Из известных, «витринных» националистов в разные годы побывали в местах лишения свободы: Александр Баркашев (дважды), Станислав Терехов, Александр Иванов-Сухаревский, Семен Токмаков, Эдуард Лимонов, Николай Лысенко, Борис и Иван Мироновы, Владимир Квачков, Юрий Беляев, Александр Червяков, адвокат Сергей Котов, Максим Марцинкевич, Георгий Боровиков, Константин Душенов, Юрий Екишев, Даниил Константинов, Илья Горячев, Александр Белов и другие (про подпольщиков уж и не говорю). Профессор Петр Хомяков вынужден был бежать, просить убежища у Ющенко и Саакашвили, в итоге вернулся, был арестован, умер на зоне. Умер от разрыва сердца дорогой моей памяти ученый и общественный деятель Андрей Бойков вскоре после привлечения к суду, отягощенный «нереабилитирующими обстоятельствами». В вынужденной эмиграции находятся Игорь Артемов и Владимир Басманов, которых на родине ожидают заказные политические суды, а также Даниил Константинов, которому тоже обещаны неприятности в случае возвращения. Многих пытались привлечь к суду, как Игоря Бойкова, но мало кому удавалось оправдаться (Константинов оправдался, но до того провел за решеткой годы). Условные сроки по судейскому беспределу (!) получили: Александр Белов, Александр Аратов, Дмитрий Румянцев, издателя Анатолия Брагина присудили к 480 тыс. руб. штрафа, а Константина Крылова к принудительным работам. Виктора Корчагина, защищая которого, я ездил в Тимирязевский суд, как на работу, удалось подвести под срок давности; но несколькими годами позже его-таки осудили по 282-й… Ну, а счет рядовым русским националистам, не считая «экстремистов», сидящим по тюрьмам и зонам, давно перевалил за две тысячи.
Впрочем, многие подробности читатель сможет почерпнуть из моей статьи «Новая инквизиция», опубликованной в 2008 году на сайте АПН и в «Нашем современнике».
Но все эти репрессии, не побоюсь сказать, лишь подливали масла в огонь… Они, против воли тех, кто их вдохновлял и осуществлял, пробуждали русское самосознание и волю русских к борьбе за свои права и интересы.
В новой политической реальности стали происходить события, указывающие вектор перемен и побуждающие все слои общества к осознанию русского фактора.
«Манежка» — рубеж в общественной жизни России
Ежегодные Русские марши шли уже год за годом, готовя русские массы к осознанию не только своего единства, своих прав и интересов, но и своей силы, своих возможностей влиять на окружающую жизнь и даже на политику в стране. Русское движение становилось, таким образом, ее реальным фактором. А Русское подполье, которое в частных разговорах порой именовали героическим, создавало особый фон, сдвигая представления о доступном и недоступном, допустимом и недопустимом, возможном и невозможном, законном и незаконном…
К 2010 году ситуация вызрела до той степени, когда накачанное эскалацией русской активности общество напряженно ждало разрядки, как ждут грозы от заряженных электричеством туч. И она грянула, эта русская гроза, на Манежной площади 11 декабря 2010 года.
Однако этому рубежному событию, многое перевернувшему в нашей жизни, предшествовало иное, не менее грозное, хоть и на другом конце нашей необъятной Родины: на Дальнем Востоке случились «приморские партизаны», от которых впервые содрогнулся Кремль, да и вся страна.
«Приморские партизаны» (они же «Охотники на милиционеров», они же «Приморская банда») — неофициальное название группировки, признанной судом присяжных виновной в бандитизме и совершении тяжких преступлений, в частности, в отношении сотрудников милиции в феврале-июне 2010 года. По данным следствия, бойцы группировки убили четверых жителей поселка Кировский, предположительно работавшими охранниками полей конопли, совершили неоднократные нападения на сотрудников милиции (сопровождавшиеся убийствами и ранениями милиционеров), а также поджог отделения внутренних дел на станции Варфоломеевка, кражи, поджоги и угоны автомобилей.
Всего в группе состояло семеро молодых людей из поселка Кировский Приморского края. Название «партизаны» закрепилось за ними, поскольку группировка скрывалась от преследования в тайге. В видеообращении, направленном обществу из МЛС, ожидавшие суда оставшиеся в живых члены группировки (лидер, бывший член НБП Андрей Сухорада, и активист Александр Сладких застрелились, чтобы не попасть в плен), объяснили свои мотивы, обвиняя сотрудников МВД во многих преступлениях. По версии обвиняемых, их действия явились реакцией на милицейский беспредел. Они заверяли, что действовали вполне осознанно и, что в России «народ беззащитный и безропотный, но есть и те, кто не боится».
Вся эта история сдетонировала настоящий взрыв общественного мнения. СМИ, особенно электронные, неистовствовали. Согласно проводившимся опросам, подавляющее большинство населения России оказалось на стороне инсургентов, а не милицейского сообщества. Данные были таковы, что, по неофициальным сведениям, вызвали настоящую панику, истерику в Кремле. Там и до того многие подозревали, что население страны их недолюбливает, но даже представить себе не могли, что до такой степени!
