X корпус 29 сентября послал свой резерв – 2 полка, чтобы принять отступивший правый фланг XVII корпуса; к утру 1 октября большая часть его еще не вернулась; другие два полка, под начальством ген.-л. May, с самого начала операции были выделены для усиления правого фланга IV Сиб. корпуса. Таким образом, в момент прорыва фронта корпус почти не имел резервов; для противодействия японцам сил почти не было, и уже в 10 час. утра японцы вытеснили X корпус из с. Шахепу. Японцы встречали на фронте лишь слабое сопротивление, но здесь сказались невыгодные стороны всякого прорыва: левый участок XVII корпуса, под начальством полковника Мартынова, стойко выдержал у д. Ламатунь японские атаки, а часть ельцев и севцев удержалась на левом фланге X корпуса, переменив фронт на запад. Таким образом, 3‑я японская дивизия и поддерживавшие ее резервы оказались в огненном мешке, с хордой в 4 версты – следовательно, насквозь простреливаемом ружейным огнем, и, несмотря на все одержанные успехи, в весьма трудном положении.
Ген. – ад. Куропаткин, верно оценив затруднительное положение прорывающегося противника, требовал от I арм. корпуса перехода в наступление в западном направлении, во фланг японцам. Но I армейский корпус, с отходом IV Сиб. корпуса на правый берег Шахэ, сам был охвачен японцами (6‑й дивизией из армии Оку, 10‑й и остатком 5‑й дивизии армии Нодзу, остатком 2‑й и гвардейской дивизий армии Куроки) с трех сторон. Выдвинутая вперед 37‑я дивизия сама являлась мишенью всех усилий японцев и потому не могла думать о наступлении; отряд ген.-л. May, который должен был прикрывать ее левый фланг, ушел далеко к северу, и дивизия, вероятно, была бы окружена, если бы ген.-м. Мищенко по своей инициативе не задержался к югу от д. Фындяпу. Фланговый удар японцам нанесла лишь часть 22‑й пех. дивизии; 37‑я пех. дивизия была вынуждена к поспешному отступлению на правый берег Шахэ.
В тот же день японцы овладели д. Линшинпу на правом фланге XVII корпуса, а 2 октября – д. Ламатунь, очищенной нами по недоразумению. Части VI Сиб. корпуса, переданного после охвата правого фланга Западного отряда в распоряжение ген.-л. бар. Бильдерлинга, с 29 сентября находились в бою. Совет, данный ген. – ад. Куропаткиным в записке 29 сентября «экономно расходовать резерв», был истолкован командиром корпуса в смысле ввода частей его в бой постепенно, небольшими частями. Такой способ действия, сопряженный с большими потерями для изолированно выдвигаемых частей, конечно, не мог создать здесь в нашу пользу перелома боя, хотя мы и располагали здесь, в VI Сиб. корпусе и отряде г. Дембовского, огромным превосходством в силах над 4‑й японской дивизией.
На 3 октября, благодаря перемещению резерва ген. – лейт. Гернгросса с востока, намечался общий переход в наступление нашего правого крыла. Но утром на 3 октября отряд ген. Ямада занял «сопку с деревом», впоследствии получившую наименование Новгородской, очищенную по недоразумению частями I арм. корпуса. Ввиду важного значения этой возвышенности, с которой являлось возможным фланкировать долину р. Шахэ на запад и восток, командующий армией решил прежде всего вернуть эту позицию.
Японские войска были крайне расстроены боями, продолжавшимися уже 6 дней. Перемешивание частей достигло значительных размеров. 2, 5 и 6‑я дивизии были разбиты на части. Цель, поставленная маршалом Ойяма – очищение левого берега Шахэ от русских войск, была почти достигнута. Японцы остановились и разбирались по частям. С юга к армии подходили свежие части – 5‑я резервная бригада к правому флангу и 8‑я дивизия – по Мандаринской дороге.
Отряд ген. Ямада, занявший сопку с деревом, вследствие отсутствия карт и необходимости захватить командующие точки, выдвинулся дальше, чем то предполагалось японским главнокомандующим, и оторвался от других частей. Он состоял из одного полка (№ 41) 5‑й дивизии (остальные три наносили удар по воздуху в восточном направлении) и одного резервного (№ 20) двухбатальонного полка с 2 полевыми и 3 горными батареями, всего 5 батальонов и 30 орудий. Задача его заключалась в том, чтобы заполнить разрыв между II и IV японскими армиями, образовавшийся вследствие того, что части 6‑й дивизии, составлявшие связь, отошли на присоединение к своей дивизии в д. Ламатунь.
Для атаки сопки с деревом назначались три полка 22‑й дивизии, под начальством ген.-м. Новикова, расположенные у деревни Удятунь, и два полка (19‑й и 20‑й) 5‑й Восточно-Сибирской стрелк. дивизии, под начальством ген.-м. Путилова, прибывшие к той же деревне. По соглашению ген.-м. Новикова и Путилова, состоявшемуся около 4 час. дня, части 22‑й дивизии должны были атаковать в 6 час. вечера с фронта, а стрелки – одновременно, в охват сопки с запада. Начальник общего резерва, ген. – лейт. Гернгросс, самостоятельно пришел к заключению, что сопку выгодно атаковать и с востока, и испросил разрешение командующего армией направить 36‑й Восточно-Сибирский стрелк. полк для атаки сопки с деревом с востока, со стороны д. Сахетунь. Сверх того, для атаки были назначены и Семипалатинский и Енисейский полки, первоначально направленные для поддержки X арм. корпуса; они с похода были направлены на поддержку частей 22‑й дивизии. Всего, таким образом, направлялось 25 батальонов. Общее руководство всеми войсками при атаке возлагалось на ген.-м. Путилова; временным начальником штаба его был назначен выдающийся боевой офицер, Генерального штаба полковник Запольский.
