Вот ярчайший пример. Когда в 1986 году социологи решили выяснить, кто кем себя считает, выявилась вся мера чудовищной денационализации русского народа. Ибо в то время, как, например, 90 % паспортных эстонцев заявили «мы — эстонцы!», 78 % паспортных русских ответили «мы — советские», лишь 15 % осмелились сказать «мы — русские», а остальные вообще не знали, куда приткнуться. Таким было тяжкое психологическое наследие советской власти к 1991 году, которое в течение последующего двадцатилетия пришлось преодолевать русским националистам.
Как третья сила на тот момент русский национализм еще не сложился. Оказавшиеся впервые в «свободном плавании» русские националисты должны были выбирать между двумя главными противоборствующими силами, либо искать что-то свое, новое. Не имея еще сложившейся собственной идеологии, они вынуждены были топтаться в кругу обветшалых идей и выбирать из прошлого, кому что было поближе, лишь бы оно противостояло обрыдлому и обанкротившемуся совковому интернационализму.
Выбор поиска поэтому был ограничен теми тенденциями, которые сформировались в недрах СССР. Общим для них было присутствие диссидентской, антисоветской основы как реакция на диктат интернационала, на политику дерусификации, денационализации, исторического нигилизма. Неудивительно, что антисоветизм преимущественно проявлялся как дублер основных исторических противников советской власти: монархизма и нацизма.
Естественной и органической частью антисоветизма всегда был антисемитизм, который вернее было бы именовать юдофобией — страхом перед евреями, создавшими коммунистическую интернационалистскую доктрину и организовавшими Октябрьскую революцию и последующее убиение исторической России и рождение СССР. Страхом, вполне оправданным исторически, к тому же подкрепленным наблюдениями за крахом СССР и «прорабами перестройки». Юдофобия была и навсегда останется существенной чертой большинства течений русского национализма. Онтологически, так сказать.
Однако внутри этой общей платформы легко увидеть наличие трех доминант: 1) модернистской демократической, пребывавшей в зачаточном состоянии; 2) цветущей право-консервативной православно-монархической, 3) лево-консервативной социалистической. Социалистическая составляющая, в свою очередь, распадалась на две: просоветского и антисоветского (национал-социалистического, гитлеристского) характера.
Кроме того, налицо явились различные симулякры русских националистических объединений, на деле представляющие собой модификации традиционного патриотизма и государственничества, лишь мимикрирующие под национализм.
Как видим, современной подлинно русской националистической доктрины в тот момент еще не существовало. Ее еще предстояло не только реанимировать, опираясь на досоветские образцы, но во многом выработать заново, избавляясь при этом от ветхой шелухи иных (доминантных) доктрин.
Понятно, что противоестественное положение, когда абсолютное национальное большинство страны — русский народ — было безгласно и бесправно, не имело ни своей правосубъектности (полномочного представительства), ни иной возможности выразить и защитить свои этнические права и интересы, не могло длиться вечно и настоятельно требовало своего разрешения.
Русский национализм как спасительное защитное мировоззрение был выстрадан нашим народом за долгие годы национального бесправия и изнуряющего донорства.
1. ПЕРВЫЕ ОБРАЗЦЫ. ПРАВОСЛАВНЫЕ МОНАРХИСТЫ, КОНСЕРВАТОРЫ
Отсутствие доктрины русского национализма не могло помешать, однако, русским людям искать платформу для национального объединения и создавать национальные союзы, каких не было и быть не могло при советской власти. О наиболее значительных из них рассказ пойдет ниже.
Предупреждаю сразу же читателя, в том числе чиновного, что в данном тексте в изобилии упоминаются организации, признанные российским судом экстремистскими, в том числе: Движение против нелегальной миграции (ДПНИ), Славянский Союз (СС), Боевая организация русских националистов (БОРН), ЭПО «Русские», а также иные, что в данном контексте является не пропагандой экстремизма, а необходимостью, поскольку исторический очерк в противном случае невозможен. Нет также никакой возможности каждый раз упоминать о факте запрета той или иной организации по отдельности. Поэтому данное предупреждение прошу считать действительным на всем протяжении чтения.
