Вынуждены поставить несколько вопросов, которые нас, уж извините, волнуют. В отличие от вас, русские националисты, с которыми вы брезговали выходить на акции, подвергались жёсткому прессингу все эти годы. Хотя мы никогда впрямую и не выступали против власти и В. Путина, а лишь требовали соблюдения прав коренного населения, придания русским очевидного статуса государствообразующего народа и наведения порядка в миграционной сфере.
Тем не менее, либо по глупости, либо по злому умыслу, кто-то нашептал власти, что русский политический национализм следует задушить. В короткое время были запрещены все крупнейшие организации русских националистов: Славянский союз, ДПНИ, РОНС, а в отношении лидеров сфальсифицированы уголовные дела. Так в отношении меня сегодня возбуждено аж целых три уголовных дела, с которыми отказываются работать честные юристы с формулировкой "не видим юридических претензий в материалах следствия".
Но ладно — я. Возбуждены и тысячи уголовных дел в отношении рядовых активистов и простых граждан по всей необъятной матушке России за их мысли и убеждения. Их естественное недовольство миграционной политикой и беспределом социально не адаптированных приезжих выдаётся за разжигание межнациональной розни и попытки развалить Россию.
Ну ладно, что мы всё про нас, у нас ещё есть несколько моментов.
1. Нас, русских националистов, очень волнует геноцид и вымирание русского народа. Да, представьте себе, русские вымирают при власти Владимира Путина, и наша численность неуклонно сокращается каждый год, а наше место потихоньку занимают китайцы на Дальнем востоке, азербайджанцы в Москве, и можно половину дня перечислять, ещё кто.
2. Нас очень волнует алкогольное спаивание русского и других коренных народов России. Вы или Владимир Путин не знаете, что наши деревни давно превратились в пункты потребления денатуратов и прочих спиртосодержащих жидкостей? <…>
3. Наркоторговля. Даже не знаю с чего начать, наверное, с того, что сегодня, в любом спальном районе спускаясь по лестничной клетке, вы идёте по раскиданным шприцам. В моём доме я знаю точку торговли наркотиками, которой лет больше, чем большинству наркоманов живущих на районе и вы думаете, о ней не знает милиция? <…>
4. Морально-нравственное разложение и деградация нации. Мы слышали, что Владимир Путин не читает интернет, но телевизор он хотя бы смотрит? В России ни один федеральный канал нельзя без опаски смотреть вместе с семьёй. Такого количества пошлости, насилия, разврата, высмеивания традиционных ценностей и представить было сложно… Почему мой народ отправляет своё будущее в лице молодого поколения в пропасть насилия, разврата и пошлости, ради наживы и рейтингов 30-ти медиа-магнатов с двойным гражданством?
5. Миграция! Мы постоянно слышим от Ромодановского, что России необходимы мигранты. Вы уверены, что они необходимы именно России, а не коррумпированным чиновникам? У нас своих более 7-ми миллионов безработных, только официально! <…>
И ВОТ У МЕНЯ ВОЗНИКАЕТ, КАК У РУССКОГО НАЦИОНАЛИСТА, ВОПРОС: ЧТО ИМЕННО, ДМИТРИЙ ОЛЕГОВИЧ, ВЫ ПРЕДЛАГАЕТЕ ПОДДЕРЖАТЬ? Подскажите сколько ещё лет нужно В. Путину и его команде, чтобы стало видно, что эти проблемы решаются и кого-то это стало волновать не в виде деклараций и обещаний?
Да, критиковать легко, согласен. Да, управлять такой большой страной сложно. Да, Путину страна досталась в очень непростое время. Да, у нас нет голода, и ходят автобусы по расписанию. Но этого мало, особенно при учете, что вы забрали у людей свободу, а ничего не дали взамен.
Почему власть за все эти годы даже не пыталась выслушать свой народ? Почему она общается со своими людьми только посредством ОМОНа, обещаний или денег для сбора массовки на митинги в поддержку себя? <…>
Я постоянно на политсоветах отстаиваю позицию, что с либералами идти никуда нельзя, но я слышу и разумные аргументы от соратников, которые говорят, что даже 6 лет власти Путина нам не пережить на свободе. И шанса на глобальные изменения более не будет. Я не боюсь ни тюрем, ни расправы, как и многие, с кем я имею честь общаться, но я боюсь, что мой величайший народ и моя великая страна погибнет, даже не сражаясь».
Нельзя не признать, что у Демушкина — крепкая позиция, за ним есть правда. И их заочный спор с Рогозиным — не из тех, что решаются на словах, а из тех, что разрешаются только историей. Которую, однако, творим все мы в меру своего разумения.
Я не думаю, что сегодня уже пришло время подвести под этим спором черту и однозначно решить, кто был в нем прав. Слишком сложна наша эпоха, слишком неясно наше будущее, весы, мне кажется, еще колеблются. Слишком много у русского националиста, действительно, есть расхождений в национальном вопросе с Путиным, как в теории, так и на практике.