Призрак революции и/или гражданской войны впервые забрезжил в постъельцинской России.
Различные политические силы немедленно постарались использовать ситуацию в своих интересах. Одними были сделаны заявления, что «партизаны» Роман Савченко, Роман Муромцев и др. являются националистами (в положительном смысле), другими, с осуждением, — что фашистами (якобы в тайниках членов группы были найдены предметы с фашистской символикой и радикальная литература).
Мне, убежденному противнику всяких революций, выступившему с осуждением «партизан», убивавших русских слуг пусть даже и антирусского режима (на мой взгляд, убийство любого русского человека есть абсолютное табу для русского националиста), довелось вытерпеть самые жесткие и нелицеприятные упреки от ряда бывших сторонников.
Ну, а «слугам режима» пришлось прибегнуть к голословным утверждениям типа того, что-де комментарии в некоторых СМИ о «ментовском беспределе, толкнувшем мальчишек на вооружённую борьбу… не соответствуют действительности» (начальник УВД по Приморскому краю Андрей Николаев), что «подозреваемые — никакие не борцы за справедливость, на милиционеров они нападали, чтобы завладеть оружием, которое использовали при разбойных нападениях на простых граждан» (помощник руководителя следственного управления СКП РФ по Приморскому краю Аврора Римская). Наконец, в официальном заявлении СКП РФ утверждалось: «Подозреваемые в совершении особо тяжких преступлений, за которые им грозит пожизненное лишение свободы, никакие не борцы за справедливость, как называют их некоторые СМИ. Это люди, у которых отсутствует всякое представление о нравственности. Для них не существует такое понятие, как Закон. Они совершают преступления не за идею, а просто для того, чтоб навлечь ужас на общество и почувствовать себя хозяевами жизней людей и при этом не упустить свой корыстный интерес».
Надо ли говорить, что подобным разъяснениям официоза никто не поверил. События в Приморье сильно, надо сказать, накалили политическую атмосферу во всей России, создав как раз к очередному Русскому маршу особо нервозную обстановку, полную ожиданий. Неудивительно, что в тот год мы вывели 4 ноября на улицы Москвы не менее 15 тысяч человек, заряженных протестным настроением[187]. Эти настроения не успели остыть, когда власть подала очередной повод для их демонстрации.
6 декабря 2010 года группа выходцев с Северного Кавказа во главе с 26-летним Асланом Черкесовым (Кабардино-Балкария) напала на компанию футбольных фанатов во главе с болельщиком Егором Свиридовым. Серией выстрелов из травматического пистолета Черкесов убил Свиридова и ранил его товарища Дмитрия Филатова. Во время драки также пострадали друзья Свиридова — Гаспарян, Карнаков и Петреченко (всего на месте нападения было обнаружено 12 гильз). Вмешалась милиция, но, как это нередко бывало, из пяти задержанных участников драки четверо (Арсибиев, Анаев, Ибрагимов и Утарбиев) были отпущены и быстренько бежали из Москвы. Подобное покрывательство подозреваемых со стороны власти вызвало бурю негодования у русской молодежи.
Благодаря интернету и мобильной связи события мгновенно стали известны очень широкому кругу лиц. Всего-то месяц прошел, как те же самые молодые люди шли в колоннах Русского марша, скандируя наши лозунги. И вот, власть подала повод для их реализации.
Уже на следующий день 7 декабря футбольные фанаты в количестве 1000 человек прошли маршем по Ленинградскому проспекту, фактически блокировав его. Но это была лишь репетиция. А 11 декабря уже 5000 болельщиков двинулись шествием памяти к месту гибели Егора Свиридова на Кронштадтском бульваре с возложением цветов. Болельщиков поддержали байкеры, а также фанаты других футбольных клубов. Вскоре число участников акции возросло до 7000 человек. К 15 часам мероприятие переместилось на Манежную площадь…
Это была манифестация массовой ярости выведенных из терпения русских людей, демонстрация протеста: незабываемое зрелище и исключительное по силе впечатления действие. Милиция была полностью беспомощна перед морем народного гнева — притом разлившегося под самыми стенами сакрального центра страны, Кремля. Власть немедленно пошла навстречу требованиям разбушевавшихся демонстрантов: были даны обещания до конца и беспристрастно расследовать убийство русского юноши.
После чего по всей столице и в иных городах России прошла целая серия массовых митингов и уличных столкновений коренных жителей с выходцами из кавказских республик.
Декабрьские события на Манежной площади потрясли всех. Мне пришлось неоднократно комментировать произошедшее для СМИ. А в конце месяца, выступая, как я это делал в 2008–2015 гг. ежегодно, с политико-аналитической статьей «Подводя итоги», я писал:
«Обсуждая с коллегами возможность национальной революции в России года три тому назад, я заметил, что не вижу такой возможности, поскольку не вижу класса, которому нечего терять и который мог бы приобрести, в случае победы, все, о чем мечтает.