1.1. Общество «Память»
Начать следует с общества «Памяти», которую смело можно назвать праматерью нового Русского движения.
Организация отлично иллюстрирует православно-монархическую составляющую в Русском движении 1980-90-х. Она возникла в Москве в 1980 году как филиал ВООПИКа. В 1985 году обрела лидера Дмитрия Дмитриевича Васильева и превратилась в первую и главную русскую политическую оргструктуру своего времени (в 2015 году справила свое 30-летие). С этого момента мы и отсчитываем историю новейшего Русского движения.
К концу 1986 года «Память» стала на страницах СМ и экране ТВ олицетворять русское националистическое движение. В мае 1987 года на Манежной площади активистами Общества был проведен один из первых неформальных митингов протеста «против угнетения русского народа». Участникам удалось добиться встречи с тогдашним первым секретарем Московского горкома КПСС Борисом Ельциным, который обещал учесть их пожелания. Обещания он, окруженный либералами-космополитами и всецело от них зависящий, естественно, не исполнил. Но демократическая общественность была в шоке и на всякий случай принялась пугать свою аудиторию близящимися погромами, взывать к Ельцину с традиционным требованием «раздавить гадину». После всего этого против «Памяти» начались репрессии: ее членов увольняли с работы, исключали из КПСС и комсомола, отобрали у «Памяти» помещение.
В 1987-89 гг. «Память», не имевшая внешнего хозяина и державшаяся на инициативах энтузиастов, закономерно раздробилась на несколько отдельных групп со своими лидерами: Национально-патриотический фронт «Память» (Дмитрий Васильев), Национально-патриотический фронт «Память» (Н. Филимонов — И. Кварталов), Православный национальный патриотический фронт «Память» (А. Кулаков — С. Воротынцев), Русский Народно-демократический фронт — Движение «Память» (И. Сычев), Союз за национально-пропорциональное представительство «Память» (К. Смирнов-Осташвили), Всемирный антисионистский и антимасонский фронт «Память» (В. Емельянов), Координационный совет патриотического движения «Память» (братья Вячеслав и Евгений Поповы), Русское собрание «Память» (И. Щеглов) и др. Все они, кроме первой и основной, с течением лет измельчали, сошли в небытие и забылись. Так уже на самом раннем этапе проявилась хроническая и злокачественная болезнь Русского движения: вождизм, фюреризм.
Но главной причиной, по которой «Память», располагавшая одно время большими ресурсами, стала раскалываться и терять положение в политике, была ее акцентированная дремучая архаичность. Сознательно и уперто Д.Д. Васильев, сам в еще недавнем прошлом ярый национал-большевик, взялся культивировать православно-монархический идеал в самом ортодоксальном и эксцентрическом виде[2], а в результате организация приобрела черты местами карикатурные и опереточные, словно срисованные с комедий Кеосаяна о приключениях «неуловимых мстителей». Это была закономерная, хотя запоздалая и обреченная на неудачу реакция на 70 лет советского образа жизни. Но в глазах человека нашего времени «Память» казалась жестоко деформированным осколком дореволюционного прошлого, нежизнеспособным реликтом.
В посмертном панегирике Д.Д. Васильеву сказано: «Именно Дмитрий Васильев формулирует и развивает идеологию “Памяти”. Хотя сам он всегда говорил, что “ничего нового я не сказал, я просто повторяю мудрость наших Великих предков”. Тем не менее, он первым в советской России поднял знамя национального возрождения на основе Православной Веры. Идеалом государственной власти назвал Самодержавную монархию. Раскрыл тайну ритуального убийства Царской Семьи».
Но суть дела-то в том, что новое время требовало новых идей и идеалов, дать которых Васильев просто не мог.
Осенью 1993 года «Память» поддержала Бориса Ельцина по поводу роспуска парламента. Хотя в вооруженном противостоянии она участия не принимала, но сам этот факт также отрицательно сказался на ее репутации.
