В течение 16‑го японцы несколько раз штурмовали гору и добирались до редутов, но штыками и бомбочками сбрасывались назад. К этому времени наш стрелковый окоп от непрерывных бомбардировок пришел в такое состояние, что занимать его не было никакой возможности; от обороны окопа пришлось отказаться, ограничившись занятием лишь его крайних флангов.
Отбитию японских штурмов 16 ноября сильно содействовал фланговый огонь наших 6 скорострельных полевых орудий, обстреливавших японские резервы с закрытой позиции к северо-западу от укрепления № 5. Огонь этот заставил японцев укрыться в их ходы сообщения, а затем выложить по скату горы ряд траверсов.
Отбитию атак на правый фланг Высокой содействовала своим фланговым пулеметным и ружейным огнем гора Плоская.
В течение всего 17 ноября японцы произвели ряд штурмов Высокой; до глубокой ночи там длился горячий бой с переменным успехом, причем временами японцы взбирались то на седловину, то на редуты, проявляя поразительную настойчивость.
От непрерывных разрывов неприятельских снарядов над нашими окопами стояла сплошная стена пыли, которая садилась на затворы винтовок в таком количестве, что они переставали действовать. Защитникам горы приходилось обороняться главным образом штыками и бомбочками; последних в этот день было израсходовано свыше 7000.
К полуночи с 17 на 18 ноября японские атаки были отбиты; Высокая осталась в наших руках.
В течение этих же дней японцы несколько раз штурмовали г. Плоскую, неоднократно врывались в окопы и доходили до редута, но в итоге были отбиты с огромными потерями и больше штурмовать эту гору не решались.
18 ноября японцы также энергично обстреливали Высокую огнем 2‑дм гаубиц и незначительными частями пытались переходить из своих параллелей в наступление, но легко были отбиты.
19 ноября, ввиду больших потерь, понесенных частями, штурмовавшими Высокую и Плоскую, ген. Ноги решил на время прекратить действия против этих высот, дабы дать отдых расстроенным и утомленным войскам. Поэтому в течение 19, 20 и 21 ноября японцы ограничились сильной бомбардировкой Высокой, чтобы не дать нам возможности вновь привести в исправное состояние редуты Высокой.
Что касается стрелкового окопа, то только в левой его части утвердились японцы, правая же половина окопа находилась в таком плачевном состоянии, что ни мы, ни японцы ее не занимали.
Предпринятые нами контратаки на занятый японцами участок окопа успехом не увенчались.
С утра 22‑го японцы (7‑я дивизия) снова двинулись на штурм Высокой; здесь закипел горячий бой. К 1‑му часу дня положение дел было таково: японцы владели большей частью левого редута, а затем стали выходить ему в тыл; на седловине Высокой борьба велась с переменным успехом; правый редут находился в наших руках.
Генерал Кондратенко непрерывно посылал на Высокую резервы, но последние по дороге несли от артиллерийского огня огромные потери, и до вершины роты добирались уже сильно поредевшими.
Начальник участка, полковник Третьяков, был тяжело ранен еще накануне; командный персонал Высокой сменялся несколько раз, и к 3‑м часам дня почти все начальствующие лица на Высокой выбыли ранеными или убитыми. Когда в 3 часа дня японские резервы пошли на решительный приступ, они овладели окончательно левым редутом, седловиной и напольным фасом правого редута.
За предшествующие дни японцы настолько разработали и углубили свои подступы к левому флангу горы, что помешать наступлению их резервов скорострельные полевые орудия, фланкировавшие эти подступы с юго-запада, не могли, тем более что у них не было фугасных снарядов.
В правой половине редута мы продержались до 5 час. дня, но затем новым натиском японцев были оттуда выбиты; Высокая перешла в руки японцев.
С наступлением темноты двумя свежими ротами резерва и уцелевшими защитниками Высокой была произведена контратака на последнюю. Но японцы уже успели поставить на Высокой пулеметы; контратака была отбита.
К 22 ноября генерал Кондратенко снял для обороны Высокой с разных участков крепости все, что было возможно, и использовал для той же цели все нестроевые и даже госпитальные команды; он принужден был примириться с потерей этого важного пункта и, с разрешения ген. Стесселя, приказал частям, оборонявшим Плоскую, Дивизионную и Фальшивую, отойти на линию укреплений Западного фронта, что и было исполнено к рассвету 23 ноября; в наших руках на левом фланге остался лишь участок к западу от Высокой по линии д. Талюцзятунь – М. Голубиная бухта.
Японцы потеряли во время ноябрьского штурма Высокой и Плоской 288 офицеров и 7730 нижних чинов; мы потеряли свыше 4½ тысячи человек.
Разбираясь в ходе боев за Высокую и Плоскую, нельзя не признать, что пехота обеих сторон проявила высокую доблесть и необычайную стойкость; в конечном результате японцы взяли верх, так как получали действительную поддержку от огня осадной артиллерии, выпустившей по Высокой более 4000 одних 11‑дм снарядов. Этот поток огня на разрушенные укрепления, в которых атаки пехоты заставляли держать большое количество защитников, в конце концов должен был истощить силы крепости.
