[188]. Вслед за выдачей этого документа высланные из Слуцка войска в декабре 1655 г. заняли Несвиж и Мир, была и попытка захватить Ляховичи[189].
Но этим дело не ограничилось. В марте 1656 г. А. Волакс прислал охранную грамоту М. Делагарди в Вильно с сопроводительным письмом («инструкцией»), в котором говорилось, что король поручил Волаксу взять эти земли под свою охрану, и содержалось требование, чтобы русские войска не вступали на эти территории[190]. Таким образом, шведские власти выступили с притязаниями на всю юго-западную часть Великого княжества Литовского. В грамоте царю от 25 января 1656 г. сам Карл Густав заявил о своих правах на Слуцк и Брест[191]. Отклонение таких претензий могло стать достаточной причиной для войны. Эти факты, как представляется, дают достаточное основание для вывода, что для шведских правящих кругов на рубеже 1655/56 гг. перспектива возможной войны с Россией являлась и близкой и реальной. Положение изменилось, когда на польских землях началось восстание против шведов.
В своей записке шведские дипломаты отметили, что вмешательство Карла Густава в польские дела было главной, но не единственной причиной войны. Другой важной причиной было стремление царя утвердиться на Балтийском море[192]. О тех факторах, благодаря действию которых вопрос о поисках выхода к Балтийскому морю именно в середине XVII в. приобрел для русских правящих кругов важное значение, писал в свое время О.Л. Вайнштейн[193]. Исследователь справедливо отмечал, что доходы от обложения внешней торговли представляли для русского правительства особое значение, как «наиболее концентрированный и наилучше контролируемый объект фискальной эксплуатации». Для страны, не имевшей своих месторождений драгоценных металлов, как Россия в середине XVII в., внешняя торговля была одним из главных источников их добывания[194]. Поскольку порты, лежавшие на путях, связывавших Россию со странами западной Европы, находились под властью Швеции, происходивший в этих портах товарообмен облагался именно здесь торговыми пошлинами, поступления от которых пополняли шведскую казну. Концентрации именно в этих местах товарооборота между Россией и странами Западной Европы способствовала политика шведских властей, закрывавшая западноевропейским купцам путь в Россию, а русским купцам путь на Запад. На территории самих ливонских городов непосредственная торговля между русскими и западноевропейскими купцами была запрещена, товарообмен происходил благодаря принудительному посредничеству немецких купцов — подданных шведской Короны, наживавшихся на этом[195].
Невыгодные для России стороны этого порядка с особой остротой обозначились в середине XVII в. 40–50-е гг. XVII в. стали временем значительного расширения объема русской внешней торговли на балтийском направлении, о чем говорит имевшее место в эти годы увеличение в несколько раз доходов от торговых пошлин, собиравшихся в ливонских портах[196]. Установление контроля над ливонскими портами (прежде всего над Ригой, через которую поступало на внешний рынок до ⅔ товаров с территории Восточной Европы) могло бы стать очень важным дополнительным источником пополнения русской казны[197]. «Балтийский бум» (выражение современного исследователя) 40–50-х гг. XVII в. привел к расширению круга участников торговли с русской стороны (наряду с купцами из Пскова и Новгорода в ней все более активное участие стали принимать купцы из Москвы и Ярославля) и накоплению в их руках крупных партий товаров и капиталов, росту их активности, находившей выражение в многочисленных торговых поездках[198].
Середина XVII в. отмечена и первыми попытками русских купцов самостоятельно посещать европейские порты (в частности, Любек), что наталкивалось на противодействие шведских властей[199]. К середине XVII в. русское купечество стало важной активной силой, способной (при отсутствии барьеров) к самостоятельному выходу на европейский рынок. Такая перспектива не могла оставить равнодушными русские правящие круги, тем более, что выход на европейский рынок способствовал бы не только обогащению купцов, но и успешной реализации казенного товара, принадлежавшего царю, которым зачастую купцы и торговали. Неслучайно шведские послы отметили в своей записке, что царь «является самым большим купцом в своей стране»[200].
