[2197]. Напротив, развернутое И.А. Хованским наступление привело к тому, что представители Речи Посполитой на переговорах поспешили принять шведские условия и отказались от притязаний на Ливонию, не дожидаясь мирного соглашения между Данией и Швецией[2198]. Польско-шведское мирное соглашение становилось делом реальным, а это означало, что война будет продолжаться на невыгодных для русской стороны условиях.
С возобновлением военных действий между Россией и Речью Посполитой актуальным снова (хотя и несколько иначе, чем ранее) становился вопрос о заключении мирного договора со Швецией, который пришел бы на смену временному соглашению о перемирии. В 1659 г. мирные переговоры закончились безуспешно 23 ноября, когда стороны обменялись текстами так называемого «разъезжего письма», где констатировалось, что им не удалось договориться и они вынуждены прервать переговоры «при замерзанью Двины реки и польского войска переправленью». Вместе с тем в нем констатировалось, что мирные переговоры будут продолжены[2199]. Шведские представители во главе с Б. Горном не уехали в Швецию, а остались в Таллине. 13 декабря 1659 г. они сообщили А.Л. Ордину-Нащокину, что получили от короля новые полномочия для ведения переговоров[2200], а 9 января 1660 г. царь назначил своих представителей на переговорах: А.Л. Ордина-Нащокина, Б. Нащокина, дьяков Г. Дохтурова и Е. Юрьева[2201].
Становился снова актуальным вопрос об условиях соглашения со Швецией. В грамоте царя указаний на этот счет не было, они были получены позднее. Многое здесь зависело от того, как будут развиваться военные действия. Новые крупные успехи русских войск могли бы привести к срыву мирных переговоров между Швецией и Речью Посполитой, и тогда по отношению к шведам можно было бы занять твердую позицию. Именно поэтому А.Л. Ордин-Нащокин так призывал царя к усилению военных действий. Если бы таких перемен не произошло, правительство в Москве пошло бы на уступки шведам, и это поставило бы под угрозу и личную карьеру А.Л. Ордина-Нащокина и его планы, связанные с обладанием крепостями на Западной Двине.
Военные действия прекратились, когда армия Хованского двинулась к Новогрудку, куда воевода прибыл 15 февраля[2202]. В Бресте был оставлен сильный гарнизон, а округа его была опустошена, чтобы неприятельское войско не могло здесь собрать продовольствия. Одной из целей похода в Новогрудок было утверждение русской власти в юго-западных поветах Великого княжества Литовского, и эта цель была достигнута[2203].
Однако с приходом на Подляшье литовского войска во главе с X. Полубенским и уходом в Новогрудок войск И.А. Хованского начались волнения в западных поветах Великого княжества Литовского, куда стали вторгаться отряды войска Полубенского и жемайтийского «посполитого рушенья». Они, в частности, блокировали дороги между Вильно, Ковно и Гродно, нападая на «всяких чинов людей», идущих из полков Хованского «в московские городы»[2204]. Однако к каким-либо существенным переменам все эти действия не привели. Во второй половине февраля И.А. Хованский, взяв с собой только конницу без пушек и обоза, неожиданно атаковал отряды X. Полубенского, расположенные на берегах Западного Буга, которые, захваченные врасплох, поспешно бежали за реку[2205]. Таким образом, русские воеводы удержали под русской властью западные поветы Великого княжества Литовского. Однако о продолжении русского наступления не могло быть речи. Вернувшись со своим конным отрядом в Брест, И.А. Хованский 1 марта двинулся на восток[2206].
К этому времени на территории Великого княжества Литовского, занятой русскими войсками, оставались как опорные пункты литовской власти Несвиж и Слуцк — владения Радзивиллов и Ляховичи — владение гетмана Сапеги. Скоро должны были начаться русско-польские мирные переговоры, и важно было ликвидировать эти опорные пункты, что могло резко усилить позиции русской стороны на переговорах. Но статус Слуцка и Несвижа был неясным. Богуслав Радзивилл был не только литовским магнатом, но и наместником бранденбургского курфюрста в Восточной Пруссии. Как выше отмечалось, от имени курфюрста русским властям были даны заверения, что никакие нападения оттуда предприниматься не будут. Несвиж принадлежал представителю другой ветви рода — Михаилу Казимиру, но в предшествующие годы Богуслав Радзивилл неоднократно заявлял о своих правах на этот город, и в Москве могли считать его также владением этого литовского магната. Относительно статуса Ляховичей таких сомнений не было и, вероятно, именно поэтому армия Хованского направилась к Ляховичам. С уходом войска Хованского на восток военные действия на западной границе Великого княжества Литовского прекратились.
