ошибочный принцип постепенной атаки (X корпус), развившийся на почве недоверия к своим силам; отсутствие единства и ясности оперативной мысли, что вело к недоразумениям (главные и тыловые позиции Восточного отряда); крайне вредный страх за артиллерию, мешавший правильному ее боевому употреблению.
Командир X корпуса и командир Восточного отряда управляли войсками различными способами. Метод руководства корпусом исключительно по телефону, принятый в X корпусе, является допустимым при огромной опытности начальника, умеющего заглазно читать в сердцах подчиненных, уверенного в своих помощниках, и, притом, пока все идет гладко. Но, конечно, в этом случае инициативе подчиненных должен быть открыт широкий простор; сбор старших начальников к корпусному командиру на совещания при тесном соприкосновении с противником, практиковавшийся в X корпусе, представляет несомненное зло; он не заменит непосредственного общения старшего начальника с войсками и не пополнит не хватающих у него умения и решимости.
Смерть графа Келлера, так тяжело отразившаяся на развитии боевых событий в Восточном отряде, свидетельствует нам, как велико значение личного влияния старших начальников; в тех тяжелых моральных условиях, в которых находился Восточный отряд, появление графа Келлера непосредственно среди сражающихся войск действовало благотворно и несомненно являлось законным.
Глава XIIСосредоточение к Ляояну
Отступление от Симучена и Хайчена. – Группировка в конце июля. – Отношение сил. – Японский план. – Бой под Ляндясанем; встречный удар нашего правого фланга. – Бой на Анпилинских позициях; очищение высот у Пегоу. – Отступление к Ляояну. – Заключение
18 июля боевые действия не ограничились столкновением на р. Ланхэ. Одновременно с I армией Куроки перешла в наступление окончательно сформировавшаяся IV армия Нодзу.
Наш II Сибирский корпус, выдвинутый к Симучену (на Кангуалинскую позицию), прикрывал сообщения южной группы, пока она действовала у Ташичао и южнее. С отходом I и IV Сибирских корпусов к Хайчену эта задача отпадала. Несмотря на выгодно складывавшуюся у Ташичао тактическую обстановку, мы отступили, дабы сосредоточиться у Хайчена. Естественно было оттянуть к Хайчену и II Сибирский корпус. Командующий армией, однако, решил не упустить случая дать противнику лишний арьергардный бой и приказал командиру II Сибирского корпуса, генералу Засуличу, оказать под Кангуалином врагу упорное сопротивление, но, под давлением весьма превосходных сил, отвести войска к Хайчену не расстроенными.
Особенное внимание было обращено на левый фланг II Сибирского корпуса, с охватом которого японцы становились на сообщениях корпуса с Ляояном. Между тем, с очищением Ташичао, опасность грозила корпусу с его правого фланга, который был прикрыт только слабыми арьергардами собравшихся у Хайчена корпусов.
Силы Нодзу, которому была поручена атака II Сибирского корпуса, группировались против нашего правого фланга, так как в состав его армии, кроме основной 10‑й дивизии, была передана 5‑я дивизия из армии Оку. С утра 18 июля Нодзу удалось оттеснить части арьергарда г. – ад. Мищенко с позиций, прикрывавших правый фланг II Сибирского корпуса, а затем, после упорного боя, поддался назад и правый фланг корпуса. Главная тяжесть боя легла на растянувшуюся здесь 2 бригаду 31‑й пех. дивизии (козловцы и воронежцы). Не добившись, в сущности, никакого выигрыша времени и понеся двойные против японцев потери (1671 человек против 857), с наступлением темноты части II Сибирского корпуса отошли к Хайчену.
На следующий день, 19 июля, под впечатлением неудач наших на восточном направлении, где японцы приблизились к Ляояну на 2 перехода, мысль о вступлении в решительный бой сосредоточившейся под Хайченом южной группы была отброшена, и в три перехода южная группа отступила на Айсаньцзянскую (Айшаньчжанскую) позицию.
В конце июля наши войска были расположены в двух группах: южная – I, II, IV Сибирские корпуса, под непосредственным начальством г. – ад. Куропаткина, располагалась близ Айсаньдзяня, восточная – III Сибирский (бывший Восточный отряд) и X армейский корпуса – располагались на Ляндясаньской и Анпилинской позициях. В резерве находился XVII корпус у Ляояна; в первой половине августа прибыл и V Сибирский корпус, высадившийся у Мукдена. Это расположение, с промежутком в 1 переход между южной и восточной группами, признавалось невыгодным для решительного сражения, и командующий армией ориентировал корпусных командиров, что здесь японцы должны задерживаться только арьергардами; бой должен иметь только демонстративный характер. Все подготавливалось для беспрепятственного отступления к Ляояну.
Как прежде ген. Зарубаев под Ташичао, так теперь ген. Бильдерлинг, командир XVII корпуса, объединявший действия на восточном фронте, просил у ген. – ад. Куропаткина разрешения избежать отступательного движения с боем перед решительным сражением.