В 1652 г. Алексей Михайлович обратился к курляндскому герцогу с предложением построить для него в Митаве 4 корабля, чтобы затем они плавали по Балтийскому морю вместе с кораблями герцога[201]. Еще до начала летней военной кампании 1655 г. 22 июня была подготовлена царская грамота с предложением городу Гданьску перейти под русский протекторат, а царь обещал подтвердить все городские права и привилегии. Отправленный с этой грамотой псковский купец Никита Иевлев не мог проехать в город, уже блокированный шведскими войсками и флотом[202]. Все эти факты говорят о попытках поиска обходных путей вокруг барьеров, поставленных шведскими властями на пути из России в Европу. В 1656 г. было принято решение сломать их силой.
Анализируя причины, побудившие русское правительство принять решение о войне, шведские послы отмечали неблагоприятные для Швеции изменения в международной обстановке, выступления враждебных Швеции держав. Особенно значительную роль, по их мнению, сыграла деятельность австрийских дипломатов, внушавших Алексею Михайловичу различные «подозрения» относительно шведских планов[203].
Как представляется, роль этого фактора была шведскими дипломатами явно преувеличена, но влияние на русскую внешнюю политику изменений международной обстановки на рубеже 1655/56 г. отрицать невозможно.
Вмешательство Швеции в события, происходившие в Восточной Европе, привело к резкому расширению рамок конфликта, вовлечению в него ряда европейских государств, ранее относившихся достаточно безучастно к происходившему в этом регионе. Ясно обозначившиеся планы шведов окончательно превратить Балтийское море в «шведское озеро» вызвали резко негативную реакцию и главных хозяев морской торговли на Балтике — голландцев, и старого, традиционного соперника Швеции — Дании. Вернувшийся из Голландии в Москву поздней осенью 1655 г. гонец И. Амирев сообщал, что с приходом шведского флота к Гданьску на находившиеся здесь «гданские… и иных земель на торговые корабли наложили пошлину большую… в десятеро», но голландцы «в том свейскому королю воли дать и одному морем владеть не хотят». По его сообщениям, голландцы вступили в переговоры с Данией и была достигнута договоренность о посылке обоими государствами весной 1656 г. военного флота к Гданьску, чтобы добиться снятия блокады[204]. Это показывало, что, выступая против Швеции, Русское государство может найти себе союзников, к тому же располагающих собственным флотом.
В Москве к концу 1655 г. также были сведения о еще одном правителе, чьи земли находились на Балтийском море, который мог бы также стать союзником в борьбе со шведами. Это был бранденбургский курфюрст Фридрих Вильгельм. Выше уже говорилось о посылке в Вильно летом 1655 г. Лазаря Киттельмана, просившего от имени курфюрста оказать ему поддержку против шведов. На эту просьбу тогда не реагировали, но должны были отметить напряженность в отношениях между этим правителем и шведами.
В конце 1655 г. А.Л. Ордин-Нащокин сообщал, что находившегося в Кенигсберге курфюрста посетил Магнус Делагарди, потребовавший от имени Карла Густава, «штоб князь прускии ему поддался со всим князством», но курфюрст «з великою строгостью отказал». После этого Фридрих Вильгельм, «обороняя свою Прусскую землю, ссылался с голанским». По сведениям воеводы, поздней осенью 1655 г. начались уже военные столкновения между войсками Карла Густава и курфюрста[205]. Эти сообщения, как увидим далее, были также приняты во внимание.
Шведских послов особенно беспокоило присутствие в Москве австрийских дипломатов. В записке о причинах войны они выражали убеждение, что именно эти посланники настроили царя против Карла Густава[206]. Австрийское посольство во главе с А. Алегретти и Т. Лорбахом было отправлено из Вены в июне 1655 г. с предложением посредничества императора на мирных переговорах между Алексеем Михайловичем и Яном Казимиром. Добравшись до Москвы в октябре, посланники ждали здесь возвращения царя из похода[207]. Русско-австрийские переговоры начались 17 декабря 1655 г. Сделанная в Посольском приказе запись переговоров показывает, что подозрения шведских дипломатов не имели оснований. Хотя предложение о посредничестве противоречило шведским внешнеполитическим планам, никаких враждебных высказываний ни о Карле Густаве, ни о его враждебных по отношению к России планах австрийские посланники не сделали. Приписывать им значительную роль в принятии решения о войне нет оснований. Однако определенное влияние на позицию русского правительства русско-австрийские переговоры оказали.
На предложение о посредничестве царь очень быстро дал положительный ответ, предложив, чтобы Ян Казимир прислал своих представителей в Москву к 1 мая 1656 г.