Кроме того, значительное количество русской молодежи, притекая в «Память», не находило там реализации своим политическим амбициям, тратя силы и время на сельскохозяйственные (!) и реставрационные работы по церквям и монастырям. Дух вчерашнего дня витал над ними, а молодость хотела иного. Определенное отрицательное воздействие оказывала и личность самого Васильева, страдавшего синдромом фюреризма и отличавшегося показным антиинтеллектуализмом.
Журналист Павел Хлебников в книге «Крёстный отец Кремля Борис Березовский, или История разграбления России», ссылаясь на Олега Калугина, пишет, что «националистическая группа „Память“… образовалась при помощи КГБ». Однако бывший глава ПГУ КГБ Леонид Шебаршин в одном из интервью уточнил, что Пятый отдел КГБ СССР (ориентированный на «внутреннего врага») целенаправленно расколол организацию. Одно здесь вовсе не исключает другого. Но надо ясно понимать, что расколоть организацию не удалось бы, если бы к этому не было предпосылок внутри ее самой, из которых главная — отсутствие современной плодотворной идеи, удовлетворявшей растущий массовый запрос на русский национализм.
В итоге, в результате ряда расколов в 1990 году из НПФ «Память» Дмитрия Васильева выделились две весьма заметные в дальнейшем организации: Русское национальное единство (Александр Баркашев, начштаба «Памяти» и заместитель Васильева) и Республиканская народная партия России (Николай Лысенко, Ленинград). А также организация, исповедовавшая в чистом виде идеи гитлеризма, Национальный социальный союз (Виктор Якушев).
Подробнее о них будет сказано ниже, а здесь надо отметить, что их появление было закономерной реакцией русской молодежи на попытку законсервировать ее в лоне патриархальщины, вернуть ее в прошлое, удержать в нем, как муху в янтаре. На позднесоветском и начальном постсоветском этапе такой возврат в «светлое прошлое» был в чем-то даже привлекателен, поэтому через культурно-исторические инициативы «Памяти» прошли некоторые известные впоследствии русские националисты (например, Игорь Артемов, Валерий Соловей, Сергей Сергеев). Но в целом для молодой столичной русской поросли идеалы православной монархии казались чересчур архаичны и недостижимы, маргинальны и неактуальны в целом. А потому были мало привлекательны. Хотя определенный романтизм и идеализация прошлого свойственны националистам всех наций, все же молодежь космической эры стремится к трезвому, реалистическому взгляду на жизнь. Для нее важны критерии успеха, достижительности, она хочет смотреть вперед, а не назад, хочет при жизни увидеть политические плоды своего труда и подвига, хочет успеть побывать во власти.
Вот почему консервативное православно-монархическое движение не получило перспективного развития в столицах и скоро сократилось и сошло в довольно узкую нишу. После смерти Д.Д. Васильева (2003) наряду с реликтовой и малочисленной «Памятью», унаследованной на какое-то время Георгием Боровиковым, в этой нише оказался «Союз русского народа», созданный бывшим участником «Памяти» выдающимся скульптором Вячеславом Клыковым (2005), но вскоре после его смерти (2006) распавшийся на четыре карликовые организации. А также ряд других менее заметных организаций типа «Союза христианского возрождения» Владимира Осипова.
Весьма характерно, что спустя двенадцать лет после первого раскола, в 2002 году, также именно выходцем из «Памяти» Александром Поткиным-Беловым (он с 14 лет был адьютантом у Васильева) будет создана наиболее многочисленная и успешная русская организация нового столетия — Движение против нелегальной миграции (ДПНИ). В ней от православно-монархической идеи не останется и следа — пример радикальной трансформации движения, где у руля встало новое поколение с новыми принципами.
В 2011 году «Память» присоединилась к коалиции националистических организаций — «Русские», где идеи православной монархии не акцентируются.
1.2. Организация «Черная сотня»
Сформировалась летом 1992 года, провела учредительную конференцию 9 апреля 1993 года. Во многом аналогична РОНСу (см. ниже), выступает «за все хорошее против всего плохого». Но больше напоминает «Память» (откуда вышел ее бессменный лидер Александр Штильмарк), сохранив все родимые пятна, в первую очередь — ортодоксальное православие и сугубый монархизм. С 1992 года издает газету-бюллетень «Черная сотня». Девиз газеты: «За Веру, Царя и Отечество!».