X. Полубенскому довольно скоро удалось собрать свои бежавшие за Буг, но не разбитые хоругви. В марте к ним присоединились коронные войска во главе с С. Чарнецким, которые находились на Волыни, но были переброшены на Буг по приказу короля Яна Казимира[2207]. Войска эти были достаточно серьезной защитой для лежавших на запад от них польских поветов, но каких-либо активных военных действий в течение нескольких месяцев не предпринимали. Установилось неустойчивое равновесие.
На Украине король добивался, чтобы войска великого гетмана С. Потоцкого, уже размещенные на зимних квартирах на Волыни и в Подолии, предприняли активные военные действия против Войска Запорожского. В феврале 1660 г. армия С. Потоцкого, к которой присоединились казаки — сторонники И. Выговского и мурза с отрядом татар, осадила в Могилеве на Днестре полковника Остафия Гоголя. Находившийся в польском «таборе» Выговский рассылал письма, призывая казаков вернуться под власть Речи Посполитой[2208]. С такими же предложениями обращался к защитникам Могилева гетман С. Потоцкий[2209]. Письма эти никаких последствий не имели. После нескольких безуспешных штурмов, когда к Могилеву двинулись из Умани воевода Г. Козловский и полковник М. Ханенко, коронная армия отступила от города[2210]. И здесь наступил достаточно длительный перерыв в военных действиях, нарушавшийся только локальными пограничными столкновениями.
Когда 9 марта 1660 г. кн. К. Щербатов доставил И.А. Хованскому указания из Приказа Тайных дел, войско И.А. Хованского уже стояло под Ляховичами. Однако в своем ответе князь заверил царя и его советников, что после взятия Ляховичей он будет «весновать» в занятом городе, а затем предпримет поход на Варшаву. Он также выражал надежду на то, что сможет существенно пополнить войско за счет принятия на службу местной шляхты. Он рассчитывал, что не только эта шляхта, но и «многие от Полубенского и от Чернецкого от полков» пойдут на царскую службу, так как в Речи Посполитой «пятой год им заплаты нет»[2211].
Последние высказывания Хованского позволяют понять, на чем основывались обещания его нового похода на Варшаву в условиях, когда на Западном Буге, на пути к польской столице стояли крупные военные силы не только из Великого княжества, но и из Короны. Для таких расчетов были определенные основания. Войско в Речи Посполитой действительно постоянно не получало жалованья. В связи с этим уже весной-летом 1659 г. в разных частях литовского войска происходили волнения, войска угрожали оставить службу, а некоторые хоругви привели свою угрозу в исполнение[2212]. Несмотря на это деньги так и не были выплачены[2213]. Из-за ухода части войска со службы неудачей закончилась попытка оказать помощь Старому Быхову[2214]. Несмотря на все это, в конечном итоге войска продолжали нести службу. Войско во главе с X. Полубенским в январе 1660 г. действительно угрожало оставить службу и перейти под власть царя[2215]. Но вряд ли следовало бы видеть в таких заявлениях что-либо большее, чем простые угрозы. Люди, готовые пойти на службу к царю, имелись, но в среде шляхтичей на землях под русской властью. Из таких людей, действительно, был набран на царскую службу отряд шляхты с помощью кн. Ф. Горского, воеводича Мстиславского, но, как показали последующие события, шляхтичи, завербованные таким образом, не горели желанием воевать и часто отъезжали на другую сторону[2216].
В Москве, по-видимому, поверили в реальность расчетов Хованского и пришли к заключению, что весной-летом 1660 г. войну с Речью Посполитой можно будет успешно продолжать достаточно ограниченными военными силами. Не было принято мер для самой широкой мобилизации военных сил, чтобы вести войну на территории Великого княжества Литовского. Это оказало свое влияние на ход дальнейших событий.
К началу весны определилась и позиция царя и его советников в отношении Швеции. С соответствующими указаниями к А.Л. Ордину-Нащокину 14 марта 1660 г. был отправлен подьячий Приказа Тайных дел Ю. Никифоров[2217]. Указания были очень четкими[2218]. На переговорах русская делегация должна была добиваться того, чтобы часть территорий, занятых во время войны 1656–1657 гг. — Юрьев, Царевичев Дмитриев, Борисоглебов, — остались в составе Русского государства. Особое значение царь придавал удержанию Борисоглебова. Однако не это было главное. Царь предписывал, если шведы не пойдут на уступки, «за тем не стоять» и заключить мир на том единственном условии, чтобы занятые русскими войсками территории оставались за Россией до окончания срока перемирия. Главное, — подчеркивал царь, — мир должен быть заключен как можно скорее: «Дале майя не откладывать, чтобы одноконечно помиритца», «миритца ныне или в мае или кончая в июне месяце». Ради скорого заключения мира царь готов был выплатить шведам за уступки отдельных территорий крупные денежные суммы — от 100 до 200 тыс. руб.