П. И. Прозоровскому и «запечатать своею великого государя печатью». Сами документы находились в ящике, оклеенном «отласом червчатым»[2448].
Ратификация Константинопольского договора следующим султаном Османской державы, Ахмедом III, вступившим на престол в августе 1703 г., затянулась на несколько лет. Новый правитель занял трон после свержения своего брата Мустафы II в результате народного восстания в столице, вызванного в том числе и недовольством результатами недавно завершившихся войн. Еще в декабре 1703 г. к Петру I была послана грамота, извещавшая о воцарении нового падишаха и содержавшая обещание подтвердить «постановленный между обоими дворами мир и согласие»[2449]. Находившийся в Константинополе русский посол П. А. Толстой приложил все усилия, чтобы сгладить возникшие противоречия между двумя странами. Его усилия долгое время оказывались тщетными и лишь 3 января 1710 г. завершились дипломатической победой: Ахмед III выдал грамоту с искомой ратификацией. В феврале гонец повез документ в Россию. Вместе с тем уже 9 ноября того же года Константинопольский договор 1700 г. был дезавуирован объявлением Блистательной Портой новой войны Российскому царству[2450].
Реализация условий соглашения и размежевание границ
Согласно условиям договора российская сторона должна была оставить днепровские городки в течение 30 дней после «подтверждения» (ратификации) соглашения отдельным посольством. В. С. Великанов ошибочно полагал, что отсчет указанного срока начинался после 3 июля, а в дальнейшем российская сторона просто «решила отложить выполнение статей Константинопольского договора»[2451].
Предварительная подготовка вывода войск и разрушения укреплений последовала сразу же по получении информации из Константинополя. Уже 18 августа выходит указ генералу князю И. М. Кольцову-Мосальскому, который должен был летом — осенью 1700 г. совместно с полками И. С. Мазепы совершить поход для усиления днепровских городков. Согласно этому документу его основная задача кардинально менялась: вместо «подкрепления» гарнизонов генералу предписывалось максимально быстро ликвидировать старые крепости («разорить, стены разбить и рвы засыпать»), одновременно скрытно организовав поиск места для нового укрепления около Запорожской Сечи[2452].
Новый указ от 30 августа 1700 г. Ф. А. Головину, уже без апелляции к срочности, подробно описывал все мероприятия по отводу воинских отрядов и постройке нового опорного пункта. Из Тавани и Казы-Кермена все войска направлялись на территорию Российского государства: «Воеводу с полковники и с начальными и со всеми ратными людми перевесть, ис тех же городков и пушки и осадные и полковые, всякие воинские наряды и ружье и полковые всякие припасы и хлебные запасы перевесть в Сечю». Одновременно уничтожались имеющиеся укрепления, а жителям говорилось, «чтоб они ис тех городков шли жить в ыные его великого государя… городы и села, где хто похочет со всеми своими пожитками, и ис тех городков их выслать…». Затем И. М. Кольцову-Мосальскому и таванскому воеводе стольнику Ивану Апухтину (Опухтину) предписывалось основать новое укрепление не далее чем в 10 верстах от Запорожской Сечи, ниже по течению Днепра, «на пристойном и удобном к городовому строению месте, вновь городок земляной», который бы мог вместить «в осаде» не менее 1 тыс. человек. Снабжение новоявленной крепости должно было осуществляться за счет вывезенных ресурсов: «…лутчие полковые и верховые пушки и иные полковые припасы и ружье перевесть в… городок, сколько чего уместить мочно». Из того же источника поставлялось продовольствие «на год и болши», которое обеспечивало тысячный гарнизон «из руских и гетманского регименту» во главе с полковником. Во избежание конфликтов о начале мероприятий обязательно требовалось поставить в известность («писать… ведомости») перекопского бея и очаковского «началного». Создание всей документации и, вероятно, координация действий возлагались на Посольский приказ, который должен был направить в Разряд «образцовые письма», одно из которых было составлено 9 сентября[2453].
Задержка с отправкой ратификации в Константинополь, в связи с начавшейся Северной войной, и понимание нереальности постройки новой крепости в условиях осенней распутицы и надвигающейся зимы привели к принятию решения о переносе реализации условий мирного соглашения с турками на следующий, 1701 г. 15 октября 1700 г. И. М. Кольцов-Мосальский получил новое предписание о вывозе лишь половины ресурсов в Запорожскую Сечь с сохранением гарнизонов в Казы-Кермене и Тавани. Разрушить было указано только заброшенные Муберек-Кермен (Нусрет-Кермен) и Ислам-Кермен (Сагин-Кермен), что и было осуществлено им к декабрю 1700 г.[2454] Одновременно сын генерала стольник Я. И. Кольцов-Мосальский, проведя разведку местности вокруг «Запорогов», определил место постройки будущего опорного пункта, обозначенное затем в указе от 29 января 1701 г.: «…от Сечи вверх на реке Днепр в урочище на горе у Каменного Затону, в пристойном месте подле речки Белозерки, против Микитина рогу»[2455].
Выполнение основных условий 2-й статьи Константинопольского договора — ликвидация Тавани и Казы-Кермена с выводом всех войск и вывозом припасов — было осуществлено летом 1701 г. под руководством того же И. М. Кольцова-Мосальского. А в сентябре им была основана крепость, получившая название Каменный Затон (по соседнему гидрониму), в выбранном еще зимой месте. В ноябре в построенные укрепления вошел первый гарнизон[2456]