Отрицательные для русской стороны последствия того, что произошло под Конотопом, не ограничивались тем, что русская армия понесла серьезные потери и была вынуждена отступить, что означало полную неудачу военной кампании на Украине. Достигнутый успех Выговский использовал, чтобы снова попытаться подчинить «своевольников». Его войска заняли Ромны, Константинов, Глинеск, Лохвицу[1999]. Под Гадячем гетман натолкнулся на сильный отпор и после трехнедельной безуспешной осады был вынужден отступить, и 2 августа Выговский «со всеми людми от Гадеча пошол к Днепру»[2000]. Одна из главных целей его похода, тем самым, не была достигнута. Главный центр недовольных, Полтава, по-прежнему не подчинялась Выговскому. Хотя после Конотопа полковник Кирилл Пушкаренко стал колебаться, вступив в сношения со сторонниками Выговского, он был смещен и казаки избрали нового полковника — Федора Жученко[2001]. Однако отошедшие к Путивлю русские войска были не в состоянии воспользоваться уходом Выговского и оказать помощь его противникам.
Отступление Выговского было связано с тем, что его планы разошлись с планами его крымских союзников. Выговский хотел продолжать войну против «своевольников» и русской армии, но у татар были другие планы. Отступление армии А.Н. Трубецкого — главной русской военной группировки на юге России — открывало для орды возможность для вторжения с фланга на территорию южных уездов Русского государства, прикрытых с юга таким серьезным рубежом обороны, как Белгородская черта. Уже в начале августа татарские загоны появились на землях Курского уезда[2002]. Вторжение татар продолжалось почти весь август месяц, захватив территории 18 уездов, и лишь в сентябре орда с захваченным полоном двинулась в Крым. Было сожжено около 5 тыс. крестьянских дворов, угнано в полон 25 тыс. чел.[2003]. Было необходимо срочно направить на юг войска для защиты населения от татар. Уже 3 августа часть войск, входивших в состав армии А.Н. Трубецкого, во главе с Г.Г. Ромодановским, была отправлена в города на Белгородской черте[2004]. Но этих войск оказалось недостаточно. 16 августа А.Н. Трубецкой получил приказ идти к Севску «промышлять над крымскими людми». С этой целью на юг была отправлена и часть войск из Белоруссии. На соединение с армией А.Н. Трубецкого был послан корпус во главе с П.А. Долгоруким из Кричева[2005].
Положение усугубляли тревожные известия о намерениях Речи Посполитой. 12 июня в Москву наконец вернулся А.И. Нестеров[2006]. Статейный список посольства А.И. Нестерова не сохранился, но о впечатлении, которое произвел этот документ на царя и его советников, можно судить по тем сообщениям о положении дел, которые были посланы из Москвы А.Л. Ордину-Нащокину, как русскому представителю на переговорах со шведами. Ему сообщали не только о поражении русского войска под Конотопом, но и о том, что Афанасию Нестерову в Польше «было всякое бесчестье и неволя» и в Варшаве стремятся «не к миру, к войне»[2007].
Таким образом, вырисовывалась опасность войны с польско-крымско-украинской коалицией. Одной из важнейших задач стало при этом добиться хотя бы временного перерыва военных действий. С этой целью в Речь Посполитую в конце июля 1659 г. был отправлен И.А. Желябужский. Формальной целью его миссии было достичь договоренности о времени и месте мирных переговоров с представителями Польско-Литовского государства. В грамоте, адресованной Яну Казимиру, царь Алексей Михайлович настаивал, как и раньше, на приезде комиссаров для переговоров в Москву[2008]. И.А. Желябужскому даже был вручен текст «опасной грамоты», гарантировавшей комиссарам Речи Посполитой полную безопасность в русской столице[2009]. Однако, как видно из посольского наказа, в новых условиях было решено на этом не настаивать, а договариваться о проведении переговоров в октябре месяце под Борисовом[2010].