Артиллерийская подготовка атаки велась батареями 22‑й дивизии, одной казачьей батареей и двумя батареями IV Сибирского корпуса, начиная с 3 час. дня. Мы далеко не использовали при этом нашей многочисленной артиллерии и не произвели того огневого охвата, который являлся возможным благодаря выдвинутому положению бригады ген.-м. Ямада.
В пятом часу вечера находившиеся в деревне Сахеян передовые части наши попали под огонь своей артиллерии; было замечено, что они начали отходить назад; тогда, с общего согласия командиров 86‑го, 87‑го и 88‑го полков – полковников Савицкого, Руденко и Апухтина, решено было начать наступление немедленно же, пока д. Сахеян в наших руках. В 4 час. 50 мин. полки двинулись вперед и под сильным ружейным и артиллерийским огнем перебрались через р. Шахэ; с тыла подошел Семипалатинский полк.
В 8 час. вечера почти совершенно стемнело; все три командира полков были почти одновременно ранены; люди разных полков перемешались и разбрелись по склонам сопки. Вершина с деревом всеми частями энергично обстреливалась.
В 4 часа дня в направлении д. Сандяза, д. Сахетунь и Лицзятунь двинулся 36‑й Восточно-Сибирский стрелк. полк, чтобы охватить сопку с юга; несмотря на шрапнельный огонь и противодействие небольших частей, полку удалось выполнить этот марш. В 6 час. вечера полк поворачивается фронтом на северо-восток, в тыл бригады ген.-м. Ямада, подставляя свой фланг и тыл бездействующим в 2 верстах резервным японским частям, и наступает, имея 2 батальона в первой линии и один в резерве. Атака эта явилась для японцев внезапной.
Ген. Ямада убедился, что к вечеру против него развернулись превосходные силы, что ему уместно взглянуть на свое расположение как на передовое, и что наступило время очистить его. С наступлением темноты батареи должны были отправиться в тыл; затем собирался отойти 20‑й резервный полк, занимавший левый участок; 41‑й пех. полк, который ввел в бой уже свыше 2 батальонов, должен был прикрывать отступление, обороняя сопку с деревом.
Черт. № 25
Японцам пришлось познакомиться с прелестями отступления; движение задерживалось повозками и орудиями, застрявшими в глубокой грязи. При первой тревоге в тылу знамя 41‑го полка спешно было унесено с поля сражения.
В то время как на фронте движение 22‑й дивизии приостановилось, с наступлением темноты бригада ген.-м. Путилова, имея во главе 19‑й полк, атаковала в штыки левый боевой участок с северо-востока, а 36‑й полк атаковал резервы правого участка с тыла. 20‑й японский резервный полк не выдержал натиска бригады ген.-м. Путилова и побежал. Преследуя их, мы захватили 9 полевых[10], 5 горных орудий и 1 пулемет. К полуночи на западных склонах японцев не было; но и наши стрелки разбрелись, и остаток ночи пришлось посвятить их сбору.
36‑й Восточно-Сибирский стрелк. полк после упорного штыкового боя с 3⅓ ротами полкового резерва 41‑го японского полка захватил сопку с деревом в тылу боевой части 41‑го полка, но попал под сильный огонь частей 22‑й пех. дивизии; японцы продолжали пробиваться штыками через его расположение; наш полк понес большие потери, роты перепутались, в связь со своими войсками войти не удалось. Командующий полком отвел его в д. Сахетунь.
К 4 час. утра части 22‑й пех. дивизии устроились, и рота с охотниками Нейшлотского полка выбила арьергард японцев с вершины сопки. Таким образом, мы оказались победителями.
Бой за сопку с деревом указывает на отрицательные стороны занятия передовых позиций, которые в течение боя должны быть оставлены. Этой тактике, которой обычно мы следовали, японцы обязаны своим поражением в данном случае. Правда, наши потери, достигавшие 84 офиц. и 2996 нижн. чин., превосходили убыль со стороны японцев. Но моральное значение победы и захват трофеев, конечно, давали нам огромное приращение силы и с огромной лихвой оплачивали нам кровь солдат, пролитую в этой доблестной атаке.
У нас необходимо отметить: плохую артиллерийскую подготовку, недостаточную осведомленность частей о том, что делают соседние колонны, и непривычку к ночным действиям, вследствие чего организация быстро нарушалась и длительное ведение ночного боя являлось затруднительным. У японцев: артиллерия помогает пехоте в течение всего боя; погибшие батареи окупили себя; охранение слабое – 36‑й Восточно-Сибирск. полк не был вовремя обнаружен. Внутренняя связь между войсками, по-видимому, предшествовавшими боевыми действиями, расшаталась, так как ген. Ямада ни от кого поддержки не получает, и японские резервные части допускают 36‑й Восточно-Сибирск. стр. полк совершить непосредственно перед их фронтом захождение в тыл сопки с деревом, не пытаясь отбросить его к северу. Прав, по-видимому, был маршал Ойяма, сообразуя с состоянием войск свой отказ от дальнейшего наступления. В упорстве обороны резервного и полевого японских полков наблюдается значительная разница.