[2117]. Вместе с тем, сопоставляя зимний наказ со «статьями», следует отметить, что намеченный в более раннем документе план урегулирования положения «показаченных» при активном участии русской власти не был осуществлен. В таком ее вмешательстве во внутреннюю жизнь в гетманстве не была заинтересована ни право-, ни левобережная старшина.
Разумеется, о принятых в Переяславе решениях царь и его советники могли узнать лишь в самом конце октября — начале ноября, но уже в первой половине октября стало ясно, что вопрос о внешнеполитической ориентации Запорожского Войска решен в интересах России. Сообщения о восстании на Левобережье и истреблении там польских гарнизонов создавали впечатление полного и окончательного разрыва украинских казаков с Польско-Литовским государством, укрепляли убеждение, что новое соглашение между ними невозможно, что в случае возобновления войны Войско Запорожское станет той силой, которая будет наиболее активно воевать против Речи Посполитой. С завершением борьбы за Украину соотношение сил в Восточной Европе резко менялось в пользу России, и это не могло не оказать влияния на решения, которые принимались в Москве.
Для определения русского внешнеполитического курса имели значение и привезенные И.А. Желябужским сведения о внутреннем положении Польско-Литовского государства. Правда, во время пребывания в Варшаве посланник находился под строгим караулом («з двора ни для какова дела, ни на двор никого не пускали»)[2118], но он многое мог узнать, проезжая через западные области Великого княжества Литовского. Собранные сведения подтверждали более ранние сообщения об отказе коронного войска нести службу и о трудностях приехавших во Львов комиссаров, не имеющих средств, чтобы выплатить жалованье. 30 августа И.А. Желябужский записал сообщение, что войско не подчинилось приказу гетмана Потоцкого «и на Украину без грошей не пошло»[2119]. В свете этих сообщений становилась ясной причина пассивности Выговского, его неспособности продолжать борьбу, не получив поддержки, на которую он рассчитывал. И.А. Желябужский выяснил также, что Выговский обращался дважды за помощью к П. Сапеге, но тот «на помочь людей к Выговскому не посылывал для того, что черкасом… не доверивают»[2120].
Что касается положения в самом Великом княжестве Литовском, то И.А. Желябужский сообщил, что главные военные силы — бывшая армия Госевского во главе с С. Комаровским и значительная часть армии Сапеги во главе с X. Полубенским — ведут военные действия в Курляндии против шведов[2121]. Сам П. Сапега, по сведениям, собранным И.А. Желябужским, носился с планами похода на Вильно, собрав войско в Троках, но план этот не был осуществлен. И.А. Желябужский указал две причины, почему этого не произошло. Во-первых, на помощь Сапеге не пришло «корунное войско», на которое он рассчитывал, а во-вторых, подчиненное ему войско, не получая жалованья, отказывалось нести службу[2122]. В своем «вестовом списке» И.А. Желябужский неоднократно сообщал о волнениях не получавшего жалованья литовского войска. По его словам, солдаты, обращаясь к присланным комиссарам, заявляли: «А толко, де, платить гроши нечем, а они б, де, чинили мир с великим государем»[2123]. Сообщения о волнениях не получавшего жалованья войска соответствовали действительности[2124]. В свете этих сообщений страна, отказавшаяся от соглашения о прекращении военных действий, выступала как неспособная вести войну. В Москве, вероятно, принимали во внимание и то, что в сложившейся ситуации Речь Посполитая не может рассчитывать на поддержку крымского хана. Воздействие всех этих сообщений определило решение, принятое в Москве в середине октября 1659 г. (о мерах по его реализации см. в последующем разделе). Решение это состояло в том, чтобы, широко развернув военные действия, принудить Речь Посполитую к миру, пока она не заключила мир со Швецией.
Происходившие перемены определили и отношение русского правительства к выдвинутым А.Л. Ординым-Нащокиным планам союза со Швецией. С улучшением положения дел на Украине необходимость союза со Швецией отпадала. В Москве сохраняли определенную заинтересованность в сотрудничестве со Швецией, но не хотели при этом связать себя такими обязательствами, которые бы могли затруднить в будущем заключение сепаратного мира с Речью Посполитой. В «указных статьях», отправленных дипломату 8 октября, ему предписывалось «договариватца, как писано наперед сего», то есть избегать оформлять обещания уступок письменно, избегать «случения» (соединения) войск, не давать обязательства не заключать сепаратного мира. В условия возможного соглашения было внесено лишь одно существенное изменение: если представители шведской стороны станут настаивать на соединении войск, то, чтобы «в случении и на время не быть», можно было обещать шведам крупные суммы денег[2125]. Соображения А.Л. Ордина-Нащокина, что в таком виде соглашение вряд ли заинтересует шведов, были оставлены без внимания. 23 октября инструкции были доставлены по назначению[2126].
