— недооценка профессиональной опытности, технической оснащенности и политической влиятельности ФСБ.
Молодые подпольщики считали себя очень хитрыми, умными и глубоко законспирированными. «Никита был очень осторожен, никогда в открытую никому не звонил, встречались без мобильных телефонов», — подчеркивает Хасис, добавляя, что ее избранник доставал поддельные паспорта. Выходя на дело, участники БОРНа маскировались, одевали разные, в том числе и женские, парики и т. д. Но этого оказалось слишком мало для их безопасности; профессиональными конспираторами они так и не стали, выучки не хватило. Они совершали порой элементарные ошибки.
Работая над книгой о Никите и Жене, я поразился той наивности, с которой они запоздало удивлялись и возмущались тем, что в их съемной квартире незаметно для них была установлена не только подслушивающая, но и подсматривающая аппаратура. Между тем, именно детальный анализ стенограмм прослушки позволил следствию выйти почти на всех членов подполья и определить, какие преступления они совершили и какие планировали.
Подстать тому были и иные проколы. Так, находясь на нелегальном положении, Тихонов стал брать уроки ножевого боя у малознакомого человека, скорее всего агента ФСБ, который, как я думаю, выследил и сдал его органам. Недостаточно аккуратно пользовались они мобильниками, забывая, что личный телефончик есть первейшее средство слежки за его владельцем. Не говорю уж об иллюзии недоступности для контроля таких разрекламированных по части защищенности устройств, как скайп и т. п. А компьютеры Ильи и Никиты! Львиную долю компромата на своих хозяев предоставили ФСБ именно эти электронные друзья, весьма «разговорчивые» в руках специалистов.
Гораздо худший пример наивности и доверчивости демонстрируют хроники допросов Никиты и Ильи. Поверив на слово «карманному» (для следствия) адвокату Евгению Скрипилеву, следователю Игорю Краснову, эфесбешному начальнику Виктору Шаменкову, пытаясь с ними торговаться и договариваться, они добились лишь одного результата: показали всему миру, что сотрудничать в подобных случая со следствием категорически не следует, это не дает никаких гарантий, кроме одной: гарантированно ухудшает во всех смыслах положение фигурантов дела.
На последнем суде Тихонов поставил вопрос ребром: по его-де приговору можно будет заключить, стоит ли вообще кому-либо когда-либо сотрудничать со следствием. Он просил изменить приговор и снизить срок. Оставив приговор (пожизненный срок) без изменений, суд ответил на этот вопрос однозначно отрицательно.
Самая большая ошибка Горячева на этом в целом вообще ошибочном пути: поверив обещаниям следствия, он сдал, оговорил Никиту и Женю. Этим он себя не спас, а людей погубил и дело своей жизни (теперь это можно однозначно так характеризовать) загубил. В целом он, испытав головокружение от успехов, проявил непростительное легкомыслие, излишнюю самоуверенность, утрату бдительности и чувства самосохранения. Горячев грубо нарушал правила конспирации, был халатен, нестрог к себе, облегчив этим задачу противнику, дав ему в руки козыри, рычаги давления. А когда начали давить — оказался не готов к сопротивлению, дрогнул, сдал напарника, решив, как ящерица, спастись ценой потери (мол, потом новый хвост отрастет). Чем все это обошлось для всех и для него самого, в первую очередь, теперь очевидно.
Хотя уж кого-кого, а именно Тихонова-то сдавать Горячеву было никак нельзя. Ведь для ФСБ это был единственный ключ к нему самому и всему его проекту. Хасис вполне правильно расставляет акценты: «Горячев был ключевой фигурой этого замысла. Именно поэтому своей безопасности и конспирации он уделял особое внимание, апеллируя к тому, что таких людей, как участники БОРН, — их тысячи и они заменяемые, а таких, как он и его “Русский Образ”, — единицы. Горячев контактирует только с Тихоновым и ни с кем больше — это было условием Горячева к Тихонову». Все, вроде бы, сам понимал — и все же… Ну, помариновали бы его в СИЗО, ну, навесили бы какую-нибудь вину лет на пять. Но все не то, что ныне. Плоды своего слабодушия и наивности Горячев будет теперь пожинать до конца дней.
Самая большая ошибка Тихонова в том, что он, надеясь выручить Хасис и опять-таки поверив обещаниям следствия, взял на себя убийство адвоката Маркелова (а ведь реальных улик против него не было). И Женю не выручил, и себя похоронил заживо.
Легка беда — начало. Стоило обвиняемым встать на скользкий путь признаний — и пришлось идти до конца. В результате пострадали и вовсе не причастные к БОРНу люди, к примеру, «черные копатели», через которых Тихонов покупал боевое оружие (получили по три с половиной года колонии). И даже родственник жены друга, всего лишь перевезший в троллейбусе футляр от гитары, в котором Тихонов спрятал снайперскую винтовку, получил срок.
В обоих случаях сыграли свою роль как запугивания, так и обещания, дававшиеся работниками органов.
