Серьезно ухудшилось и положение Запорожского Войска. С выходом польско-литовских войск к Березине оно оказалось под угрозой нападения не только с запада, но и с севера. Неслучайно после битвы при Полонке В.Н. Золотаренко так торопился вернуться в Нежин.
Наконец, серьезно ухудшились позиции России на будущих мирных переговорах со Швецией. В зимнем походе И.А. Хованского, а затем в военной кампании, завершившейся битвой при Полонке, приняли участие полки Новгородского разряда — поместная конница Новгородского, Псковского и других западных уездов, а также размещенные на этой территории стрелецкие приказы и полки «драгунского» и «солдатского строя»[2359]. Эти войска обычно прикрывали русскую территорию от возможного нападения со шведской стороны и играли главную роль в войне со Швецией 1656–1657 гг.
Шведский гонец А. Эбере, отправленный к русскому двору с официальным сообщением о воцарении Карла XI, прибыв 10 июня в Новгород, с удовлетворением констатировал, что в городе и его округе нет войск, так как солдаты с Олонца и Онеги отправлены на войну с Польшей[2360]. Уже в Москве от иностранных офицеров в русской армии он узнал о поражении Хованского и сообщал в Стокгольм, что большая часть помещиков из Новгорода, Пскова и Торжка, отправившихся в поход с Хованским, или погибли, или попали в плен[2361]. Военная сила, которая могла бы угрожать Швеции, перестала существовать. Неудивительно, что, как сообщал царю А.Л. Ордин-Нащокин, после битвы при Полонке шведские дипломаты «учали наговаривать страхи многие в лифлянских городех русским торговым людем и в уездех пашенных людей стращают войною»[2362].
Контакты с А. Эберсом показывали, что позиция Швеции по отношению к России становится все более жесткой. В доставленной им грамоте Карла XI содержались резкие нападки на А.Л. Ордина-Нащокина, которого обвинили в срыве мирных переговоров. «И то ваше царское величество лутче ведаете, — с иронией говорилось в грамоте, — есть ему такой указ или нет, что он столь долго воздерживал мирный договор»[2363]. На беседе с переводчиком в Новгороде А. Эбере, конечно, не случайно обращал его внимание на то, что по окончании войны шведские войска не распущены, а «по Поморским городам… разделены на прокорм», где они и будут находиться, пока «оне опять впредь пригодятся»[2364]. Эти детали явно указывали, что заключение мирного договора со Швецией не будет легким делом.
Положение, однако, было серьезным, но не безнадежным. В битве при Полонке потерпела поражение сравнительно небольшая часть русских вооруженных сил. Само поражение в Москве склонны были объяснять неумением военачальника вести войну. Царь Алексей Михайлович писал своему доверенному лицу — Афанасию Матюшкину, что он проявил «безпутную дерзость», бросившись с небольшим войском на крупную вражескую армию, да «и шел не строем, не успели и отыкаться, а конных выдали — побежали»[2365]. К тому же армия Хованского понесла серьезные потери, но не была уничтожена. 1 июня 1660 г. И.А. Хованский провел в Полоцке смотр собравшимся войскам[2366] и стал готовиться к возобновлению военных действий. Сообщая А.Л. Ордину-Нащокину, что Хованский в Полоцке «строитца к походу», — царь Алексей пояснял: «а если б ратные бы люди полку ево все разъехались и на польских людей к походу строитца ему было бы нечим»[2367].
С опозданием в Москве поняли, что небольшая армия Хованского была не в состоянии решить поставленные перед ней задачи и здесь приступили к организации более значительных военных формирований. Решение об этом было принято очень скоро после битвы при Полонке. 5 июня А. Эбере записал сообщения иностранных офицеров русской армии, что на войну с Польшей уже направлены войска, к которым позднее должны присоединиться отряды Черемисы, Мордвы и Касимовских татар. По их сообщениям предполагалось, что сам царь выедет в Вязьму[2368]. 10 июля датировано распоряжение о мобилизации служилых людей «розных городов» для пополнения армии[2369].