Ответом на это стала новая «тетрадь», отправленная царю, в которой дипломат продолжал развивать свои соображения о необходимости русско-шведского союза[2127]. Наряду с предостережениями не верить Речи Посполитой, которая хочет только выиграть время, и предложениями «скорое обнадеяние… шведу учинить, псковский полк в Вильно привесть», А.Л. Ордин-Нащокин привел и новые аргументы, основанные на наблюдениях над отношениями между Швецией и европейскими государствами. Он доказывал, что, поддерживая Карла Густава, один из самых могущественных европейских государей, французский король, выступает против Голландии «по заводу шведа» и посылает войска в Германию «шведу к помочи». В результате австрийский император окажется не в состоянии оказывать военную помощь Яну Казимиру. Перед Карлом Густавом откроются новые перспективы «ко овладению на цисарские и на полские крае». Вместе с тем он будет нуждаться в деньгах для ведения войны. В таких условиях, если ему дать крупную денежную ссуду, «будет поступен швед в городах вечного миру к Великой Росии». Так с выгодой для русской стороны может быть заключен и «вечный мир», и союз со Швецией. Ответа на эту записку не последовало. Одна из причин, несомненно, состояла в том, что распространявшиеся слухи о вмешательстве Франции во Вторую Северную войну так и остались слухами.
К концу октября А.Л. Ордин-Нащокин уже знал о возобновлении военных действий между Россией и Речью Посполитой. Известия об этом он пытался использовать, чтобы помешать быстрому заключению мира между Речью Посполитой и Швецией. 26 октября на встрече со шведскими комиссарами он не только сообщил им, что польский король «в правде не стоит» и между Россией и Польско-Литовским государством началась война, но и просил сообщить об этом Магнусу Делагарди, главе шведской делегации на мирных переговорах с польско-литовскими представителями, чтобы он и его коллеги «городов польских королю не уступали». Он также просил сообщить об этом Роберту Дугласу, чтобы тот «над общим неприятелем промысл чинил»[2128].
Как уже отмечалось выше, инструкции, полученные шведскими комиссарами, не открывали каких-либо возможностей для заключения «вечного мира» или союза, и на такую позицию шведской делегации А.Л. Ордин-Нащокин после получения инструкций воздействовать не мог. Однако шведы были заинтересованы в соглашении о совместных военных действиях против Речи Посполитой в Прибалтике. Объяснялось это тем трудным для шведской армии положением, которое сложилось на территории оккупированной шведами Курляндии. В августе 1659 г. для военных действий против Дугласа здесь сосредоточилась едва ли не половина военных сил Великого княжества Литовского. Одной из причин такого положения было стремление литовских военачальников «кормить» войско в этой мало разоренной войной земле[2129]. Кроме того, в Курляндию вступили, соединившись с польской армией, войска курфюрста во главе с Б. Радзивиллом. Под натиском превосходящих сил противника армия Дугласа стала отступать, а войска союзников стали одну за другой занимать курляндские крепости[2130]. Армия Дугласа нуждалась в поддержке, и неудивительно, что в начале ноября шведские комиссары предложили, «чтоб подлинной договор учинен был, как войскам итить, так и для ссылок, которые меж обеих сторон генералам быть имеют»[2131]. Так как инструкции запрещали А.Л. Ордину-Нащокину заключать какие-либо соглашения о «случении» войск, то он мог лишь ответить, что такое соглашение возможно лишь после заключения «вечного мира» между Россией и Швецией[2132]. Не получив помощи, Дуглас увел войска за Западную Двину и на территории Курляндии осталось лишь две крепости, занятые шведами, — столица герцогства Митава и Бовск. В конце года Митава капитулировала[2133].
В начале 1660 г., уже после того, как безрезультатно закончились русско-шведские мирные переговоры[2134], А.Л. Ордин-Нащокин предпринял еще одну попытку направить свое правительство на путь сотрудничества со Швецией. Так как его предложения были недвусмысленно отклонены, а указания, как следует вести переговоры, были повторены дважды, свои соображения на этот раз он был вынужден изложить в завуалированном виде в форме передачи сообщений («вестей») «из литовские и из немецкие стороны»