Черт. № 34
23 ноября японцы соорудили на Высокой наблюдательный пункт для корректирования огня своей крупной артиллерии и, корректируя ее огонь по телефону, к 28‑му расстреляли все суда нашей эскадры. Только броненосец «Севастополь», выведенный на внешний рейд к Белому Волку по инициативе своего командира капит. ф. Эссена, не разделил участь своих товарищей и, отбив несколько атак японских миноносцев, был затоплен и не сделался японским призом.
Состояние крепости к 1 декабря. К 1 декабря крепость находилась в следующем состоянии: на фортах № II и III и укреплении № 3 японцы хозяйничали во рвах и энергично вели свои минные галереи под брустверами фортов и укрепления; со дня на день можно было ожидать взрыва брустверов, после чего падение фортов было неизбежно.
Для дальнейшей обороны имелись 2 оборонительные линии: 2‑я и 3‑я; 2‑я оборонительная линия, начинаясь от Курганной батареи, тянулась через горы Лаперовскую, Митрофаньевскую на Б. и М. Орлиные Гнезда; от Куропаткинского люнета линия эта входила в связь с правым флангом долговременных укреплений (литера Б. и т. д.).
От Курганной до Залитерной укрепления этой линии состояли лишь из стрелковых окопов без блиндажей, профилью для стрельбы с колена; более глубокая профиль встречалась в виде исключения; опорных пунктов и искусственных заграждений на участке не было.
3‑ю и последнюю линию обороны составляли: левая половина Центральной ограды, Морской (Каменоломный) кряж и укрепление № 2, батарея литера А и т. д.
Центральная ограда была построена у подножия сильно над ней командующих высот 2‑й оборонительной линии и вся обстреливалась с последней ружейным огнем; сверх того, корректируя оттуда свой артиллерийский огонь, противник мог поражать ее и продольно; траверсов, козырков от шрапнелей и бойниц не имелось; несколько имевшихся блиндажей могли быть разрушены даже полевыми снарядами. На Морском кряже имелись лишь окопы профилью для стрельбы с колена, и то лишь небольшими участками.
Крепостная артиллерия, еще значительно раньше почти совершенно отказавшаяся от борьбы с осадной артиллерией, с конца декабря должна была экономить свои снаряды даже во время штурмов.
Численность пехотного гарнизона с моряками к декабрю доходила лишь до 13½—14 тысяч человек. Между тем, вследствие тяжелой службы и неудовлетворительного питания гарнизона, получавшего в виде приварка лишь по ½ фунту конины 4 раза в неделю, среди него появилась эпидемия цинги, которая приняла угрожающие размеры; число же раненых и больных доходило до 10 тысяч человек. Наконец, моральные силы гарнизона были надломлены.
Словом, состояние крепости к 1 декабря было во всех отношениях тяжелое, и даже у лучшего ее защитника, генерала Кондратенко, после падения Высокой вырвались слова: «Теперь начинается агония Порт-Артура».
2 декабря оборона потеряла ген. – лейт. Кондратенко. В этот день японцы начали выкуривать нас ядовитым дымом из контрэскарповой галереи форта № II. Генерал Кондратенко вызвал на форт ближайших частных начальников отдела.
Около 9 часов вечера, когда собравшиеся совещались в офицерском каземате о мерах по дальнейшей обороне форта, 11‑дм снаряд влетел в имевшуюся уже ранее и заделанную мешками пробоину соседнего каземата и разорвался в нем. Взрывом газов выбило перегородку офицерского каземата и убило генерала Кондратенко, начальника инженеров Восточного фронта – подполковника Рашевского, командира 28‑го полка Науменко и 5 офицеров.
Смерть генерала Кондратенко произвела в гарнизоне крепости гнетущее впечатление. Беззаветно преданный долгу, он был главным руководителем и нравственною силою обороны. Пользуясь огромным авторитетом и любовью среди офицеров и нижних чинов, Кондратенко заражал всех своих энергией и работоспособностью, а его спокойствие в самые тяжелые для крепости минуты невольно передавалось всем окружающим. Помимо этого, Кондратенко, совершенно игнорировавший личные интересы, был единственным связующим звеном, объединявшим действия высшего крепостного начальства и старших чинов эскадры.
После смерти генерала Кондратенко начальником сухопутной обороны был назначен ген.-л. Фок.
Взрывы и очищение атакованных фортов. К 5 декабря японцы закончили свои две галереи под бруствером форта № II и, зарядив их, в 1 час. 30 мин. дня произвели последовательно 3 взрыва, которыми был разрушен почти весь напольный бруствер, а в средней его части образована огромная воронка. Гарнизон форта в момент взрыва находился за ретраншементом; бруствер был занят лишь часовыми.
Вслед за взрывами несколько рот 22‑го полка бросились вперед и заняли воронку, но попытка их проникнуть во дворик форта была отбита ружейным огнем; японцы начали усиленно бомбардировать наш ретраншемент и горжу форта, забрасывая его метательными минами (снаряженными 2–3 пудами пироксилина) из минных пушек, установленных близ форта.