Вот центр тяжести программы Черной Сотни: 1) православная церковь — основа духовного здоровья народа; введение церковной цензуры, следящей за недопущением пропаганды насилия и разврата; запрещение деятельности сект и иностранных проповедников на территории России; запрещение деятельности масонских лож и иных тайных или сатанинских обществ; 2) воссоздание единой и неделимой России в прежних, т. е. дореволюционных, границах; 3) реальная поддержка отечественных предпринимателей; земля передается в собственность тем, кто ее обрабатывает без права продажи, но с правом наследования; предприятия тяжелой промышленности, оборонных отраслей, а также транспорт и банки переходят в собственность государства; телевидение и радио должны быть государственными; 4) поощрение рождаемости коренных народов России, особенно русского народа; введение смертной казни за незаконную продажу наркотиков и оружия.
Как видим, перед нами традиционно архаический комплекс русского патриота советской формации, соединяющий в себе идеалы православной монархии и империи (да еще в имперских границах) — с рядом принципов социалистического характера. Собственно русско-националистического здесь немного: только демографический аспект, да и тот подан в сильно «разбавленном» виде, стыдливо прикрытый заботой о коренных народах.
Численность Черной сотни невелика. Практическая деятельность сводилась к восстановлению храмов, распространению православной и патриотической литературы, охране богослужений, борьбе с сектами, занятию русским рукопашным боем и участию в акциях протеста против «преступного демократического режима». К настоящему времени сошла со сцены и не подает признаков жизни.
1.3. Русский общенациональный союз (РОНС)
Единственная сколько-нибудь многочисленная и серьезная организация, сохраняющая верность православно-монархической идее и достойно представляющая консервативный сектор в русской политике до наших дней, — это Русский общенациональный союз (РОНС) во главе с Игорем Артемовым. Наиболее развернутый и подробный рассказ об этой организации принадлежит самому Артемову и опубликован в интернете под названием: «Русский ОбщеНациональный Союз (РОНС) в борьбе за Россию и русских 1990–2005 годах».
Не пользуясь серьезной поддержкой в Москве, РОНС имел более прочные позиции в провинции (Владимир, Новосибирск, Иркутск и др.), что в целом соответствует социальному контексту ее движущей идеи. Недостатком организации является сектантская позиция по отношению к другим русским организациям, союзы с которыми носят у РОНС сиюминутный тактический характер и отличаются зыбкостью и ненадежностью. Что вызвано гипертрофированным сознанием собственной исключительной правоты по всем вопросам (издержки сугубо религиозного образа мысли). Рассказами о несостоявшихся альянсах с разными русскими организациями, начиная с 1990 г. («Память» Васильева, «Отечество» Аполлона Кузьмина, НРПР Николая Лысенко) недаром исполнена биография организации, написанная Артемовым.
Краткая историческая справка. В 1989-1990 годах начала действовать и выпускать газету «III-й Рим» группа «Возрождение России», возглавляемая аспирантом Института Востоковедения Игорем Артёмовым. Учредительное собрание состоялось 1–2 декабря 1990 года в Москве. В РОНС вошли организации: «Возрождение России», «Верность» (Иркутск, председатель А. Турик), «Союз русских националистов» (Краснодар) и др. В конце 1990 года — начале 1991 года были образованы региональные отделения РОНС в Краснодаре, Нижнем Новгороде, Твери, Таганроге, Челябинске, Киеве и в Киргизии. По словам Артёмова, отделения РОНС были созданы в общей сложности в 63 регионах России.
Фундаментом идеологии РОНС, как указывается на сайте, стали труды классиков русской христианской философии: митрополита Илариона, Н.Я. Данилевского, К.Н. Леонтьева, А.С. Хомякова, И.А. Ильина, И.Л. Солоневича, И.Р. Шафаревича и др. Православное христианство — основная идейная константа Союза и лично его бессменного главы Игоря Владимировича Артемова, играющая для него роль водораздела, критерия, по которому заключаются тактические союзы.
