Кроме того, в войну распространились некоторые идеи, оказавшиеся опаснее потери Афганистана; она внушила индийцам мысли о временах без британского правления. Ирония состоит в том, что Великобритания сама дала средства для распространения таких идей. Для управления растущей Британской империей колониальные власти создали телеграфную сеть, соединявшую территории империи по всему миру. Однако, как подчеркивает Дэниел Хедрик, «эта сеть стала средством, при помощи которого бросали вызов создавшей ее империи, подрывали ее фундамент» [Headrick 2010: 52][166]. Телеграфная сеть в прошлом оказывалась полезной для подавления восстаний (как в 1857 году), но она создавала также сферу общения, которую Карл В. Дойч (1912–1992) называл необходимым элементом становления национализма [Deutsch 1953]. Таким образом, народ Индии получил возможность свободно обмениваться идеями, и все больше периферийных частей страны интегрировались в эту систему. Эта сеть имела общую протяженность 28 000 километров в 1865 году и стала еще в три раза длиннее к 1900 году. В Индии было около 5000 связанных между собой телеграфных станций, что говорит о все более тесном общении разных регионов [Headrick 2010: 53]. Свобода общения сыграла решающую роль в годы Русско-японской войны, которые стали «ключевыми годами в истории индийского национально-освободительного движения [Headrick2010:59]. Когда вице-король Индии лорд Керзон разделил богатую провинцию Бенгалию на две провинции поменьше, население Индии выразило недовольство, а местные газеты начали кампанию против этого колониального акта. В Калькутте было организовано движение «Свадеши» («Своя страна»), требовавшее, чтобы индийское население бойкотировало британские товары в качестве протеста против британского правления. Дешевизна телеграфа также позволила лидерам протеста донести свои идеи до всего населения Индии и таким образом преобразовать локальное движение в общенациональное.
В период усиления этого кризиса Индостана достигли новости о победах Японии. В то время как британское правительство с радостью наблюдало за поражениями русского врага и за тем, как его унижает Япония, флот которой был обучен британскими офицерами, индийское национально-освободительное движение также вдохновлялось военным успехом Японии. Среди тех, кто наблюдал за событиями в Восточной Азии и радовался им, был и Джавахарлал Неру (1889–1964), написавший в своей автобиографии, что успех Японии «вызвал [у него] энтузиазм <…> [и он] с нетерпением ждал выхода свежих ежедневных новостных газет»[167]. Как только азиатская страна показала силу и военную отвагу, люди в Индии захотели свободы и для своей страны. Другой лидер индийского национально-освободительного движения Мохандас Карамчанд Ганди (1869–1948) также наблюдал за этими событиями с радостью[168]. Япония, завоевывающая большие территории, в том числе восточные регионы России, естественным образом впечатлила таких людей, как Неру, мечтавших о подобном величии и для Индии [Nehru 1958: 29]. Индийские газеты также подробно освещали происходящее в Восточной Азии и информировали об этом большое количество людей. В калькуттской «Daily Hitavadi», например, следующим образом комментировали победу Японии в Мукдене 28 марта 1905 года: «С победой Японии стали видимы признаки пробуждения новой жизни <…> [и] возможность пользоваться равными правами с белыми жителями Великобритании». В «Бенгали», выходившей в Банерджеа, 14 июня 1905 года был опубликован подобный комментарий: «Мы чувствуем, что мы уже не те люди, какими были до победы Японии <…>, впервые в мировой истории Азия одержала верх над Европой и отстояла свое равенство в искусстве, зародившемся в Европе и сделавшем ее тем, чем она стала»[169].
Некоторые индийцы вдохновились отчетами об успехах Японии и событиями, происходившими в России, и это вдохновение привело к первому этапу Индийской революции. Однако были и индийские радикалы, выступавшие за применение насилия против колониального правительства, в том числе подрыв бомб и убийства. 12 августа 1907 года в радикальной газете «Югунтар» («Новая эра») опубликовали следующее: «…есть и другой способ получения силы оружия. Многие видели, что в революции в России участвовало много партизан и революционеров, действовавших в царских войсках. Эти войска присоединятся к революционерам с различным оружием» [Headrick 2010:60]. Таким образом, неудивительно, что радикальные индийские революционеры, такие как Раш Бихари Бос (1886–1945), после неудачной попытки осуществить революцию в 1915 году будут искать поддержку и убежище в Японии[170]. В противовес радости, которую испытывали люди в Азии, поскольку одна из азиатских стран смогла победить в войне, Карл Питерс описывает страхи европейцев перед поднимающейся Азией: «“Азия для азиатов” станет лозунгом протеста, имеющим практическое значение для Великобритании, которая сейчас с улыбкой потирает руки, наблюдая за поражением России, а потом почувствует на себе волну желтого потока в Восточной Индии, где уже начались первые подвижки» [Peters 19446: 347]. Такие страхи были небезосновательны, поскольку война принесла надежду на модернизацию, силу и независимость в других колониальных сферах [Marks 2005]. Победа Японии также расчистила путь для радикальных революционных движений Вьетнама [Shichor 2007: 211–213] и стимулировала дальнейшее развитие националистических движений в других частях Юго-Восточной Азии, например на Филиппинах [Rodell 2005:636–643]. Однако одним из самых заметных революционных движений, вызванных событиями в Восточной Азии, было движение в России, которое необходимо подробно рассмотреть для более глубокого понимания глобального влияния Русско-японской войны.
