Япония
Для Японии война с Российской империей стала «колоссальным предприятием <…> во многих отношениях» [Partner 2007: 179]. На Русско-японскую войну было потрачено более 1,7 миллиарда иен; эти затраты легли финансовым бременем на японское общество на многие годы, а поскольку в армию и флот Японии было призвано более миллиона человек, значительная доля населения приняла непосредственное участие в этой войне. Этот конфликт унес жизни многих жителей островного государства – погибло около 80 000 японцев. Учитывая масштаб войны, для успеха в жестоком конфликте с Россией была необходима серьезная мобилизация экономических и человеческих ресурсов, поэтому прямо или косвенно этими событиями было затронуто множество людей. Таким образом, неудивительно, что во время войны усилился японский национализм, направленный против иностранной державы, которая угрожала интересам Японии в регионе. Также ввиду успеха в сражениях приобрели особое значение открытые притязания Японии на власть [Dickinson 2005: 523–524] и доминирующее положение в Корее [Kokaze 2004: 10–12]. Японцы смогут проявить солидарность со своей страной, поддержав войну, а понятия кокка (государство)[126] и кокумин (народ)[127] станут важны как для солдат на фронте, так и для людей в тылу [Shimazu 2006: 41][128].
Однако, несмотря на националистическую волну поддержки конфликта, более глубокий анализ японского общества во время и после Русско-японской войны не только выявляет разные соперничающие группы интересов, но также показывает, что многие в японском обществе того время испытывали к войне своего рода презрение. Наоко Симадзу убедительно объясняет сосуществование этих двух противоположных чувств: «Как известно, патриотическая лихорадка бросалась в глаза в публичном пространстве, но за этим фасадом скрывалась глубокая обеспокоенность войной, которую испытывало большинство» [Shimazu 2008: 35]. Также она подчеркивает, что во время войны японское общество было «плюралистичным и динамичным» [Shimazu 2008: 35], имея в виду, что более внимательное рассмотрение японского общества военного времени может в результате привести к лучшему пониманию конфликтов между основными группами интересов той эпохи. Эти конфликты существовали еще до войны, когда руководители страны делились на две фракции, провоенную и антивоенную, и обе пытались влиять на политический курс Японии [Окамото 2003]. Кажется естественным, что пропагандистская борьба между этими двумя лоббистскими группами должна была продолжиться и во время войны.
В то время как группы давления правого крыла, такие как «Гэнъёся» («Общество темного/черного океана»), «Кокурюкай» («Амурский союз») и «Тайгай кодосикай» («Общество сильной внешней политики»), которая позднее стала называться «Тайро досикай» («Общество противников России»), требовали защитить национальную гордость Японии, вступив в борьбу с Российской империей, сохранить влияние в Корее и заставить правительство действовать в национальных интересах Японии [Shimazu 2008: 36][129], некоторые антивоенные голоса пытались обратить внимание японской общественности на негативные последствия конфликта. Таким образом, японское общество совсем не было идеологически однородным, даже несмотря на то, что условия для формирования разных мнений отнюдь не были благоприятными. Конфликт критиковало «маленькое, но громкое антивоенное лобби» [Shimazu 2008: 37], опиравшееся на христианские, гуманитарные и социалистические идеалы. «Хэй-мин синбун» («Газета простолюдинов») станет главным изданием протеста в военные годы, в котором журналисты будут критиковать не только саму войну, но и ее капиталистические корни, призывая к всемирному объединению тех, кто верит в социалистические идеи борьбы с капитализмом. Несмотря на то что тиражи «Хэймин синбун» не были большими – сначала 3500 экземпляров, затем до 8000, – ее призыв к объединению пролетариата Японии и России для окончания войны показался настолько опасным, что государство установило за изданием надзор и предпринимало к нему меры воздействия.