«Убедительно прошу, если только по общему ходу дел на театре войны представляется возможность, разрешить мне снять утомленные войска с позиций и без боя, в виде обыкновенного марша – маневра, отвести их на указанные нам позиции под Ляояном. Поведу войска с музыкой, с песнями, весело, не торопясь, и надеюсь привести их бодрыми, сильными духом для решительного боя. Это тем более пока еще возможно, что противник остановился на некотором расстоянии», – писал ген. Бильдерлинг.
Но командующий армией продолжал настаивать на задержке арьергардными боями японского наступления, чтобы выиграть время для подхода V Сибирск. корпуса и окончания работ на передовых Ляоянских позициях.
Японцы после боев 18 июля три недели не проявляли активной деятельности. За это время наши войска отдохнули, устроились, усилились подкреплениями; отступление к Ляояну перестало казаться необходимым. 10 августа командующий армией решил дать большое сражение на занимаемых позициях, но переход японцев в наступление, совпавший с принятием этого решения, скоро его поколебал.
Ко времени перехода японцев в наступление против армий Оку и Нодзу, силой до 65 тыс. человек, мы располагали в южной группе 48 000 бойцов. Против армии Куроки, силой до 40 тысяч, Восточная группа, в составе III Сибирского и X армейского корпусов и некоторых частей XVII корпуса, насчитывала 50 000 человек. Кроме того, мы имели в Ляояне резерв 28 000, у Мукдена – 23 000, и свыше 8000 охраняли наши фланги. Всего мы имели до 152 тысяч бойцов против 112 тыс. японцев. Отношение сил решительно сложилось в нашу пользу; сосредоточение японских войск на материке шло недостаточно успешно. Японцы, не считая господство на море окончательно утвержденным за собой, задерживали еще некоторые части, в том числе всю 8‑ю дивизию, у себя дома, на островах. Они полагали, что в августе, хотя бы ценой значительных жертв, удастся взять Артур, и тогда осаждавшая его армия Ноги значительно усилит армии, направленные против Ляояна. Но осада Артура задержалась, развертывание осадных средств замедлилось, а к русской армии подкрепления поступали быстрым темпом: в первой половине августа подошел V Сибирский корпус, за ним скоро ожидалось сосредоточение I армейского корпуса; в Ляоян прибыли тяжелые орудия; в течение сентября русская армия усилилась бы еще на один – VI Сибирский корпус. Таким образом, как ни неблагоприятны были условия численности в августе для японцев, но в ближайшем будущем они должны были измениться в еще более невыгодную для них сторону.
Охватывающее положение японских сил, с двойным базированием на Дальний – Инкоу и Ялу, давало значительные выгоды японцам при ведении активных операций. Переход же к обороне в занятом растянутом положении, с 45‑верстным промежутком между обеими группами и открытым русскому удару правым флангом Куроки, представлял большие невыгоды.
Недостаточная оценка пропускной способности Великого Сибирского пути, ошибочное представление о невозможности русским войскам примениться к жизни за счет местных средств Маньчжурии и слишком оптимистические расчеты быстро расправиться с Артуром повели к тому, что наступление японцев было предпринято с недостаточными силами и создало невыгодную для японской армии обстановку. Решение японского главнокомандующего выйти из критического положения общим наступлением и искать решительного боя, пока невыгоды обстановки не усилились еще более, являлось вполне правильным. Грехи стратегии могли покрыть только тактические успехи.
Задача японцев облегчалась тем, что мы имели об их силах крайне преувеличенное представление (вместо 115 бтл. сила японской пехоты оценивалась в 160–180 батал.) и обыкновением нашим глубоко эшелонировать резервы. В первые дни операции японцы могли рассчитывать, в избранных ими для решительного удара точках, иметь превосходство в силах на своей стороне; тяготение наше к Ляояну заставляло смотреть на действия русских войск только как на временную оборону передовых позиций на подступах к Ляояну, которая, после больших или меньших усилий японцев, должна была окончиться отступлением русских войск. Таким образом, в первые дни наступления одержание японцами значительных успехов было вероятно, и японское управление рассчитывало, что эти успехи создадут тот моральный перевес в силах, который возместит нехватавшие материальные силы.
Подступы к сильному по местным условиям расположению южной группы у Ансаньдзяня были затруднительны. Сверх того, наступление, начатое с юга, вдоль железной дороги, приводило к тому, что русские войска отбрасывались на заблаговременно подготовленные позиции у Ляояна. Трудно было рассчитывать добиться таким фронтальным наступлением больших выгод, и вообще успех операции, начатой армиями Оку и Нодзу, являлся очень сомнительным, так как, пока сообщениям русских войск не угрожала опасность, всякие успехи на фронте давались лишь дорогой ценой.
Давление на сообщения русских между Ляояном и Мукденом могла оказать только армия Куроки. С появлением ее на правом берегу реки Тайдзыхэ можно было ожидать, что оборона русских на левом берегу станет менее упорной, и что отступление русских явится окончательным погромом их армии.