4. Дорога к революции
С самого начала было очевидно, что амбиции России в Восточной Азии должны привести ее к взаимодействию с Японией. Однако было непонятно, как это взаимодействие будет выглядеть, поскольку вероятна была и дружба [Lensen 1962: 347], если бы Россия учитывала потребность Японии в безопасности – наподобие той, что будет достигнута в результате Русско-японской войны. Однако война привела не только к двусторонним и равным отношениям после противостояния двух армий, но и к серьезным изменениям внутри России, расчистив путь для революции. Для понимания событий 1917 года нельзя обойти стороной и 1905 год, поскольку русскую революцию необходимо рассматривать как исторический процесс, а не как отдельное событие. Успех большевиков в ходе Октябрьской революции изменил мир на десятилетия благодаря возникновению идеологического конфликта между западным либеральным капитализмом и советским коммунизмом, конфликта, который завершился только в 1991 году с падением Советского Союза. Мы можем обозначить в качестве отправной точки 1905 год, когда представители революционных движений решили, что Русско-японскую войну можно использовать для стимулирования политических изменений в царском правительстве [Kusber 1994: 217]. Этой мысли придерживались и японские военные стратеги, отлично видевшие связь между войной и революционными тенденциями в России. Как следствие нам необходимо обратить внимание на особую взаимосвязь между Русско-японской войной и развитием русской революции, коренным образом изменившей ход истории XX века.
Борьба между Японской и Российской империями в самых разных областях повлияла на культурные аспекты русской истории [Bartlett 2008: 9][171], в особенности потому, что она изменила представление в России о Японии, которая раньше казалась незначительной страной [Bartlett 2008: 11]. Великой евразийской державе пришлось признать тот факт, что ситуация в Восточной Азии изменилась и теперь для предотвращения дальнейших территориальных споров в регионе необходимо иметь дело с японским правительством. Островное государство, попавшее в область зрения русской интеллигенции достаточно поздно [Bushkovitch 2005: 352–356], не казалось раньше чем-то важным, поэтому до столкновений в Маньчжурии и Корее мало кто из русских учил японский язык. Однако в 1904 и 1905 годах интерес к Японии возрос, в особенности потому, что для критики режима и непрекращающихся поражений требовалось также описать врага. Свидетельством этого влияния являются антивоенные произведения, например «Красный смех» Л. Н. Андреева (1905) и «Одумайтесь!» Л. Н. Толстого (1904). Если в русской сатирической журналистике во время конфликта боевой дух японских солдат изображали как низкий, а в газетах изначально старались принизить успехи Японии, то на литературу того времени события в Маньчжурии оказали сильное влияние, и это было заметно даже в более позднюю сталинскую эпоху [Филиппова 2012; Sherr 2005:427].
Российские политические лидеры, «казалось, были в полном неведении о том, что происходило в стране» [Сакураи 1909: 36]. Эта проблема возникла в результате все новых поражений в войне, с которой не соотносило себя большинство рядовых жителей Российской империи. Кроме того, ухудшалось финансовое положение России, поскольку ожидаемые победы так и не состоялись, и это негативно повлияло на финансовую надежность России на площадках международных фондовых бирж. Россия потратила на войну более 6,5 миллиардов рублей, что стало причиной финансовых затруднений как во время войны, так и после [Ananich 2005:450]. Если бы Россия одерживала победы, на финансирование войны потребовалось бы меньше заграничных займов, но уже в апреле 1904 года министр финансов Коковцов запросил займы в банке Париба и других финансовых учреждениях Франции [Ananich 2005: 452]. Было предоставлено 800 миллионов франков, из которых 400 миллионов были выплачены немедленно. Витте добивался также дополнительного сотрудничества с немецкими банками для сохранения свободы России, поскольку чрезмерная зависимость от французских денег могла привести к политическому давлению в будущем. В декабре 1904 года 500 миллионов марок наконец предоставил банк Мендельсонов, который собрал эти деньги из нескольких банков Германии и Дании. Сначала банки предоставляли России займы без каких-