Признается Горячев: «Мне были четко обрисованы две возможные перспективы: дать показания и выйти из кабинета, или отправится в Лефортово, где их даст кто-нибудь на меня. Также мне предлагался „вариант“ Максима Базылева, который „покончил с собой“ на Петровке в СИЗО».
А Тихонов засвидетельствовал, что адвокат Скрипилев способствовал его самооговору, пообещав от лица следствия освободить Евгению Хасис. А перед тем в ходе допроса Шаменков и его подручные «убеждали меня “прекратить упрямиться, чтобы девчонка не мучалась”. Они угрожали поместить мою гражданскую жену в камеру к мужчинам-уголовникам, лицам кавказской национальности, спровоцировав тем самым ее изнасилование».
Трудно утверждать, были ли бы осуществлены угрозы следователей. Зато непреложный факт, что своих обещаний они не сдержали. В этом урок.
2.Вторая причина — чисто теоретическая ошибка, неправильная стратегия, ложное целеполагание. Поскольку все познается в сравнении, обратимся к примерам.
Помимо ИРА, в мировой истории есть и другие сходные образцы, сразу вспоминающиеся при изучении казуса БОРНа. Это, в первую очередь, Боевая организация эсеров (БОЭ), созданная и возглавленная Герш-Исааком Цуковичем Гершуни и Евно Фишелевичем Азефом[162]. Не приходится сомневаться, что наименование БОРН был присвоено Тихоновым по аналогии с нею. Не случайно в записях Тихонова мы находим выписанную из воспоминаний Веры Фигнер лестную характеристику Гершуни: «Широкий ум, организаторский талант и сильная воля, несомненно, расчищали Гершуни дорогу на верхи партии. Но за этими качествами стояло нечто другое, что сообщало ему великий нравственный авторитет, это был аскетизм физический, духовный… Для него революционное дело было не одно из многих дел в жизни и даже не главное дело — это было единственное его дело».
Именно Гершуни, которого глава политического сыска Сергей Зубатов именовал «художником в деле террора», сформулировал главный принцип: «Боевая организация совершает не только акт самозащиты, но и действует наступательно, внося страх и дезорганизацию в правящие сферы, и стремится довести правительство до сознания невозможности сохранить дальше самодержавный строй».
Сходство есть, казалось бы, но при первом же взгляде бросается в глаза и огромная разница между БО эсеров и БОРНом. Вот самые первые жертвы БОЭ: министр внутренних дел (то есть, главный полицейский всей России) Д.С. Сипягин, а также уфимский губернатор Н.М. Богданович, расстрелявший рабочую демонстрацию. Планировался теракт против обер-прокурора Синода К.П. Победоносцева и петербургского генерал-губернатора Н.В. Клейгельса. Вскоре БОЭ фактически возглавил Азеф (Гершуни был то в тюрьмах и ссылке, то в эмиграции), и в деятельности организации выделился особый мотив еврейской национальной мести. Были убиты еще один министр внутренних дел, он же шеф жандармов В.К. фон Плеве (его считали организатором кишиневского погрома и виновником роспуска Еврейской независимой рабочей партии) и московский генерал-губернатор великий князь Сергей Александрович (брат царя Александра III), ответственные за выселение евреев из второй столицы России, Москвы. И т. д. Служа при этом с 1892 года в тайной полиции, будучи т. н. «агентом-провокатором», Азеф, однако, организовал около 30 удачных покушений и даже готовил теракт против самого царя Николая. Дела помельче он умышленно проваливал, сдавая участников жандармам, зато высшие чины царской администрации (примеров достаточно) не имели пощады.
При такой жизни Азеф, конечно же, постоянно блефовал. Но не блефа ради. И он прекрасно понимал значение, как теперь говорят, пиара. Но не ради пиара. Он, прежде всего, был максимально эффективен. У него была сверхзадача: он готовил революцию. Он убивал. И кого! Охота велась на ведущих проводников царской внутренней политики, террор был направлен против основных опор режима, против главных врагов революции. Это была преступная и кровавая, но в высшей степени осмысленная, целенаправленная работа революционера. Она велась не ради карьеры (хотя Азеф себя не забывал), а ради высшей цели — и вместе с тем ради дела, ради конкретного результата. Врагов общего дела следовало смести с лица земли — только и всего.
В деятельности Горячева, определявшего стратегию БОРНа, мы также видим и блеф, и пиар. Но не видим сверхзадачи. И потому рядом с БОЭ его БОРН выглядит пародией, хоть в убийствах вообще-то мало веселого.
Почему? Ведь субъективно, по мотивам своей деятельности, эти организации во многом схожи. Но объективно террор БОРНа был явно направлен на цели, не соответствующие его изначальному предназначению — быть не только локомотивом для некоей легальной организации, но и реальным инструментом русской революции, русской национально-освободительной борьбы.
Перечитайте лишний раз историю Боевой организации эсеров, представьте себе тот уровень, на котором она свершала свои акты революционного террора, сравните с результатами БОРНа — и вы поймете, как низко опустился Горячев в своих притязаниях.