Социалистические идеи проникли в Японию после Японокитайской войны (1894–1895), но это движение не получало развития, поскольку правительство стремилось предотвратить критику со стороны потенциально опасных левых сил [Kublin 1950: 323]. Становление левого движения произошло главным образом во время индустриализации Реставрации Мэйдзи, в особенности после войны с Китаем и импорта иностранных идей с Запада. Это были в том числе работы Карла Маркса (1871–1911) и Фридриха Энгельса (1820–1895), публикация которых в Японии – а именно Коммунистического манифеста в переводе Котоку Сюсуя (1871–1911) и Сакаи Тосихико (1871–1933) – совпала с началом Русско-японской войны в 1904 году [Uchida 2010: 205][130]. Поскольку социалистическое движение в Японии набирало обороты как реакция на изменившиеся социально-экономические условия в результате открытия Японии, Реставрации Мэйдзи и волны индустриализации после Японокитайской войны, Русско-японская война сопровождалась серией протестов против глобального конфликта, вызванного капитализмом. Как отмечает Хайман Кублин, немногочисленные пионеры социализма в Японии «обнаруживали основную эмоциональную, прагматическую и философскую мотивацию, характерную для социалистических движений на Западе», а «христианская любовь к человеку, сентиментальный утопизм, радикальный либерализм, профсоюзная и трудовая сознательность и чистый интеллектуальный дилетантизм образовали мозаику идеализма и доброй воли» [Kublin 1950: 324]. Именно Русско-японская война изменила характер японского социализма, внедрив воинствующую и радикальную форму марксизма, который появился как побочный продукт антивоенной критики, сформулированной социалистами военного периода. В то время как «отцы-основатели» японского социализма, как и их западные коллеги, происходили из среднего класса, под влиянием Русско-японской войны и трудностей, которые она создавала для широких масс населения, в Японии число последователей и сочувствующих социализму расширилось.
В 1898 году в Японии было организовано Общество изучения социализма («Сякайсюги кенкюкай») для обсуждения и определения того, подходит ли социализм японскому обществу. По иронии судьбы, его участники познакомились в Унитарианской церкви в парке Сиба в Токио. Кублин характеризует его как «чуть большее, чем благородное дискуссионное общество, действующее в рамках фабианства, собирающееся раз в месяц для прослушивания лекций и поддержания дискуссий о жизни и трудах западных социалистов, как утопистов, так и ученых» [Kublin 1950:325].
Будущий лидер коммунистической партии, Сэн Катаяма (1859–1933), издавал газету для рабочих «Родо секай» («Рабочий мир»), в которой подвергалось критике классовое деление в японском обществе[131]. Также он выступал за право рабочих на забастовку[132]; в последующие годы было образовано несколько профсоюзов и организованы первые небольшие забастовки рабочих тяжелой промышленности и железнодорожников. Правительство ответило на эти попытки принятием Закона о поддержании мира 1900 года для предотвращения забастовок в будущем. Как следствие, большинство японских социалистов поддерживали создание политической партии, которая могла бы добиться разрешения протестов и социальных изменений законным путем, то есть через парламент. В мае 1901 года была основана Социал-демократическая партия («Сякай минсю-то»), ее платформа была опубликована в «Родо секай»[133]. Однако сразу после ее учреждения правительство запретило эту партию и ее публикации, а также подвергло преследованию сотрудников связанных с ней газет. После запрета партии ведущие социалисты того времени продолжили свою просветительскую деятельность, основав Социалистическую лигу («Сякайсюги кёкай»), а также множество новостных и иных периодических изданий, которые продолжали публиковать критические работы на социальные темы[134]. Несмотря на критику в отношении социальных и трудовых вопросов, большинство социалистов, даже Катаяма, чувствовали национальную гордость за победу Японии над Китаем в 1895 году. Однако с ростом поддержки социализма и его антивоенных ценностей также возрастал потенциал критики в отношении японской агрессии в Восточной Азии. В рамках двух из восьми ключевых идей Социал-демократической партии, сформулированных в 1901 году, утверждалась необходимость братства людей, разоружения и искоренения конфликтов [Kublin 1950: 328]. Котоку и Сакаи также хотели продвигать левые политические идеи и повышать осведомленность о них, поэтому они в первую очередь перевели труды Маркса и Энгельса. Кроме того, для распространения социалистических идей и требования мира было создано Общество простолюдинов («Хэминся»). Для обеспечения прозрачности идеалов общества была основана газета «Хэймин синбун» («Газета простолюдинов»), редактором и издателем которой выступил Сакаи. Газета объявляла своей целью «пробудить чувства масс»[135].
Во время войны в «Хэймин синбун» критиковали эксплуатацию японского народа в военных целях[136] и требовали изменений в поведении представителей армии, которое включало в себя такие нарушения закона, как отказ капитанов оплачивать провиант или разрушение сотнями японских солдат борделя в Хиросиме[137]. В других статьях утверждалось, что японские солдаты оторваны от реальности, а патриотизм – это бремя для обычных людей