Но в одном Рогозин, мне думается, был прав абсолютно: русским националистам следовало, хотя бы из тактических соображений, пусть скрепя сердце и скрипя зубами, интегрироваться во власть — вместо того, чтобы бесплодно угробить весь потенциал Русского движения в противостоянии Путину, не имевшем никаких перспектив. Плоды этого ложного выбора мы все сегодня пожинаем. Между тем верно определивший свое место Рогозин делает для России и русских больше, чем мы все могли бы. Хотя легко можно себе вообразить, как ему там, наверху, трудно и одиноко, какое бешеное сопротивление вызывает его позиция и сколько могущественнейших врагов он нажил себе среди самых влиятельных людей.
Конечно, и у него не всегда дело идет так уж гладко, как хотелось бы, особенно если иметь в виду политическую проекцию его государственной деятельности. Я вспоминаю свою встречу с ним в вице-премьерском кабинете 2 апреля того же 2012 года, куда я пришел, чтобы предложить свою поддержку. «Армия и флот должны стать русскими, говорил мне Рогозин тогда. — Готовьте команду журналистов, после инаугурации Путина возникнут новые возможности».
Я выполнил это пожелание, но попытки связаться затем с вице-премьером, чрезмерно занятым своими новыми обязанностями, стали срываться одна за одной. А летом я узнал, что во главе Общественного совета при Дмитрии Олеговиче встал Михаил Ремизов, креатура Павловского и Белковского. И я понял твердо: дела не будет. Еще пара несозвонов и невстреч с Д.О. (я не настолько наивен, чтобы считать их случайными) — и я закрыл для себя этот вопрос.
У меня, однако, есть твердое правило не смешивать личное с общественным[213]. Соображения карьеры никогда меня не волновали. Поэтому мой переход из непримиримой оппозиции в конструктивную — вполне осознанный выбор.
Дело в том, что ряд новых обстоятельств показал мне воочию, что и в высших эшелонах власти не все так безнадежно. Что далеко не все в окружении Путина растленны и продажны, и что разумное слово русского националиста и там может быть услышано и понято (подробности и имена я обозначать не стану, но за свои слова ручаюсь). Отодвигая от власти и собственности в России системных либералов, путинская когорта вновь, пусть и вынужденно, вызвала к жизни и сделала востребованным патриотизм[214]. В самых разных стратах общества, включая элитные. А патриотизм, гласит теория, есть первая, низшая фаза национализма. Эволюция патриота к националисту — неизбежный процесс.
Значит, наш долг — пахать эту ниву, сеять в нее семена русской национальной мысли, растить новые поколения нашей будущей элиты в правильном сознании. Так я понял призыв нового времени.
И время меня услышало тоже. После того, как была опубликована моя статья «Игра после мата», где я подвел черту под бурными событиями минувших осени-зимы, я получил предложение от издательства «Алгоритм» об издании новой книги «Путин в русском поле» (вышла в начале 2013 года). Продолжились мои консультации с Российским институтом стратегических исследований. А в июне я получил неожиданный звонок от Константина Затулина: Путин поручил ему организовать передачу «Русский вопрос» на ТВ, в моем лице требуется эксперт и сценарист. Я, конечно, согласился; с тех пор в эфир вышли десятки подготовленных мною сюжетов. В августе в «Литературной газете» вышла еще одна моя злободневная статья: «Национал-либерализм» (в развернутом виде ее позже опубликует «Наш современник» под названием «Полюбил либерал националиста…»). И т. п.
К лету 2012 года политический расклад в российском обществе выглядел так. На поле — три главных игрока: правящий режим (его по праву олицетворял Путин); системные и несистемные либералы всех сортов и национал-патриоты также всех сортов. Попытка проверить власть и лично Путина на прочность показала, что запас искомой прочности достаточно велик.
Между тем, в обществе мало-помалу выстроился баланс двух основных сил: либералов-западников, желающих продолжения и даже радикализации реформ, начатых Горбачевым и Ельциным (попросту — полной и окончательной сдачи России Западу), — и национал-патриотов, мечтающих о контрреформах, об антилиберальной контрреволюции, об особом пути России и ее отдельном месте в мире.
Силы эти были в нашем обществе и раньше. А вот баланса между ними не было: была однозначная победа и торжество либералов. До поры до времени, пока либералы не разошлись конкретно с Путиным и его командой и не попытались затеять с ними дележ власти и собственности. И оказались по одну сторону баррикад, в то время как Путин с народом — по другую. С течением времени этот расклад только укрепился, особенно в ходе «русской весны». И это обстоятельство заставило уйти почву из-под ног всякой оппозиции, не только либеральной, но и русско-националистической.
Дозволив создавать политические партии по предельно упрощенной схеме, Кремль поступил мудро, одновременно подбросив яблоко раздора в русский стан — но и открыв предохранительный клапан на котле, где кипело русское возмущение. И начавшееся бурное партстроительство, на которое некогда возлагались большие надежды, стало внушать опасения. Ибо всем известно, что бывает, когда слепые ведут слепых. Да еще и ссорятся при этом между собою…