Главная цель миссии состояла, однако, в другом. И.А. Желябужский должен был добиться соглашения о прекращении военных действий на время переговоров. Неслучайно уже в грамоте царя Яну Казимиру говорилось, что царь, «поверя вашему королевскому слову… велел войска все от войны задержать» и ждет того же от короля[2011]. И.А. Желябужский должен был добиваться перемирия на срок с 1 октября 1659 г. до 1 апреля 1660 г. В его наказе подчеркивалось, что действие перемирия должно распространяться на «корунные войска», которые находятся «при Выговском», и на войска самого Выговского[2012]. Посланцу были вручены проекты соглашений о созыве съезда представителей России и Речи Посполитой и о «задержании войск»[2013]. О том, насколько в Москве были заинтересованы в заключении такого соглашения, говорит предписание И.А. Желябужскому ехать к королю даже в том случае, если он поедет в Белую Церковь для встречи с Выговским и полковниками[2014].
И.А. Желябужский вернулся лишь в конце сентября, но, не дожидаясь его возвращения, в Москве стали предпринимать меры, чтобы добиться хотя бы локального соглашения о прекращении военных действий на территории Великого княжества Литовского. Уже в августе воеводам городов на территории Белоруссии стали направлять предписания «учинить бы наказ крепкий, чтоб с поляки задору нихто никакова отнюдь не чинили»[2015]. 16 августа царь предписал И.А. Хованскому начать переговоры с П. Сапегой, чтобы заключить с ним соглашение о «задержании войск»[2016]. В начале сентября ему снова предписывалось сноситься с гетманом, «чтоб… на обе стороны война задержать»[2017].
Новая ситуация диктовала необходимость изменения политики по отношению к Швеции. Новые подходы четко обозначились в инструкциях, которые А.Л. Ордин-Нащокин получил 3 августа 1659 г.[2018]. В них русскому представителю на переговорах предписывалось «миру со шведы чтоб ему искать скорее всякими промыслы»[2019]. Мирное соглашение следовало заключить до весны, в крайнем случае весной[2020]. Если ранее, на переговорах 1658 г., послам предписывалось добиваться выхода к Балтийскому морю, то теперь речь шла прежде всего о сохранении русской власти над крепостями на Западной Двине — Царевичевым Дмитриевым и Борисоглебовым, которые могли стать для русской армии важным опорным пунктом при возобновлении военных действий против Речи Посполитой. Однако в крайнем случае можно было заключить мир, вернув Швеции все утраченные ею в ходе войны территории, оговорив лишь право собирать с них доходы до истечения срока 3-летнего перемирия[2021]. В этих указаниях линия, четко обозначившаяся уже в конце 1658 г., отказаться от решения балтийского вопроса, чтобы направить силы и средства на решение других, более важных, с точки зрения русского правительства, проблем, нашла свое новое яркое воплощение.
Вместе с тем в той неблагоприятной ситуации, которая сложилась в июле-августе 1659 г., русское правительство нуждалось не только в мире, но и в сотрудничестве со Швецией. Так, А.Л. Ордин-Нащокин, как «воевода ливонских городов», должен был вступить в переговоры с Р. Дугласом, чтобы, «случа войски», действовать совместно против литовских войск в Курляндии[2022]. Вместе с тем, для того чтобы побудить возможного союзника к совместным действиям, нужно было заинтересовать его в продолжении войны, тем более, что к лету 1659 г. в Москве уже знали о намечающихся мирных переговорах между Речью Посполитой и Швецией. В этой связи царь спрашивал своего советника: «О Жмоицком княжстве сопча промышлять войсками или уступить»[2023]. Очевидно, в Москве обсуждался вопрос о возможности совместных русско-шведских военных операций в Жемайтии, чтобы разделить ее между союзниками или даже уступить ее Карлу Густаву. Перспектива приобретения Жемайтии могла бы побудить шведского правителя продолжать войну. Вместе с шведскими владениями в Ливонии и Курляндии образовался бы единый комплекс земель под шведской властью, границы которого доходили бы до владений такого противника шведов, как бранденбургский курфюрст.
Первым откликом на полученные предложения стала отписка А.Л. Ордина-Нащокина Алексею Михайловичу, в которой он извещал царя, что шведские послы, прибывшие для ведения переговоров о мире, и Р. Дуглас выражают желание вести переговоры о заключении «вечного мира» и союза против Речи Посполитой[2024]. В другой отписке, доставленной в Москву 19 августа, А.Л. Ордин-Нащокин поддержал наметившийся политический курс. «С таким полским злым народом николи покой не будет», а шведский король, отделенный от России морем, «задоров не покажет и всегда будет рад против сторонних недругов стоять». Вместе с тем он предупреждал царя, что без соглашения о союзе заключить мирный договор со Швецией не удастся