Основная идея РОНСа — возрождение Российской империи в лоне православного христианства. Характерно проистекающее из идеи «православной империи» неприятие России как мононационального светского государства русского народа («Русь — православная цивилизация, один из ведущих мировых этнокультурных центров; Россия — русское многонациональное государство»).
Во время противостояния президентской и парламентской группировок в сентябре — начале октября 1993 года РОНС в силовых акциях не участвовал и не поддержал ни Ельцина, ни парламент.
В 2001 году съезд РОНС принял решение о преобразовании в политическую партию. Однако Минюст в регистрации отказал на основании ст. 9 закона «О политических партиях», запрещающей создавать партии, основанные на религиозной или национальной принадлежности их членов. В декабре 2006 г. Европейский суд по правам человека отклонил жалобу Артёмова на запрет Минюста РФ зарегистрировать союз как политическую партию. Более того — этот международный суд призвал российские власти «особо бдительно» относиться к националистическим организациям и принимать «решительные меры» для борьбы с ними.
Основной профиль организации — борьба в сфере общественной морали (проводятся акции против гей-парадов, абортов, ювенальной юстиции, введения в школах уроков «полового воспитания» и т. п.) и поддержка учебного православного курса «Основы православной культуры». Максимум достигнутого — несколько депутатов в различных областных парламентах, в т. ч. сам Артемов побывал депутатом во Владимирской областной думе. Ни в одном регионе, однако, эти немногочисленные ласточки не сделали погоды, хоть и украсили отчетность РОНСа рядом хороших, правильных дел, не получивших, однако, ни всероссийской известности, ни широкой поддержки.
Но и такие скромные достижения националистов встревожили власть. В 2009 г. программные документы и агитационные материалы РОНСа были признаны экстремистскими и включены в Федеральный список экстремистских материалов от 5 марта под номерами 319, 597, 598, 599, 600. В 2011 году состоялась попытка запрета РОНС со стороны Владимирской прокуратуры. Суд признал запрет РОНСа, но из-за того, что РОНС является общероссийской организацией, по закону запретить такую может только Верховный, а не областной суд. Последний запретил лишь межрегиональную организацию РОНС, которой по документам не существует, потому руководство РОНС признало запрет недействительным и организация продолжает свое существование.
Самостоятельного значения в политике РОНС добиться не сумел, невзирая на чрезвычайное политическое честолюбие лидера, да и в блоках (его постоянный партнер — Российский общенародный союз Сергея Бабурина) никаких успехов не достиг. Однако личная порядочность всего руководства РОНСа позволяет организации, оставаясь вполне маргинальной, пользоваться хорошей репутацией в Русском движении и оставаться на плаву вот уже двадцать лет без особых побед, но и без ущерба.
В целом РОНС служит наглядным подтверждением, с одной стороны, относительной жизнеспособности православно-консервативной идеи в чистом виде, а с другой — ее весьма ограниченных возможностей в современной политике.
Данный пример позволяет обойтись без анализа карликовых организаций подобного профиля, имеющихся в наличии в столицах и провинции. Примечательной чертой является их принципиальное нежелание объединиться в одну, более-менее значительную структуру, несмотря на полное совпадение основных ценностей. Это связано с лидерскими амбициями, в первую очередь, поскольку сама монархическая идея рождает смутные надежды, как говаривал еще Васильев, на «правильный выбор» народа в пользу лидера или, в крайнем случае, на роль персоны, особо приближенной к престолу.
Маргинальность православно-монархических русских организаций, с беспощадной ясностью выявившаяся уже в 1990-е годы, парадоксальным образом сочетается со в целом положительным отношением в русском обществе к самой идее православной монархии. Что говорит о том, что в современном русском сознании проходит четкая грань между желаемым и действительным, между мечтой и реальностью. Русский человек любит помечтать, но он, однако, — реалист по натуре и не ставит себе недостижимых задач, пусть и симпатичных.
При этом определенный потенциал самой идеи сохраняется, но реализован может быть скорее в деятельности тайных православно-монархических братств, организованных наподобие ордена иезуитов или масонских лож. Такие братства существуют, но освещение их жизни не входит в задачи данного очерка.