О главных принятых мерах был поставлен в известность через специального посланца А.Л. Ордин-Нащокин. Ему сообщалось, что в поход на территорию Великого княжества Литовского выступила 25-тысячная армия во главе с кн. Ю.А. Долгоруким, к которому должны присоединиться Нежинский, Черниговский и Прилуцкий казацкие полки. Из Киева должна была выступить 30-тысячная армия во главе с В.Б. Шереметевым. Вместе с ним должен был двинуться в поход наказной гетман Тимофей Цюцюра с полками Киевским, Переяславским, Кальницким. Вслед за этой армией в поход должно было выступить 20-тысячное войско во главе с сибирским царевичем Василием Араслановичем[2370]. Действия этих армий должны были привести к перелому в войне. Судя по сообщавшимся дипломату сведениям, главный удар должен был быть нанесен на Украине, где русские армии должны были действовать совместно с Запорожским Войском. Это показывает, что целью наступления должно было быть не только восстановление утраченных позиций в Белоруссии, но и поражение противника сразу на обоих фронтах, что позволило бы продиктовать Речи Посполитой свои условия мира. В новой военной кампании должна была принять участие и армия И.А. Хованского, на помощь которой должен был направиться из Новгорода отряд во главе с кн. Н.Г. Гагариным[2371].
Царский посланец должен был сообщить А.Л. Ордину-Нащокину и о первых успехах, достигнутых с возобновлением военных действий. Высланные из Киева русские войска и казаки Киевского полка во главе с наказным полковником Молявой, к которым присоединились местные крестьяне и жители Турова и Давыд-городка, в начале июня взяли штурмом Пинск. В плен попало 50 человек «знатных людей шляхты». Предполагалось, что дальше войско двинется к Бресту и окажет помощь находившемуся в городе русскому гарнизону. В Москве, по-видимому, рассчитывали, что эти действия заставят С. Чарнецкого отвести войска от Борисова[2372]. В этой части, правда, задуманный план осуществить не удалось.
По-видимому, в ответ на эти «речи» А.Л. Ордин-Нащокин предложил царю свой план ведения военных действий. Он также не считал ситуацию безнадежной. Причину понесенной неудачи дипломат видел в ошибках Хованского, который позволил польско-литовским военачальникам три с половиной месяца «бес потешки» собирать войска. В начавшейся новой войне думный дворянин возлагал свои надежды на действия Запорожского Войска: «Корунные войска, что есть с Чернецким, пострашены будут с Украины или от Киева черкаскими воиски и от руских краев скоро отступят в Коруну». Тогда можно будет нанести поражение войскам Великого княжества Литовского. А.Л. Ордин-Нащокин предлагал не вести войну в районе Борисова или Вильно, где все разорено, а перенести войну на территорию Жемайтии: «ити на их домы от Дисны и Брасловля и Чадос и Бирж, и Бовска в Упицкои повет и в Жмоид». Он пояснял, что «все домы у них там, а города и крепости никаковы нет». Если «последние их домы развоевать», Литва будет вынуждена подчиниться России. При этом он полагал, что с помощью переговоров удастся обеспечить нейтралитет соседнего Бранденбурга, а на курляндского герцога, освободившегося по Оливскому миру из шведского плена, «во всяком добром остереганье надеятца мошно»[2373]. В такой военной кампании наместнику ливонских городов, чьи земли непосредственно граничили с Жемайтией, принадлежала бы, конечно, видная роль.
Однако предложения Ордина-Нащокина не были приняты. В октябре 1660 г. он жаловался в Приказ Тайных дел, что при отсутствии подкреплений не может развернуть военные действия в Упитском и Вилькомирском поветах. Вызывал его недовольство и назначенный ведать делами в Царевичеве Дмитриеве полковник Василий Волжинский, который так и не предпринял каких-либо военных действий против «литовских людей», а если такие действия будут предприняты, то так как у многих людей в Жемайтии есть «маетности», узнав о возникшей опасности, они «ис полков рушатца»[2374].
Уже после того, как была составлена разобранная выше записка царю, в которой доказывалась необходимость развернуть военные действия в Жемайтии, дипломат приписал к ней слова: «И Могилев от войск неприятельских свободен будет». Не только Алексей Михайлович готовил войска к новой военной кампании, Ян Казимир также требовал от своих военачальников более активных действий. В начале августа польско-литовские войска, прекратив осаду Борисова, перешли Березину, вышли к Днепру и осадили Могилев. Во время осады города удалось соединить в единое целое польско-литовские войска на территории Великого княжества Литовского. К войсковым формированиям П. Сапеги и С. Чарнецкого присоединилось и войско из Жемайтии во главе с М. Пацем[2375]. По сведениям, которыми располагал прибывший в Смоленск Ю.А. Долгорукий, на Днепре начали строить мост, перейдя по которому, польско-литовское войско намеревалось двинуться к Смоленску[2376]. Все эти данные указывали на то, что главные сражения развернутся на смоленском направлении. Неслучайно именно в районе Смоленска формировалась армия Ю.А. Долгорукого и на соединение с ней должны были двигаться казацкие полки во главе с В.Н. Золотаренко